Бандиты дружно заржали.
— А ты пока насладись последними моментами, — продолжил стрелок, — чем дольше мы курить будем — тем дольше ты проживешь!
— Вот что, отморозки, теперь послушайте меня! — Я слегка приподнялся над капотом. — Вы не представляете, с кем связались! Даю вам пять минут на погрузку, и валите отсюда, пока при памяти! Обещаю, что не буду искать…
— Ну, ты, фраерок, даешь! — В голосе стрелка даже проскочили нотки восхищения. — Ты совсем шизанутый! Прям зауважал я тебя! Хоть в долю бери…
Неожиданно зашкворчала рация, висевшая на поясе у одного из бандюков:
— Рыжий-рыжий, слышь меня? Прием.
Сняв с пояса рацию, бандит поднес её к голове:
— Слышу, Горшок, как там? Прием.
— Колонна прошла через «Вольное», идем за ними. Прием.
— Мы на месте, где договаривались. Встретим, как надо! Конец связи. Митяй, минут через десять-пятнадцать будут здесь, — повесив рацию на пояс, произнес Рыжий, обращаясь к стрелку.
— Тогда кончаем этого, — распорядился стрелок, оказавшийся в банде отморозков за главного, — и за работу!
Ага, вот кто перегонов мочит! — Я вспомнил предупреждение толстого мента. — Это я «удачно» попал!
— Ловите, суки! — истошно закричал я, выпрыгивая из-за капота, словно чертик из коробочки. Стеганув длинной очередью по нападавшим, я опять спрятался под защиту машины. Жаль, что прицельно пострелять не получилось, но увидев перекошенные и опешившие лица отморозков, не ожидавших подобного сюрприза, я довольно оскалился.
— А! Еп! Падла! — заверещал один из бандюков, падая на асфальт. — Он меня подстрелил! Прямо в пузо поймал… Тварь!
— Чё, схавали?! — с веселой злобой прокричал я — одного все-таки удалось зацепить. — Один-один!
Бандюки, не сговариваясь, перебежали под защиту своих внедорожников, забыв на дороге подстреленного подельника, корчившегося от боли. Видимо до сего момента им никто не оказывал никакого сопротивления.
— Митяй, Филин, пацаны, — заныл раненный налетчик, — помогите! Мне в больничку надо…
— Терпи, раз подставился! — грубо оборвал его стрелок. — Сделаем дело — отвезем к лепиле! Если будешь ныть — сам пристрелю, чтоб не мучился!
Раненный испуганно затих, скорчившись на асфальте, видимо знал, что отмороженный на всю голову главарь с легкостью выполнит свое обещание.
— Слышь, фраерок! — крикнул Митяй. — Можешь валить на все четыре стороны! Некогда с тобой возиться! Дело у нас… А тебе, считай, повезло…
— Чё, зассали, отморозки?! — Меня вконец захлестнуло бесшабашное веселье — куражиться, так уж по-полной! — Я предупреждал! Теперь не выпущу — все тут ляжете! Вы свой шанс просрали, уроды!
— Валите его, пацаны! — скомандовал Митяй, и на машину обрушился шквал выстрелов.
Эх, бедный мой драндулет! Ладно, восстановлю, дело не хитрое! Главное самому пулю не словить… Подохнуть-то не подохну, а вот где я потом этих дятлов искать буду? Зашкерятся, в норы забьются, и ищи свищи! Нет, найти-то рано или поздно найду, — размышлял я, материализуя снаряженный и готовый к выстрелу «РПГ-26» (спасибо Федору Кузьмичу, в свое время вволю настрелялся из этой штуки на танковом полигоне), — только время терять неохота! Дождавшись, когда затихнут выстрелы, видимо расстреляли братки весь боезапас, я взял в прицел «крузак», произнес «бай-бай, ребятки» и нажал на спусковой крючок. Рвануло так, что зазвенело в ушах, а внедорожник разнесло в клочья — не танк все-таки! Ударной волной покорежило и «пыжик», откинув не подлежащий восстановлению агрегат на обочину. Бандюков тоже неслабо порвало: от некоторых остались только окровавленные куски мяса. Боле-менее в сносном виде остался только обладатель укороченного «калаша» — Филин.
