Мнимый принц
1
Вот оно и полезло – дерьмо моего товарища. Поднасрал так поднасрал. Нашел-таки способ отомстить мне, засранец! Значит, он не прочь покувыркаться с Катей! Ничего, пусть теперь сам жрет свое говно!
Выслушав Муху, я со всей силы бью своего друга в сливовый красный нос, заодно кулачищем попадая и по дынной корке губы. Ведь кулачища у меня здоровые, как арбузы. От этого удара из носа моего друга сочится кровь, темная, словно выдавленный и смешанный сливово-арбузный сок. А его губы, покрываясь трещинами, словно лопаются от спелости.
Он решил стать смелым и сыграть в хама. Возомнил, что будет очень смешно, когда он расскажет мне, что видел на вокзале сбегающую от меня Кэт. И что в этот момент он представлял ее в своей постели. Он думал сделать мне больно. А получилось так, что я хлестко врезал его по лицу, и от этого неожиданного удара мой друг завалился на асфальт мостовой и начал тихо плакать.
– Ой, я дурак! – тут же пугаюсь я своего поступка.
Ведь так уже было в Ноевом ковчеге! Когда слоны начали гадить и гадить, Ной поджал им хвосты, и слоны превратились в свиней, чтобы сожрать свое собственное говно. Наевшись дерьма, свинья рыгнула, и из ее пасти выпрыгнула мышь и стала подгрызать сандаловые доски ковчега. И тогда Ной ударил царственного льва между глаз, и из его ноздрей выскочили бешеные коты: хвосты пистолетом, глаза пулей, – и принялись ловить мышей, сделавшись на всю жизнь их заклятыми врагами.
Слоны – нечувствительность и толстокожесть, свиньи – тупость и пошлость, мышь – зависть, львы – гнев, коты – хитрость и интриги. Замкнутый круг пороков. Порок на пороке, который чуть не погубил Ноев ковчег, и погубил не одну дружбу и не одно совместное предприятие по спасению.
– Ну, все, все, будет, – поднимаю я Муху, понимая, что второй раз за вечер был чересчур жесток с ним, – пойдем уже…
Мне вдруг стало очень стыдно за себя. Ведь мой друг только представлял мою девушку, а я чуть не переспал с чужой девушкой в реальности. Я в сто раз грязнее и подлее его. Это я, а не он, потакая своему любопытству и слабостям, обманом проник в чужую квартиру, шкуру, жизнь.
2
– Пойдем, пойдем скорее на вокзал! – тащу я своего друга в сторону Московского.
– Никуда я с тобой не пойду, – отвечает Муха спокойно. Он уже не плачет, он отрешен.
– Пойдем, пойдем, – уговариваю я, – хватит дурачиться.
– Отстань, – упирается Муха всеми фибрами души, – оставь меня. У меня нет сил куда-либо идти.
– Пойдем же, чертенок, – улыбаюсь я, пытаясь шуткой сгладить свою вину, и тут же прикрываю ладонью рот. Ведь вот так же Ной, собственным языком уговаривая ишака пройти на палубу, позволил шайтану оказаться в ковчеге. Но с другой стороны, я понимаю, что мой друг не хочет идти на вокзал, потому что не хочет, чтобы я встретился с Кэт. Вот он и тянет время, упираясь из-за всех сил.
– Да нет, это бессмысленно. Уже слишком поздно. Мы все равно не успеем, – судя по сказанному, он уже постепенно трезвеет, как отпотевающее стеклышко.
Его Ноев ковчег со зверями, его пьяный корабль, пошел ко дну, и ему ничего не оставалось, как выбросить бутылку с криком о помощи. Теперь уже он не упирается ногами, теперь ноги у него не соломенные, а стеклянные. И каждый следующий шаг может разбить все его надежды.
«Вот она, вторая стадия отрезвления, – думал я, разворачивая своего приятеля в сторону вокзала, – которую мой друг, собравшись со всей злостью, пытается выдать за четвертую стадию опьянения, мол, смотри, какая я свинья. Но я-то знаю, что если павлин, обезьяна, лев и свинья – стадии опьянения, то слон, мышь, лев и кошка – это стадии отрезвления».
– Ну и оставайся, – говорю я в сердцах, – простудишься и пропадешь, и сам же будешь в дураках.
