Нет, не Плача, и не в том виде, в каком Сарай видела его последний раз, полного воинов и призраков. Это оказался Плач мечтателя – место, построенное на сказках, стремлениях и чудесах, которое можно обнаружить только в сознании Лазло – и Сарай. Раньше он всегда переносил ее в это место с помощью своей воли. Но на сей раз она попала сюда своими силами.
– Где мы? – требовательно спросила Нова. Теперь на ней были не вещи для морозной погоды, а маслянисто-черный костюм с броней из мезартиума.
– В безопасном месте, – ответила Сарай.
Вот какой ответ пришел ей в голову. Вот что сделал бы Лазло – делал, неоднократно. Библиотека, берег реки, отцовский дом и, самое главное, Плач мечтателя – с его крылотворцами, чайными и чудесами. Он привел ее в безопасность.
– Их не существует, – фыркнула Нова, и Сарай почувствовала, как земля уходит из-под ног, а также осознала, что они не оставили лед позади. – Если ты еще этого не поняла, то скоро поймешь.
Таков урок долгой жизни Новы: безопасных мест не существует. Или же, быть может, есть одно, подумала Сарай. И снова изменила сон.
Разумеется, пол из мезартиума значительно тверже льда. Она привела Нову домой – вернее, в свой дом, который Нова украла, – в ту самую комнату, в которой они находились наяву.
В реальности Нова спала на стуле Миньи, а Сарай легонько прикасалась к задней части ее шеи. Во сне они стояли под одной из арок и смотрели на сад. Не было ни гигантских белых стеблей, ни низко висящей серой дымки. Вдалеке восходило солнце. Какое солнце, в каком мире – не имеет значения. Они не могли увидеть отсюда землю, только сливы у балюстрады и облака, напоминающие сладкую вату.
– Так лучше? – спросила Сарай.
– Его безопасность полностью зависит от того, кто им владеет, – ответила Нова, но металл служил прочной опорой для ног, и Сарай подумала, что это что-то, да значит.
– Верно, – признала она. Скатис использовал цитадель, чтобы сделать из себя чудовищного бога. А Лазло бы…
Она с трудом сглотнула. А Лазло бы сделал и сделает это место безопасным – не только для них, но и для всех нуждающихся.
– Люди, – произнесла Сарай. – Люди – наше пристанище. У меня есть такой человек: он значит для меня и дом, и весь мир. – На глаза накатились слезы. – И я даже не представляю, что со мной будет, если я его потеряю, как ты не можешь представить, что будет, если потеряешь Кору.
– Я ее не потеряю, – с вызовом отчеканила Нова, и Сарай увидела вспышку страданий в ее глазах, а также кое-что еще: ощутила вкус крови. Кровь чувствовалась в ауре сна и шла в комплекте с подтекстом, звучавшим как напев: «слишком поздно, слишком поздно». Нова закусила щеку, и Сарай начала понемногу понимать, каких усилий ей стоило каждую секунду сохранять свое отрицание.
– Расскажи мне о ней, – попросила она, чтобы разговорить Нову, – будто это не даст ей сделать что-нибудь другое, например, проснуться или разбиться на миллион осколков. – Какой она была? – Как только прошедшее время слетело с языка, она напряглась и спешно добавила: – В смысле раньше.
Нова была на грани, но сделала вид, что не заметила оплошности. «Раньше» имело для нее глубинный смысл. Раньше, до Скатиса, до лазурной кожи, до того, как их разделили.
– Она была Корой, – ответила Нова, словно в этом слове крылось все, и поскольку они пребывали во сне, так и было.
Нова создала Кору для Сарай, так же как Лазло создал для нее торт и расширил границы удовольствия: посредством медиума соединенных разумов, ее дара. На Сарай нахлынули воспоминания. Она увидела двух девочек, растущих без матери в бесплодном мире, которые были друг для друга более реальными, чем отражения в зеркале. И действительно, в их мире не существовало зеркал, поэтому они представляли лицо друг друга как свое собственное. Сарай ощутила, что значит быть половинкой целого, доверять голосу, который всегда ответит. Воспоминания внедрились в ее сознание.
Она познала смрад уулов и жжение от пощечины Скойе, увидела сияние корабля в небе и поняла, что это значит. Увидела Скатиса, когда он был незначительным имперским служащим, в мире, который позже предаст анархии и хаосу. И…
Увидела, как Привидение появляется из груди Коры.
Это ее изумило. Эрил-Фейн говорил, что Привидение появилось из Коры, но Сарай не удавалось это представить. Птица настолько велика; не может быть, что она возникла из столь хрупкой девушки, не говоря уж о том, чтобы вернуться в нее, – но так и было. Птица вылилась из ее груди, словно призрак, и втянулась обратно, как душа, возвращающаяся в свое тело.
Она не призрак. Это они всегда знали. Скорее, она походила на мотыльков Сарай.
– Дар Корако всегда был для нас загадкой, – поведала она Нове. – Я даже не подозревала, что он похож на мой.
Нова резко на нее посмотрела.
– Ты астрал?
– Кто? – Сарай виновато пояснила: – Нам никто не рассказывал о наших дарах. Мы жили здесь совсем одни.