— Вот и сказочке конец! — произнес я, вставая в полный рост и оглядывая поле боя. — А ведь предупреждал…
Разглядев сквозь дым чадящих внедорожников вереницу японок, снижающих скорость, я бросил на землю опустевший «тубус» гранатомета, поднял «Штайр» и, пройдя сквозь дымящее побоище, побрел навстречу перегонщикам. Не доехав метров пятьдесят до места битвы, головная машина остановилась. Передние двери распахнулись — перепуганные пассажир и водитель выскочили на дорогу.
— Что случилось? Авария? Сам в порядке? — наперебой затараторили они, подбежав ко мне.
— За меня не беспокойтесь — в порядке, — заверил я их.
— А с рукой что? — заметив напитавшуюся кровь футболку, которой я перетянул рану, — спросил перегонщик.
— Ерунда — зацепило слегка, — произнес я, отмахнувшись.
— Так ч-что здесь было-то? — слегка заикаясь, спросил второй, мазнув испуганным взглядом по окровавленным кускам тел и пистолету в моей руке. — Сколько тачки гоняю, такого никогда не видел!
— Бандюки это, — пояснил я, — вас ждали. Тачки бы отняли, да и порешили бы всю вашу дружную компашку…
Из остальных машин к нам тоже начали подтягиваться люди.
— Слышал я, что где-то здесь перегонщиков валят… Но чтобы так… А что с ними случилось? — спросил один из подошедших водителей, молодой светловолосый паренек лет двадцати пяти.
— Повезло вам, — ответил я, качнув стволом пистолета, — я раньше подъехал…
— Так вы это, из милиции? — просияв лицом, предположил паренек.
— Ну, почти, — уклончиво ответил я, — можешь считать меня народным дружинником. — Кстати, вас вели всю дорогу подельники вот этих вот ублюдков… Где-то рядом должны быть…
— Похоже, свинтили они, как только увидели такое, — произнес водитель машины, шедшей последней в колонне. «Хонда» за нами шла, а потом резко развернулась и по газам…
— Офигеть! — с присвистом произнес белобрысый паренек, останавливаясь у раскуроченного взрывом «Крузака». — Чем это вы их так?
Ответить пареньку я не успел: коротко треснул автомат пришедшего в сознание Филина, и мир для меня перестал существовать.
Очнулся я одним махом: вот только что не было меня, а теперь появился. Жутко болела голова и грудь. Я медленно приоткрыл глаза: ага, похоже на больничную палату. С левой стороны от меня обнаружились какие-то приборы-мониторы, издающие пищащие звуки. От приборов ко мне шли какие-то проводки. Понятно, скорее всего, я в реанимации. С правой стороны от меня неожиданно кто-то шумно почесался. Значит не один я здесь. Стараясь не делать резких движений, я скосил глаза.
— Проха, ты что ль? — Узнал я верного соратника, восседающего на стуле рядом с моей кроватью.
— Серега, очнулся?! — радостно завопил Прохор, кидаясь мне на шею. — Я знал, знал, что ты выживешь…
— Первый раз, что ли? — фыркнул я, тут же скривившись от хлестанувшей обжигающей плеткой боли. — Да не тряси ты меня — башка раскалывается и в груди горит! Чувствую себя пришпиленным булавкой жуком. Чё со мной на этот раз?
Дверь распахнулась, и в проеме показался Федор Кузьмич в наброшенном поверх костюма белом халате. Он стремительным шагом ворвался в палату.
— Очнулся, Вадимыч? — громыхнул бывший генерал. — А мы тебе уже гроб заказывать собирались — тебя в морг сначала определили! Ну как так-то, а?