Дальше я иду без него и думаю, что, наверное, мой друг уже не валяется, а сидит в пыли в этом конце Петроградки, будто за бортом Ноева ковчега, сидит совершенно один, как осколок вечерней бутыли, и ему даже не в чем послать сигнал бедствия «SOS» и, наверное, некому. И он смотрит на мир абсолютно отрешенно.
А может быть, он уже утонул в своем горе и одиночестве. Или вполне возможно, что он пошел и купил себе новую порцию вина, наплевав на свою клятву самой любимой женщиной, второй у него нет, и, опять же, утоп.
Какой же он дурак! Кажется, первым на Ноев ковчег попал попугай Дурра, который потом всю жизнь очень гордился своей избранностью, своей красотой и своим умом. Так же и мой товарищ Муха. Сидит в лужи пыли и упивается своим избранным красивым горем, потому что горе от ума и гордыни.
3
В ночной тишине отчетливо слышны пугающие звуки: и чей-то плач, и вой автомобильной сигнализации. Брошенный «ягуар» – машину-то я оставил где-то поблизости, на Петроградке, – звал меня. Обойдя ближайшие улицы, я нашел свою кошечку.
– Чего расселся! – высунув голову в окно, крикнул я другу. – А ну, быстро в тачку, пока нас менты не забрали!
– Ты что, угнал ее? – вытаращил глаза Муха.
– Чего не сделаешь ради старинного приятеля? – заулыбался я. – Ты же отказываешься ездить на троллейбусе?
В следующую секунду, слегка очумевший, мой товарищ уже прыгнул на заднее сиденье и там притих.
– Чего молчим? – спросил я друга. – Почему не жужжим?
– Крутую тачку ты выцепил, – только и смог сказать он, – прямо в точку попал, всю жизнь о такой мечтал!
– Сейчас доедем до вокзала, а там видно будет, – словно не слыша приятеля, засмеялся я, – надеюсь, мосты еще не развели.
– Езжай через Дворцовый, – предложил он, – его разводят только в два часа.
Мы успели. Мост действительно еще не развели. Но перед Дворцовой площадью нас остановил разводящий гаишник.
При виде человека в фуражке Муха замер.
– Лейтенант Копеечка, – взял под козырек постовой, – ваши документы!
Я протянул права. Благо в темноте нас с Грегором Стюартом различить было невозможно.
– Всего доброго! – через секунду вернул права гаишник, покопавшись в них лучом фонарика. – Счастливого пути!
– Что ты ему показал? – просунул голову приятель между спинками сидений.
– Спецудостоверение! – засмеялся я, глядя на очумевшие от испуга и светящиеся счастьем глаза. С вытянутой шеей, с покрытым пятнами лицом, он походил на жирафа.
– Да шутка это! Просто пятьсот баксов зарядил, и все! – продолжал веселиться я.
4
До вокзала мы домчались быстро. Встав возле табло, у выхода из залов ожидания, мы стали просеивать взглядом толпы спешащих на поезд. Если время мой приятель запомнил, то номер вагона он не расслышал или не успел зафиксировать. Поэтому нам с ним пришлось фильтровать всех подряд.
– Слушай, пока мы здесь ищем твою бабу, там у нас в Кашеваре такие дела делаются! Может, бросим все и поедем на родину? Купим билеты до Москвы, а оттуда на самолет. Все равно мы уже работу потеряли.
– Работу, скажем, потерял только один из нас! – вяло возражал я.
– А я в пролете и по уши в долгах, с этими наркотиками. Мне теперь и за год не расплатиться. И потом, не могу же я остаться на любимой работе, в то время как тебя по моей вине выгнали, – немного лукавил Муха. Лукавил, ибо это работа ему не нравилась. Он чувствовал себя униженным и мечтал вернуться в Кашевар. Я его уже несколько раз отговаривал от скоропалительного решения. Мол, только мать, что тобой гордится и в тебя верит, расстроишь.
Но сегодня все было наоборот. Друг меня уговаривал, и я поддавался, потому что у меня не было контраргументов. К тому же Катя все не шла.
– Хватит на мозги капать! Иди лучше посмотри, на какие поезда есть билеты до Москвы! – потянулся я, предполагая, что свободных мест на ближайшие часы и дни уже нет.
Приятель тут же побежал в кассу. Толпы народу сновало туда-сюда. Взгляд ни на чем не мог сконцентрироваться.
Через четверть часа, за которые я успел замылить глаза, Муха вернулся с потускневшим лицом.
