– Все, – выдохнул капитан, останавливаясь где-то через пару часов нашего путешествия по катакомбам. – Больше не могу.
Возразить было сложно. Я и сам был уже на пределе, что говорить про раненого Черского. Несмотря на обработку – весьма поверхностную – ран, ему становилось хуже с каждым часом. Поднималась температура, опухала нога, и усиливалась слабость. Следовало дать небольшой отдых, чтобы он не загнулся окончательно. С двумя ранеными на руках можно было доставать лопатку и рыть могилу. А уж про миссию и вообще молчу.
Штырь был положен на пол, и им немедленно занялась наша спутница. Вот интересно, сколько времени с ней уже нахожусь, во сколько переделок попали, а как зовут – не знаю. Мелькнула мысль познакомиться, но мгновенно прокралась другая, что в данной ситуации данный вариант будет не шибко уместен. Как бы не подумала чего, исходя из недавней травмы головы.
Кстати, о моей голове. От попадания пули в голову шлем спас, вот только удар был силен. Не удивлюсь, если небольшое сотрясение заработал или контузию – головокружение и тошнота изредка накатывают, заставляя замирать на месте и ждать окончания неприятных симптомов. Использованная аптечка немного помогла, но это все ж химия. Помощь только внешняя, не столько лечит, сколько помогает продержаться на ногах подольше. Я в очередной раз беззвучно выругался по поводу своего давнего недостатка – никогда не брал с собой лечебные морферы. Почему? Да все Гром, мой учитель и первый напарник в хождениях по Мутагену. Он никогда не носил с собой целебные морферы. Никогда, до последнего рейда. Тогда взял… и не помогло. Вот и отложилась у меня в подсознании ассоциация, что брать морферы вроде «пленки» или «калейдоскопа» – плохая примета. Впрочем, кое-что на крайний случай у меня есть. Не совсем то, хотя сойдет. Только здесь и сейчас не применить, не та обстановка.
Но и аптечка – штука неплохая. Сама по себе эта штуковина представляет коробочку, размерами сопоставимую со средним школьным пеналом. Внутри напихано электроники с небольшими ампулами с лекарствами вперемешку. Саму аптечку надо прикладывать к голому телу и ждать несколько минут, пока будут сняты показания. После этого следует укол одного или нескольких быстродействующих лекарств, и ты снова на ногах.
– Ему бы обеспечить покой, – покачала головою девушка, заканчивая осмотр Штыря и переходя к капитану. – Иначе так и умрет в беспамятстве. А как вы себя чувствуете?
– Почти нормально, вот только в жар немного бросает и пить хочется, – с легкой улыбкой откликнулся Черский. – А так все хорошо, все хорошо.
– Ты еще спой про «прекрасную маркизу», – вяло проговорил я, опираясь спиною на стену и закрывая глаза. – Нам только твоего песенного творчества не хватает.
– А что тут такого, – откликнулся капитан. – С песней весело и приятно бороться с трудностями и лишениями…
– Ладно, хватит молоть чушь, – прервал его я. – Мешаешь слушать и демаскируешь своими звуками. Что там у него?
Это я уже обратился к девушке, которая закончила перевязывать капитана и сейчас мыла руки. Точнее, перевязкой это можно было назвать лишь по смыслу, но никак не по содержанию. На самом деле рана была промыта раствором и покрыта быстросохнущей пеной, которая затвердевала и закрывала рану.
– Не знаю, – задумчиво произнесла она. – Скорее всего, в пулевые каналы попали кусочки ткани от одежды. Сейчас они и способствуют воспалению раны. Нужно хирургическое вмешательство, иначе пойдет нагноение.
– Это опасно? – немного напряженно спросил Черский.
– Да, – не стала скрывать ничего научница. – Может последовать заражение крови. Хотя и сделала все необходимые инъекции, но…
Она задумчиво покачала головою, заворачивая флягу и вытирая руки салфеткой.
– Обойдется, – вклинился я в разговор. – Нагноение – это еще не смерть. За это время успеем и миссию выполнить, и домой вернуться. В Песочнице или в той же клинике рядом с базой гранильщиков всегда есть и «пленки», и «калейдоскопы». Они почти любого на ноги в кратчайший срок поставят.
Не знаю, подействовали мои слова на капитана или нет, но разговор быстро увял. Мы еще полчаса просидели, пользуясь минутами отдыха, прежде чем я подал команду к началу движения. С кряхтением и мысленными проклятиями в сторону УМК и ученых, заваривших всю эту кашу – уверен, что капитан сейчас почти о том же думал, – я вновь подхватил бессознательное тело Штыря и поплелся вперед. Девушка пошла в авангарде нашего отряда калек. Замыкал шествие Черский. Впору подыскивать громкое название нашему отряду. Что-то вроде «живые и полумертвые» или же «они все еще шевелились». Все варианты точно отражали складывающуюся ситуацию.
Еще хорошо, что пока нас никто не заметил, иначе ситуацию и вовсе можно было бы охарактеризовать термином «полная жопа». От пары «кукольников», а уж тем более «жабов» отбиться будет весьма затруднительно. Пока же наш путь пролегал среди бетонного коридора с несколькими отходящими в стороны проходами. Проверять, куда они ведут, не было желания ни у кого, даже у неугомонной в своем научно-исследовательском зуде дамочки. Впрочем, был у меня весьма приблизительный план этих мест, который удалось добыть за немалые деньги. Жаль только, что он был очень уж приблизительный, прямолинейный на всем своем протяжении, и никаких примыкающих ветвей не имелось. Или мне достался ранний вариант, или на него не было нанесено ничего. Лично я считаю, что скорее второе, чем первое.