— Не переживай, Федор Кузьмич! — улыбнулся я сквозь стиснутые зубы. — Я крепче, чем кажусь.
— Не знаю как, но везет тебе как… — не успокаивался бывший КГБешник, — как покойнику! Три пули поймать умудрился: в голову, в грудь и в руку!
— Но живой ведь! — парировал я, подмигнув Прохору. Кто-кто, а он прекрасно знал, что убить меня не так-то просто.
— Эх, помяни мое слово, Сергей Вадимыч, — горестно вздохнув, произнес Топорков, — не может везение длиться вечно! Не может! Не лезь больше на рожон, Вадимыч — в следующий раз может все плохо закончиться… Хотя и на этот раз тоже не фонтан!
— Да знаю я, Федор Кузьмич, знаю, — извиняющимся тоном произнес я.
— Ага, знает он, — проворчал бывший генерал. — Ну что тебя «в одинокого» по лесам и полям понесло? Чего тебе не хватает? Ну, есть все у человека… С жиру что ли бесишься?
— Развеяться мне надо было, — ответил я. — Взвою скоро…
— Ну и ехал бы себе куда-нибудь на курорт. Сейшелы или Мальдивы, Анталия…
— Да тошнит меня уже от всего этого, Кузьмич! Надоело!
— Ну, блин, — развел руками Федор Кузьмич, — не хочешь за границей отдыхать, давай я тебя у нас в ведомственный конторский санаторий устрою. Тишина, спокойствие, природа… И что самое главное — безопасность!
— Не хочу! — вновь взбрыкнул я. — Хочу пожить простой жизнью, простого российского обывателя…
— Ну и как, пожил? — недовольно буркнул бывший генерал.
— Не сердись, Кузьмич, всякое случается: и плохое, и хорошее…
— Только не с тобой! — громыхнул генерал. — Вспомни, как в 96-ом мы тебя искали?
— Помню, Федор Кузмич! За что тебе низкий земной поклон… Кстати, а где мы сейчас? И что вообще со мной произошло?
— Хм, и он еще спрашивает? — страдальчески хмыкнул начальник моей службы безопасности. — Грязно сработали, батенька! Вот и получили горькую пилюлю! Благо, что не смертельную!
— Ты, Сергей, одного из налетчиков не добил, — пояснил Прохор. — Вот он-то, очнувшись, и срезал тебя остатками боезапаса.
— Ну как так, Сереженька? — продолжал сокрушаться бывший генерал. — Ну, разве ж я тебя не учил, что опасно поворачиваться спиной к врагу, пока не удостоверишься, что все бойцы действительно нейтрализованы? А?
— Учили, Федор Кузьмич, учили, — скрепя сердце, признало я правоту своего безопасника.
— Учили его! Как был неучем, так им и остался! — не прекращал ругаться Топорков. — Ну, если контрольного выстрела гнушаешься, то хотя ствол бы подбери! Что проще-то? И вообще, я не понимаю, как можно было так глупо влипнуть? Что, нельзя было свою колымагу на дороге развернуть, раз такое дело?
— Да не успел я, Федор Кузьмич, не сообразил сразу, что к чему! Когда из-за поворота выскочил и драндулеты ихние увидел, думал, что авария. Помочь хотел… А они меня в стволы… Плечо зацепили. Я едва из машины вывалиться успел, а то бы нашпиговали свинцом, как рождественского гуся яблоками!
— Молодец, что хоть это сделать сообразил! — снизошел до похвалы бывший генерал. — Видел я твое ведро, — усмехнувшись в седые усы, кивнул Топорков, — им, как говорил почтальон Печкин, теперь только вермишель отбрасывать… А скажи-ка мне, дорогой Сергей Вадимович, каким макаром ты умудрился с полигона гранатомет утянуть? Ведь если бы не он, одним «Штайром» ты от этих отморозков бы не отбился.