– Билетов нет! – выдохнул он грустно. – Этого стоило ожидать!
– И Кати нет, – загрустил я в свою очередь. – Ты ничего не перепутал?
– Может, и перепутал, – с недоверием посмотрел приятель на меня.
– Ладно, бесполезно ждать, мы, кажется, уже опоздали, – помолчал он с минуту и сделал новое предложение. – Давай двигать отсюда потихоньку.
– Куда мы сейчас пойдем? – не соглашался я, готовый стоять здесь до самого утра. – В общагу нас уже все равно вряд ли пустят.
– Можно посидеть в машине и послушать радио. Музыку… Или половить новости из Кашевара.
– Постой, – застыл я на месте, потому что заметил частного детектива, с которым мы встречались в «Пышечной» на Конюшенной. Он выходил из здания вокзала на перрон, перекинув пальто через руку. Ага, значит, уезжает из Питера несолоно хлебавши.
– Слушай, – теперь уже раздражаясь от моего упрямства, начал заводиться Муха, – надо двигать отсюда в Кашевар любыми способами. Я тебе дело говорю, друг. Такой шанс бывает только раз в жизни. Нам надо попытать свое счастье. Главное, оказаться в нужное время в нужный момент. Ну, чего нам терять? Если у тебя есть спецудостоверение, позволяющее ездить на этой машине, может, мы рванем на ней прямиком в Кашевар?
– Это не спецудостоверение. Это обычные права и документы на машину. Просто я очень похож на хозяина авто.
– Так тем более!!! Давай двинем прямо сейчас. Мой пятиюродный дядя, ну тот, которому я баню плиткой в Кашеваре обкладывал, он на таможне работает. Мы доедем до границы, а дальше переправим тачку, перебьем номера и бац – мы богаты! Таких денег, что мы выручим за эту машину, нам в жизнь не заработать. Продав «ягуар», мы купим себе по дому с участком! Будем выращивать фрукты! Упакуем себя до конца жизни! Женимся, наконец!
5
Я слушал друга, чувствуя, как учащенно бьется мое сердце. До этого момента у меня ни разу не проскользнула мысль что-нибудь украсть, а тем более угнать машину. Но сейчас соблазн был очень велик.
– Послушай, Фарас, я тебе скажу: такой шанс выпадает только раз в жизни! Кто после Маковой революции будет нас искать? Всем объявят амнистию, потому что по закону самим зачинщикам придется сесть в тюрьму. И еще я смотрел по телевизору: полстраны участвует в мародерстве и погромах. И мы тоже должны свое отхватить. Надо пользоваться ситуацией, ловить рыбку в мутной воде. Одному сыну президента можно, что ли, гнать сюда наркотики, а отсюда везти в Кашевар машины? А мы чем хуже? Продав эту кошку, мы сможем купить земли. Ты же знаешь, если есть земля, то можно не заниматься поденщиной, а жить, питаясь с огорода. Мы попадем в рай. Станем фермерами.
– В крайнем случае, – привел Мухач, видя мое сомнение, последний железный аргумент, – доедем до Москвы. Проветримся. Попытаемся там твою Кэт перехватить.
– Насчет Кашевара, – наконец решился я, потому что все еще думал о Кэт, – я не уверен. А вот в Москву сгонять готов. Может, успеем встретить ушедший поезд.
– О, здорово придумал! Давай скатаемся в Москву, тем более это по пути в Кашевар. А там, кто знает, может, дорога увлечет нас и затянет, и мы поедем дальше.
– Но нам надо сделать еще одно дело! – собственно, я согласился проветриться, потому что не представлял, как буду мучиться, лежа в кровати или сидя в замкнутом пространстве комнаты и тоскуя по Кате.
– Какое еще дело?
– Покормить попугая!
– Попугая? – Муха посмотрел на меня так, будто я чокнутый.
– Да, попугая! Даже двух попугаев, – посмотрел я с иронией на друга. – Дурру и Элиота. И поискать какие-нибудь документы. Поехали, я тебе кое-что покажу и расскажу.
– Да, ладно, мы потеряем кучу времени!
– Успеем. Мы не можем рисковать, – на этот раз я не поддавался, – мы должны все продумать и быть осторожными.
6
Спустя пять минут мы были уже дома у Грегора Стюарта на Конюшенной. «Святой Георгий, – заметил начитанный Мухетдин, – поражающий змея». Тогда еще ни я, ни он не знали, что «Леонардо» означает «отражающий льва».
