— И про меня не забудьте! — крикнул вышедший из бани Прохор.
— Михалыч, ну ты как? — крикнул ему Семен.
— Я — отлично! — ответил Прохор, выливая на голову ведро холодной воды. — Только банька слабовата! Не держит настоящего пара, — произнес он, подходя к столу.
— Слабовата? — возмутился Семен. — Да она так раскачалась, что Катькины ароматические масла в пузырьках закипели!
— Эх, Сема, Сема, — покачал головой Прохор, — вот будешь в наших краях, я тебя в свою баньку свожу. Сам строил у себя на участке, сам печь клал. Вот там парок, так парок!
— Не соглашайся, Семен, — расхохотался я. — Он тебя в своей бане уморит! А после, что от тебя останется — под коньячек слопает, благо, готовить уже не надо…
— Ну, скажешь тоже! — фыркнул Воронин. — Если баня «правильная», там такой пар выдержать без последствий можно — тебе, Сема, и не снилось! А у меня — правильная баня…
— Ну, все, Проха, хватит! — взмолился я. — Про баню ты можешь часами рассказывать! Давайте, лучше, замахнем — Семен такой тост задвинул!
— Давай! — согласился Прохор. — А с тобой, Сень, если желание будет, мы попозже за баню потреплемся.
Мы подняли рюмки, позвенели ими, как полагается, и выпили.
— Ну, мальчики, как вы тут без меня справляетесь? — спросила вернувшаяся от родителей Катя.
— Справлялись, но без особой радости, — произнес я. — Скучно без вас, Катерина. Не покидайте нас больше!
— Не буду! — Катя улыбнулась и присела с нами.
Проводив взглядом покидающего ресторан мэра, приятели Степана вернулись в директорский кабинет.
— Степка, а чего от тебя предок хотел? — поинтересовался остроносый и вертлявый, сухой как щепка Эдик Калугин.
— Нагнуть хотел, как обычно! — недовольно буркнул младший Храпов. — Все понять не может упертый старикан, что я уже не сопляк! И что его интересы мне по барабану!
— Не, ну папахен у тебя еще крут! — не согласился с мнением корефули Ванька Худолеев. Не смотря на насквозь русские имя и фамилию, был Ванька дюже носат и черен. — Такими делами крутит, что и нам не грех у него поучиться!
— А кто с этим спорит? — согласился Степан. — Батя у меня — голова, каких поискать! Но как выбешивают эти его замашки! Никак он в толк не возьмет, что мы сами дела делать умеем!
— Эт ты точно подметил! — поддакнул приятелю Эдик. — Чё на этот раз?
— Да наехал я тут на одного московского хлыща — он к Катюхе клинья подбивал…
— Хех, а у тебя на этот счет пунктик, — усмехнулся Худолеев. — И как ты терпишь эту сучку, никак не врублюсь! Я бы уже давно её через тумбочку перегнул…
— Заткнись! — проревел Степан, грохнув кулаком по столу. Пустые водочные бутылки подпрыгнули на столе и опрокинулись. — А то не посмотрю, что мы с тобой с детства корешимся! — мрачно пообещал он.
— Степка, да я ничего такого не имел… — перепугался Ванька, зная тяжелый характер приятеля. — Просто ты с ней носишься, как с писаной торбой! Может с ней пожестче…
— Сам знаю, как и что мне нужно! — отрубил Степан.
— Так я же о тебе переживаю…
— Вот и не лезь, Ванька! — посоветовал собутыльнику Храпов. — Не твое собачье дело!
— Степ, да ты ж мне лучший корешок! Мы с тобой со школы кентуемся — переживаю я за тебя! — Худолеев полез к Степану с «объятьями».
— Отвянь! — грубо оттолкнул его Храпов.
— Зря ты так, Степа! — попенял ему Эдик. — У меня тоже вот тут, — постучал себя кулаком в грудь, — за тебя болит! Из-за какой-то мочалки мой лучший дружбан, вот уже который год места не находит…
— Мы, Степка, за тебя любого порвем, — вписался в разговор Ванька, — хоть москвича, хоть местного…
— Мля, пацаны, да я за вас… — тоже «расчувствовался» Степан. — Да вы для меня роднее родного папаши!
— Так что там у тебя с москвичом произошло? — вернул разговор в прежнее русло Эдик. — За что предок на тебя так взъелся?
— Что произошло, говоришь? Да ничего особенного! — сказал Степан. — Я к Катьке днем заскочил, а там — а там этот терпила харю давит… Ну я ему и вмазал!
— Как? Прямо в у нее в кровати его застал? — ахнул Эдик. — Я бы его сразу грохнул…
— Ты дебил? — вновь разозлился Степан. — Если б такое случилось — я бы обоих завалил! Нет, он на дедовской половине дома дрых… Она ему половину дома сдать обещала, предыдущие жильцы съехали. Но то у нее молодняк жил: пацан-студент сопливый с бабой… А тут такой фраер столичный! Ну, всяко яйца к моей телке подкатывать будет! Ну чё я не прав?
— Прав, Степа! Сто тыщ раз прав! — согласился Эдик. — Не выгонишь его с хаты — вдует он твоей шмаре по самые гланды…
— Заткнись, урод!
— Степа, — «проникновенно» глядя в глаза приятелю, произнес Эдик, — ну кто тебе, кроме нас всю правду, как на духу выложит? Да ты и сам так же подумал?
— Точняк, Эд! — Хлопнул ладонью по столу Ванька. — Иначе, зачем весь этот сыр-бор с мордобоем?