– Мне тоже никто не рассказывал, – кивнула Нова, а добавлять, что она тоже жила совсем одна, не было необходимости. – «Астрал» значит «к звездам». Тот, кто может высвобождать свою душу из тела.
К звездам. Сарай понравилось. Захотелось рассказать Лазло.
– Моей астральной проекцией были мотыльки. Сотня мотыльков. – Она добавила, сморщив носик: – Они вылетали из моего рта.
Глаза Новы округлились, и Сарай не смогла сдержать улыбки:
– Знаю, звучит ужасно, но все было не так плохо.
– Было?
Сарай медленно кивнула. На секунду побаловала себя фантазией о будущем, в котором она встретит новых людей и решит, рассказывать ли им о себе, и если да, то когда: «Кстати говоря, я не совсем живая». Нове просто ответила:
– Я умерла, и мой дар изменился. Полагаю, я больше не астрал. Сложно сказать, кто я теперь, – призналась она. – Помимо призрака.
Нова так на нее посмотрела, словно Сарай наконец-то обрела смысл, – превращение в дым и все остальное.
– Ты призрак!
Сарай кивнула. Ее мысли возвращались к Привидению, растворившемуся в груди Коры. Она вспомнила ощущение зарождения внутри себя, сразу после заката. «Астрал», – восхищенно подумала девушка. Этому есть название, потому что она такая не одна – таких божьих отпрысков много, и Кора была одной из них.
У нее возникла дикая идея.
Внезапно, не покидая сна, Сарай переместила часть своего сознания обратно в реальность. С мотыльками это получалось беспрепятственно – распределяться между всей сотней с безумной хореографией стаи стрижей. Но с тех пор как она потеряла их, Сарай не пыталась разделять свое внимание. Вышло странное переплетение: настоящей комнаты с сонной одновременно. Нова по-прежнему лежала на руке, Привидение сидело на спинке стула и наблюдало за каждым движением Сарай.
Та всмотрелась птице в глаза и задумчиво пробормотала:
– Почему ты до сих пор здесь?
Вспомнились слова с ее прежних рассуждений: клочок, эхо. Оба варианта звучали беспорядочно, но неужели это случайность, что птица осталась?
Предсмертное желание – это уже более интригующе.
«Послание в бутылке», – подумала она, и оно зажгло ее разум, как рассветное солнце, коснувшееся моря. Гениально или безумно? Есть только один способ узнать. Осмелится ли она? Возможно ли это? Сарай – призрак, а Привидение… покинутый кусочек души? Кто знает, какие загадочные правила управляли им подобными. Сомкнувшись с птицей взглядом, Сарай прижала руку к груди – к тому же месту, в котором Привидение растворялось в Коре, и постучала по грудной кости в знак приглашения.
Птица поняла. И не мешкала. Ее взгляд обострился, и она вспорхнула. Сарай наполнил белый поток. Те же ощущения возникают, когда на тебя дует ветер через открытое окно – прямо в самую душу.
Минья, Тион и остальные в арке видели, как это произошло. Поначалу они решили, что терпению Привидения пришел конец из-за посягательств Сарай. Все ахнули. Руза рванул вперед, сжимая в руке хрештек, будто сможет ее защитить. Минья конвульсивно сжала нить Сарай, чтобы ее не вырвали из хватки. Затем Привидение влетело в грудь девушки, и ребятам ничего не оставалось, кроме как смотреть. Широкие крылья птицы сложились, и она исчезла в Сарай, как затянутый дым. Ее спина выгнулась. Голова откинулась назад. Ноги не касались земли. Прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, Привидение исчезло в Сарай.
– Ничего хорошего это не предвещает, – шокированно выдохнула Руби.
Впрочем, а вдруг?
61. Послание в бутылке
Еще совсем недавно, во сне, Сарай плавала с Лазло в море и наткнулась на бутылку с посланием. Заметила, как та качалась на сияющем участке воды. Девушка вытащила свернутую бумажку и прочла: «Однажды жила-была тишина, которая мечтала стать песней, а затем я встретил тебя, и теперь все вокруг – музыка».
То были чернила на пергаменте, хранившиеся в стекле, и все произошло во сне.
Это же – воспоминания и эмоции, хранившиеся в… Что ж, если в каком-нибудь из миров существовали ученые по божьему металлу и его дарам, возможно, они смогли бы объяснить это как-то иначе, кроме простой «магии». Но и «магия» сойдет.
Когда Привидение влилось в Сарай, во сне появилась Кора.
В виде фантазма, естественно, но не сотворенного Сарай. Она выглядела как женщина из дверного проема яслей – даже в ошейнике из мезартиума, – но она также не выглядела как та женщина, поскольку та была суровой, с отсутствующим выражением лица, а эта – далеко не такая. На ее лице отобразилось столько всего – эмоции, собранные за целую жизнь, за многие жизни, сосредоточенные в одном мгновении. Страх боролся со смелостью, и та побеждала. Все вокруг нее пульсировало опасностью. Возникло ощущение, будто ты пробежал через весь лабиринт, но встречал только тупики – лабиринт без выхода. Кора старалась пережить последние минуты с достоинством, но в ней виделись и печаль, и сожаление, и тоска, и стремление, и любовь.
Столько любви. Ее глаза светились от этого чувства, и все это было предназначено Нове.