По пути я рассказал приятелю все, что со мной произошло за последнюю неделю.
– Фьють! – присвистнул Муха, сняв ботинки и развалившись на диване. – Чего бы так не жить!
– Кофе будешь? – предложил я на правах хозяина.
– Не откажусь, – обрадовался Муха. Он уже сидел перед экраном компьютера и читал новости о Кашеваре.
– Только давай быстро! – поставил я напротив Мухи чашку с кофе. – На самом деле, я сильно жалел, что попал в эту квартиру. Если бы не злосчастный телефон Стюарта и не моя лень, не было бы всех перипетий, связанных с Кэт. Я бы так не мучился и не переживал.
– Да брось ты, – оскалился он. – Нашел, из-за чего переживать. Лучше радуйся. Такое приключение на всю жизнь запомнится. Может, оно у тебя единственное будет.
– Ты знаешь, – заметил я, – за все это время я понял одну очень важную вещь. Я понял, что в каждом из нас находится целый зоопарк зверей. Носорог, когда мы сердимся. Ленивец, когда ленимся. Сайгак, когда скачем с места на место. Эти звери постепенно овладевают нами. Либо мы ими. И Катя была всего лишь одним из зверей, что попыталась завладеть моей душой. Все, что я про нее придумал, – все лишь у меня в сердце. Все иллюзия. Она лишь плод нашего воображения. Так ведь, кажется, шейх Буль-Буль Вали учил.
– Знаю, знаю, – махнул рукой Муха, – Буль-Буль Вали был аскетом. А я бы сейчас еще немного выпил, слушай, тут нет ничего выпить?
– Может, компот из сухофруктов? – предлагаю я в эту минуту, пытаясь отговорить его от следующего буль, буль, буль… – Или сочку?
– Зачем мне сочок? – облизывает мой друг сочные красивые губы.
– Сочок же слаще. К тому же, если бы у тебя был вместо бутыли вина сочок, ты бы не превратился за один вечер в свинью, обезьяну, павлина и льва.
– И что мне теперь, – не соглашается Мухач, – всю жизнь оставаться человеком? Это же скучно.
7
Мы сделали еще по глотку кофе.
– Так что давай, переключайся со своей Кати на настоящие события и вливайся в ход истории, – поставил чашку Муха.
– Сегодня, когда ты перебрал с вином, я увидел кучу зверей, которые пытались овладеть твоей душой. И меня самого начало отпускать. Я стал забывать Кэт.
– Но теперь у нас есть другая кошка – «ягуар». Поверь мне, друг, это гораздо лучше. Слушай, а что мы тут расселись? – вскакивая с дивана, спохватился Мухач. – Давай уже продлевать праздник и рвать когти в Москву. Встретим там твою Катю, запихнем ее в багажник, и дальше по трассе до Кашевара. Машина мощная. Триста километров в час пойдем, подменяя друг друга.
– Ты думаешь, Катю не хватятся? – как только друг заикнулся о похищении, я вспомнил безжизненное тело девушки Грегора Стюарта, с которым можно было делать что угодно. Даже запихнуть в мешок.
– После нас хоть потоп! – громко рассмеялся Муха. Его бодрый голос и смех придал мне уверенности.
– Давай компьютер прихватим, – попросил Муха во время сборов, – мои племянники как раз просили меня компьютер привезти на день рождения.
– Бери что хочешь, – сказал я устало, – да, на вот, переоденься.
Я открыл шкаф на роликах и бросил Мухачу костюм.
– Кто нам поверит на границе, если ты в протертых спортивных штанах будешь? Ты же, как мелкий воришка, в них выглядишь. А в костюме ты будешь как настоящий, солидный бандит на реальной тачке.
– Надо будет заскочить в общагу за моими правами и деньгами, – примеряя костюм, сказал Мухач, – это ж по пути! Пусть попробуют нас только не пустить. Я там такой скандал устрою. Оторвусь, наконец, за все унижения!
Мы так и сделали, заехали в общагу, а потом, сверкнув акульим плавником обтекателя, погрузились в ночную мглу шоссе.
– «В темную-темную ночь», – крутил ручку радио мой приятель, пока я крутил баранку. Через пару часов мы поменялись. И так мы планировали меняться до самого утра. Пока один ищет сон или ловит новости из Кашевара, другой рулит процессом.