— Да, так и есть, — нехотя признал правоту приятелей Храпов. — Укатает он Катьку, как пить дать! Как мужика я его понять могу, когда такая мочалка под боком, трудно сдержаться и не присунуть… Да и у нее, как я знаю, уже несколько лет мужиков не было… Тварь!
— Во, наконец-то наш Степа начал здраво мыслить! — отметил Эдик. — Плюнь ты на эту шалаву! Сейчас девок вызовем и снимем твою напряжуху!
— Девок вызывай! — распорядился Храпов. — Но Катьку я так просто отпустить не могу! Либо моей будет, либо никому не достанется!
— Вот это по-нашему! — обрадовался Ванька. — Если не зъим, то покусаю! Да, Эд, — он оглядел валяющиеся на столе пустые бутылки, — скажи, чтобы еще водки принесли! Гулять так гулять!
— Нет! — остановил направившегося к дверям Калугина Храпов. — Скажи пусть «конину» самую дорогую тащат! И нарезки какой-нибудь!
— Сделаем! — кивнул Эд, исчезая за дверью.
— Так, а папахен твой, чего за этого хлыща подписался? У вас же на этой почве недопонимание вышло? — поинтересовался Худолеев.
— Да терпила этот каким-то известным чуваком оказался. Юсупов Серегей, слыхал о таком?
— У-у-у, слыхал-слыхал, — закивал головой носатый. — Не только слыхал и по телику видел: он и швец, и жнец, и на дуде игрец… Одним словом: известный, счастливый и богатый хер… Понятно, че батян твой засуетился — он запах бабла за километр чует!
— Да, требовал, чтобы я извинился перед этим хреном с горы! Он хотел какие-то темы через него прокачать…
— А ты?
— А я папахена послал! Далеко и надолго!
— Может зря? Представь, какие возможности могли бы открыться! В столицу бы со временем перебраться смогли бы…
— А мне хватает и здешних возможностей! — Продолжал гнуть свою линию Храпов-младший. — Вот только Катька, шалава, весь кайф ломает…
Да, — сочувственно произнес Худолеев, — не устоит твоя Катька перед таким членом… Да и какая бы стерлядь устояла бы? — философски заметил он.
— А вот хрен им, голубкам, что обломиться! — мрачно пообещал Степан, скрипя зубами. — Меня нельзя просто так взять, и через хер кинуть!
— Конечно, зря, что из-за бабы, но спускать, действительно, никому нельзя!
— Вот я и не спущу! Да где там уже Эд? Он за бухлом и телками чё, во Владивосток поперся?
После бани мы засиделись едва не за полночь. Катя уже давно уложила Костика, и сидела с нами, позевывая, изо всех сил стараясь не вырубиться после ночной смены. Я несколько раз пытался её «прогнать», но она успешно сопротивлялась моим порывам отправить и её «на боковую». Да что там говорить, ей было жутко интересно, как впрочем, и любому обывателю нашей необъятной страны услышать из наших с Прохором уст интересные случаи, рассказы, анекдотические ситуации из жизни российской и зарубежной элиты, звезд шоу-бизнеза и вообще известных личностей, ежедневно мелькающих по зомбо-ящику. Наконец, в первом часу ночи, разомлевшие от бани и качественного спиртного, ГАИшники, вылезли из-за стола и раскланялись.
— Ребята, — едва не прослезившись от умиления, произнес Колобков, поочередно облапив на прощание меня и Прохора, — давно так чудесно не отдыхал! Столько нового для себя узнал, интересного… Ай, да что там: мужики, вы классные! Даже жалко с вами расставаться! Но, нам пора! Да, Шурка?
Шурка произнес нечто невразумительное и комично мотнул головой — доза спиртного, принятая молодым сержантом «на грудь», оказалась для него явно великоватой.
— Зачем мальчишку так напоили? — неодобрительно произнесла Катя. — Как он теперь домой пойдет?
— Какой он мальчишка? — делано возмутился Колобков. — Он мужик! Страж порядка! Пусть привыкает!
— Да, не рассчитали как-то, — повинился я, беря Шурика под руку. — Давай его на моей половине положим? — предложил я Кате. — Места навалом. А в коридоре я раскладушку видел. Я в спальне, Прохор на диване уляжется… Если ты не против…
— Я только «за», — ответила девушка.
— Н-нет! — Шурик покачнулся, вырывая локоть из моих рук. — С-с-спас-сибо! Но я д-домой — мама волноватьс-с-ся будет! — с трудом выговорил Шурка.
— Мама — это святое! — согласился я.
— Вы не переживайте, — произнес Колобков, — я его до дома в лучшем виде доставлю! Не первый раз замужем!
— Смотри, Сема, головой за пацана отвечаешь! — «пригрозил» Колобкову Прохор.
— Я ж сказал, сделаю в лучшем виде, и комар носа не подточит!
— Хорошо, — согласилась Катя, — тогда прощайте, гости дорогие!
— И вам спокойной ночи! — «вернул» любезность Колобков.
Слегка пошатываясь, ГАИшники вышли за калитку, и побрели по-темной улице.
— Пора и нам честь знать! — произнесла Катя, передернув плечами и поплотнее закутавшись в теплую шаль.
— Похолодало, — заметив её движение, сказал я. — Утомили мы вас?
— Да нет, мне тоже было очень интересно, — улыбнувшись, ответила девушка. — Просто после ночной…
— Тогда давайте по койкам! — предложил Прохор, направляясь к дому.
— Дельное предложение, — сказал я. — спокойной ночи, Катя.
— И вам, Сергей Вадимович, тоже спокойной ночи.