— Ну и чё тогда пристал? Наорать не на кого? У тебя в конторе целая куча ботанов — отрывайся на здоровье! Пацанов зачем-то разогнал… Чё, в натуре, такого эк-сра… экксра… эксраординарнога случилось? До завтра не подождет?
— Случилось, — заявил Храпов, усаживая в кресло напротив сына. — Ты зачем на Юсупова наехал? Обидел такого известного человека?
— Не знаю никакого Юсупова. Ну, а если и наехал, — немного пошевелив отравленными алкоголем мозгами, развязно заявил Степан, — значит, так надо было!
— Ясно, ты даже этого и не помнишь, — сделал вывод Храпов, — совсем мозги пропил!
— Да кто он такой, этот твой Юсупов, чтобы из-за него сыр-бор затевать?
— У тебя что, совсем никаких интересов кроме бутылки не осталось? Ты вообще, хоть чем-нибудь интересуешься? Хоть телевизор-то иногда смотришь? Новости, например, передачи какие-нибудь… Я уж молчу об интеллектуальных… развлекательные хотя бы? Вся страна знает, кто такой Сергей Юсупов, а ты нет?
— Юсупов… Юсупов… Юсупов… А! Это этот певец такой или писака… Песенка про лавэ такая: «давай лавэ, давай лавэ, лавэ…» — жутко перевирая мелодию, запел он. — «Лавэ приходит ниоткуда, и уходит в никуда, лавэ как воздух — не хватает никогда…»
— Да заткнись ты уже! — Храпов в сердцах отвесил сыну короткую тяжелую затрещину.
— Совсем охренел! — Возмущенный Степка подскочил с кресла, сжав кулаки. — Я тебе не сопля зеленая, чтобы меня подзатыльниками учить! Не посмотрю, что отец…
— Заткнись и сядь! — В голосе Харитона Петровича прозвучала сталь, а тяжелый взгляд отца заставил Степана вернуться на место. В таком состоянии он видел отца только несколько раз в жизни — и тех, на кого был направлен в тот момент его гнев, стоило только пожалеть.
— Ну, вспомнил? — спросил Степана отец.
— Имя вспомнил, — нехотя ответил Степан, — но где с ним пересечься мог, хоть убей — не помню!
— Не помнишь, значит? — вновь рассвирепел Храпов. — Трех часов не прошло — а уже не помнишь?
— Окстись, батя? — пришел черед возмущаться Степану. — Я сегодня никуда из Нахаловки не выезжал! Где бы я с ним пересекся? У нас чай не Москва? Чё такой понтовый перец в нашей дыре забыл?
— Ты к своей зазнобе — Катьке Скляровой сегодня заходил?
— Ну… заходил… — не понимая куда клонит отец, произнес Степан.
— На человека в бинтах наезжал? Закопать его обещал?
— Так этот фрайерок залетный и есть Юсупов? — Наконец догадался младший Храпов.
— Не прошло и полгода!
— А как он у нас-то оказался?
— Следить надо, за тем, что вокруг тебя творится! — наставительно произнес Харитон Петрович. — Так сложились обстоятельства…
— Так Катька, значит, себе московского хлыща-ухажера нашла? — с неожиданной злобой прошипел Степан. — А вот хрен ей, а не…
— Послушай меня, Степан! — перебил сына Храпов. — Ты от этой Катьки все равно ничего не получишь… Уже сколько, два года за ней таскаешься? Обломилось чего-нибудь?
— Все равно моей будет! — упрямо заявил Степан.
— Ты не слушаешь, что я тебе говорю? — продолжал давить Храпов-старший. — На кой она тебе сдалась, да еще и с ребенком… Мало других баб?
— Я так хочу!
— Вот упертый баран! — вновь выругался мэр. — Ладно, хрен с тобой! Но перед Юсуповым нужно извиниться! И лучше — сегодня же!
— Да пошел он на хрен! — ответил отказом на предложение отца Степан. — Он к моей бабе клинья подбивает, а я перед ним извиняться буду? Не-а, не пойдет!
— Дебил! — покачал головой мэр. — Мало того, что все мозги пропил, так ты их решил своим хером заменить? С такими людьми, как Юсупов, дружить надо!
— Ага, он мою бабу пялить будет, а я должен со свечкой стоять? — окрысился Степан.
— Да нафиг ему твоя Катька не сдалась! У него в столице таких Катек — по рублю пучок! Как я слышал, он у нее просто дом снял, книгу новую здесь написать хочет… У нас написать, в провинции, смекаешь, или совсем не «алё»? Это же новые связи, знакомства. Да с его помощью можно такие капиталы привлечь, какие нам и не снились!
— Да ты с ним можешь, хоть в десна жахаться, а Катьку я ему не отдам! И извиняться не пойду!
— Хорошо подумал? — Лицо старшего Храпова «превратилось в камень», желваки на скулах заходили ходуном.
— Подумал, — злобно бросил в лицо отцу Степан.
— Ну, тогда живи, как знаешь, сынок! А про меня забудь! — Он тяжело поднялся и подошел к двери.
— Да проживу, как-нибудь! — бросил ему в спину сын, тиская в потных руках стакан с водкой.
— Бог мне судья: я хотел как лучше, — прошептал Храпов, закрывая за собой дверь.
— Валите, папа! — Степан выдохнул и влил в себя спиртное. — А с Катькой я сам разберусь!
— Может зря ты его так, Сергей Вадимыч? — словно бы слегка сомневаясь в сказанном, произнес Колобков. — Он ведь, сука злопамятная…
— Все правильно Серега сказал! — поддержал меня Прохор. — Таким надо сразу когти спиливать, да крылья подрезать, чтобы не летал тут сизым соколом. А как по мне: так можно было и покруче наехать.