– А эти проходы куда ведут? – все-таки не удержалась от вопроса девушка, идя практически перед нами. Не будь я настолько измотан, то ее пятки уже не раз пострадали бы.
– Не знаю, – с трудом нашел силы для ответа. – У меня имелся только план основного тоннеля. Ни про какие дополнительные ветви там не упоминалось.
– А сам не проверял, – обернулась девушка и с любопытством посмотрела на меня.
– Я что – больной? Без веской причины как-то нет резона соваться в эти катакомбы. Тут каждой твари по паре на каждом шагу. Вполне хватает знания плана на карте.
– То-то ваша карта настолько подробная и точная, что больше половины нужного на ней не отмечено, – начала язвить девушка. – Место ей знаете где?
– Стоять! – резко и громко прервал я ее. – Замри на месте и не шевелись.
К счастью, в данной ситуации девушка оказалась очень послушной исполнительницей. Никаких глупых «зачем», «почему», «а что». Сразу встала как вкопанная, даже головою не стала вертеть. За компанию с ней и капитан замер. Тоже неплохо.
– А теперь осторожно, маленькими шажками иди назад, – спокойно проговорил я, не спуская глаз с участка стены справа от собеседницы. – Плавнее, спокойнее, к оружию не тянись, тут оно лишнее… Старайся двигаться без резких рывков.
Девушка выполнила все мои указания, вскоре оказавшись рядом со мной. На бледном лице – устал уже напоминать, чтобы держала забрало шлема опущенным – четко выделялись искусанные губы и лихорадочно горящие глаза.
– Что там? – задал вопрос капитан, поудобнее перехватывая автомат одной рукой.
Ствол его оружия был направлен вперед, в ожидании неведомой опасности по прямому маршруту. Ну я же говорю – туристы. Без меня ничего толком и не смогли бы предпринять, окажись в этих местах в гордом одиночестве. И о чем только думает их начальство, засылая чуть ли не в самые опасные районы Мутагена совершенно не подготовленных людей?
– На стену посмотри, – посоветовал я ему. – Да не туда – направо.
– Ничего не вижу, – посетовал он, водя взглядом по немного потрескавшемуся бетону. – Тут точно что-то есть?
– Точно, точно, – успокоил я его. – Смотрите все и запоминайте. Урок по фауне Мутагена номер х. з. уже какой…
Одновременно со словами я включил мощный подствольный фонарь – точнее, от него только название было, что подствольный, у меня же он крепился на автомате сбоку – и направил луч на подозрительный участок. Как и ожидалось, «амеба» не успела мгновенно поменять маскировку и почти две секунды мерцала темным пятном метрового диаметра. Потом до нее дошло, что темнота подземелья ушла, и тварь изменилась в соответствии с обстановкой.
– Что это за гадость? – брезгливо спросила девушка, отступая на шаг назад и натыкаясь на меня спиною. – Первый раз о таком слышу и вижу своими глазами.
Отстранив девушку в сторону, я достал из рюкзака фляжку со спиртом и щедро плеснул им на настенную пакость, одновременно чиркая зажигалкой по куску ватного тампона. Жидкость совершенно не понравилась твари, которая пошла рябью, стремясь скинуть с себя неприятный осадок, но не успела. Тлеющий «запальник» упал на нее и поджег спирт. Полыхнуло знатно, ярко, душевно. Почти мгновенно на стене образовалось большое закопченное пятно, на пол упало несколько кусков, недавно еще бывших составными частями амебы. Вот только полностью уничтожить ее так и не удалось. Около четверти полупрозрачной и желеобразной субстанции стекло к полу и втянулось в узкую трещину.
– Так что это за дрянь? – теперь уже капитан повторил вопрос, пока научница аккуратно кончиком ножа шевелила полуобугленные куски твари. – Нам сейчас ничего не грозит?
– Не-а, – спокойно откликнулся я, возвращая малый набор пиромана на место. – Остаток амебы уполз в свою берлогу зализывать раны. А эти куски уже ни на что не годны. Разве что для удовлетворения исследовательского зуда кое-кого из тут присутствующих.
– А в чем заключается опасность этого существа? – Это уже девушка оставила в покое «шашлык» из амебы и повернулась ко мне. – Судя по выделяющимся остаткам жидкости из его тела, оно обладает чрезвычайно сильной кислотой. Нечто вроде наружного желудочного сока, которым это создание переваривает своих жертв.
– Почти все правильно. Эта тварь у нас называется «амебой».
– Почему?
– Да потому что амеба и есть. Простейшая, так сказать, фауна, но мутировавшая и ставшая до омерзения крупной и опасной. Она расползается тонким слоем по стене или потолку и ждет жертву. Едва только улавливает исходящие от нее тепловые волны, сразу же падает и начинает выделять кислоту. Эта пакость настолько едкая, что разъедает любой металл и ткань за считаные секунды. Немного помогает защита в усиленных комбезах, которая заточена под агрессивные среды, но ненадолго. Свою жертву амеба растворяет и вбирает в себя по мере этого процесса получившуюся жижу. Часто добыча бывает велика, и тогда тварь сидит на ней пару дней, пока не сожрет все, даже такие прочные части, как зубы.