— Да, добрейшей я души человек, — произнес я.
— Да, размяк ты немного с годами! — согласился со мной Прохор. — Эх, не застали вы, мужики, то золотое время, когда Серега настоящие клыки показывал! А сколько на него покушений в свое время совершили — до сих пор вспоминать страшно! Он и сейчас может…
— Могу! — усмехнулся я. — Только князек ваш — слишком мелкая сявка, чтобы на него силы тратить! Ладно, мужики, хватит о нем — баня стынет…
— Так тебе же нельзя, Сергей Вадимыч? — напомнил Колобков.
— Так я хоть за вас порадуюсь, — произнес я. — А может, пока Катерины нет — и мне на минутку заскочить?
— Я б не рисковал! — покачал головой Сеня. — Вдруг раны откроются?
— Уговорили, пойду, когда жар спадет, — согласился я, чтобы не возбуждать нездоровый интерес доблестных ГАИшников. Хотя, я уверен, ничего бы со мной не случилось. Там уже и от ран не осталось ничего — уж я-то свой организм изучил после стольких-то покушений. — Ну, все, валите уже! — Я изобразил на лице кислую мину — дескать, так попариться охота, а нельзя. — А я пока за пивком в холодильник слетаю!
Первым из парилки вылез красный как рак Шурка-сержант. Тяжело дыша, он принял из моих рук большую запотевшую кружку с пивом, и с огромным наслаждением сделал несколько крупных глотков.
— Здорово! — выдохнул он, вытирая лицо простыней, в которую замотался после бани на манер древнегреческой тоги.
— Чего так быстро? — поинтересовался я.
— Да ну их! — немного смущаясь, отмахнулся парнишка. — Накочегарили так, чуть ухи не отгорели! Пусть себе потешаться, а я долго не могу в жаре, — признался он.
— Правильно, — согласился я, подливая в его опустевшую кружку свежего пивка. — Здоровье, оно подороже будет пустой бравады. В бане шутить не след.
— Ой, Сергей Вадимович, вы мне книжку подписать обещали, — вдруг опомнился Шурик, так до сих пор и не сумевший перейти со мной на «ты».
— А ведь мы с тобой договаривались, не выкать, — указал я ему на оплошность.
— А я… как-то не могу… Ведь вы такой человек… известный… А я простой… милиционер… к тому же вы старше, — даже начал слегка заикаться паренек.
— Это ты брось! — непререкаемым тоном произнес я. — Я такой же человек, как и ты! Просто мне больше везло. И не настолько я тебя старше! В общем, не дергайся и на «ты»! Яволь?
— Ага, яволь! — заулыбался пацан. — Так подпишите? — Я строго посмотрел на Шурку. — Подпишешь? — Тут же исправиться он.
— Другой базар! — По-приятельски хлопнул я его по влажному и горячему после бани плечу. — Давай сюда свою книжку…
— Только у меня их несколько! — виновато произнес он, выуживая из-под стола объёмную сумку-рюкзак. — Просто мне сёстрам, племяннику, маме… — начал оправдываться он.
— Да давай, сколько есть! — рассмеялся я. — Ручку-то не забыл захватить?
— Целых три взял, если вдруг писать не будет.
— Запасливый, — усмехнулся я, разглядывая выложенные на стол книги. — Весь ассортимент в магазине скупил?
— Весь, — признался Шурик. — Я бы еще взял, но больше не было.
— Успеешь еще, — приободрил я парня. — Не забыл, что я тут у вас решил зависнуть? Так что успеешь и двоюродным подписать и троюродным!
— А новое, что напишете, почитать дадите… дашь?
— А почему нет, — пожал я плечами. — Мы с тобой еще и обсудим свеженаписанное под коньячок у мангала или камина. Я люблю, когда есть хороший собеседник — так мысли быстрее крутятся.
— Серьезно? — не поверил своему счастью Шурка.
— Серьезно-серьезно, — кивнул я. — Ну сам посуди: знакомых в Нахаловке у меня раз-два и обчелся. Катя, Костик, ты, да Колобков. Колобков, как я понимаю, книжки не сильно жалует, больше жвачник смотрит. Кате тоже некогда читать, Костик по малолетству серьезный разговор не вытянет. Знакомиться с людьми на улице я не люблю. Живу один… Так что ты один такой любитель фантастики на всю округу. Только навещай почаще…
— Сергей Вадимович, да вы… ты…
— Эх, мать вашу! Ядреный парок! — Из бани на воздух выскочил распаренный Колобков, зачерпнул ведром из бочки чистой холодной воды, накаченной из скважины помпой как раз для такого случая, и опрокинул ведро на себя. — А-а-а! — заорал он, облившись ледяной водой. — Как заново родился!
— Че, пересидел тебя Прошка? — спросил я, подавая стакан с пивом Семену.
— Пересидел! — сдувая пивную пену, произнес Колобков. — Уж на что я к бане стойкий, но уделал меня твой приятель, Сергей Вадимыч! Уделал, как бог черепаху! — заявил он, в два глотка осушая большую кружку.
— Из всех, кого знаю, еще никто Прохора в бане не пересидел, — сообщил я Семену.
— Он у тебя как двужильный! — сказал Семен, присаживаясь на лавку рядом со мной. — Там уже пошевелись нельзя — жар, как наждаком по коже елозит — а ему все нипочем! — с оттенком легкой зависти произнес Колобков. — Не думал я, что «столичная богема» на такое способна! Уважаю, мужики! Вы наши! Корень от корня! Не скурвились в своей Москве, не зазнались! Побольше б в столице таких мужиков, особенно в правительстве, так может и нам в глубинке жилось бы полегче! Давайте, что ли, за это выпьем! — предложил он. — Чем не тост!