— Ты уже и разговариваешь как принц, — проворчала Габи. — Давай-ка бросай этот тон.
— Когда готовишься родить? — спросил он.
— Приблизительно через семь месяцев две недели и три дня.
— Теперь я буду ждать от тебя регулярных сообщений. — Рафаэль смотрел на расстилающуюся внизу долину. Габриель всегда мечтала о детях. Он был рад за нее.
— Как продвигаются дела на винограднике? — поинтересовалась она.
— Проблема на проблеме.
— А как твоя придворная жизнь?
— Здесь вопросов еще больше.
Габриель вздохнула:
— Видишь ли, мне кажется, я понимаю, почему Этьен приехал за тобой. Я знаю, ты способен сделать то, чего он ждет от тебя. А ведь он ждет, верно?
— Я не знаю, как мне поступить, — признался он. — Я еще не решил.
— Но тебе там хорошо?
И на этот вопрос он не знал ответа.
— Иногда, — буркнул Рафаэль.
Габриель снова вздохнула:
— Собираешься меня навестить?
— Собираюсь. — Наконец вопрос, на который легко ответить.
— В Кавернесе? — Рафаэль замялся. — Если не хочешь заезжать в Кавернес, можешь остановиться в бывших владениях Хаммершмидта. Реконструкция и восстановительные работы идут там полным ходом. Мы надеемся, что к рождению ребенка все будет готово. Мы с Люком решили обосноваться там. И вообще, здесь уже все совсем другое, — мягко добавила она. — Виноградник. Деревня. Даже сам Кавернес. Приезжай. Приезжай сейчас.
— Хорошо. — Рафаэль знал, что, готов он или нет, ему все равно пора извиниться перед Симоной. — Как там… Симона?
— Раф… — Что-то в голосе сестры заставило напрячься каждый его нерв. — Я должна тебе кое-что сказать. Насчет Симоны.
— Она… больна?
— Нет. Не то чтобы… Раф… — Он чувствовал, как Габриель пытается подобрать слова. Ей, похоже, не хотелось сообщать ему эту новость.
— Да говори же, наконец!
— Я не одна тут жду ребенка. Симона тоже беременна…
Перед его глазами все поплыло.
— И кто же отец?
— Она не говорит.
Следующий вопрос застрял у него в горле. Но все же он должен знать.
— И какой у нее срок?
— Примерно как и у меня. Рафаэль…
— Не надо, — прошептал он.
— Рафаэль, я никогда еще не видела Симону такой подавленной. Она не ест, не спит. Ее перестала интересовать даже работа. Она просто сидит по полдня в саду и, по-моему, не замечает ничего вокруг. Один Бог знает, о чем она думает, но вид у нее совершенно потерянный.
— Почему ты говоришь мне все это? — Он знал почему. О Боже, он прекрасно знал почему.
— Потому что я люблю свою подругу. И потому что она любит тебя и носит твоего ребенка!
Глава 7
Рафаэль вышел из машины и стал на землю Шампани впервые за долгие девять лет. Кавернес стоял такой же, как и всегда, — серый и угрюмый, зловеще доминируя над деревушкой, расположенной внизу. Он поклялся, что никогда не вернется сюда, и все же он здесь. И не жалеет об этом.
Рафаэль пригладил волосы и, расправив плечи, словно приготовившись к битве, направился к дому. И вдруг остановился, не зная, Какую дверь выбрать. Кухонную или парадную? Кто он — гость или член семьи? Ждут его или нет?
От дальнейших сомнений его избавила распахнувшаяся дверь кухни. Сияющая Габриель, сбежав по ступенькам, бросилась ему на шею.
— Ты приехал, — повторяла она, осыпая лицо брата поцелуями. — Я знала, что ты приедешь.
В дверях появился Люк. Засунув руки в карманы, он неторопливо спустился по ступенькам и направился к ним. Рафаэль настороженно встретил его взгляд. Ему было прекрасно известно, как отчаянно защищает Люк тех, кого любит.
— Не бойся, — прошептала Габи, пристально вглядываясь в лицо брата. — Не забывай, что Люк мой муж и брат Симоны.
— У него есть полное право злиться. Он защищает честь своей сестры, — сказал Рафаэль и решительно двинулся вперед.
— Если бы я тебя не любил, я бы тебя убил, — заявил Люк, заключая его в объятия. — Я и сейчас способен на это.
— Ты этого не сделаешь, — отчеканила Габриель. Люк отпустил друга. — Мы ждем тебя уже два дня, Раф. Почему ты задержался?
— Я ехал на машине. Мне нужно было подумать.
— Ну, что я говорил? — Люк повернулся к жене. — Получила?
— Еще посмотрим, — буркнула Габриель. — Так ты за рулем? Наверное, совсем вымотался? — Она критически оглядела брата.
— Ничего, все нормально.
— Из тебя мог бы получиться неплохой отец, — пробормотал Люк.
— Я тоже так думаю. — Раф обменялся с Люком долгим взглядом.
— Ну, что я говорила? — Габриель с видом победительницы посмотрела на мужа. — Получил?
— А где она? — спросил Рафаэль. Ему нравилась их компания, но еще больше ему хотелось увидеть Симону.
— Она в саду, — сообщила Габи. — Рафаэль… — Он, поборов нетерпение, остановился. — Я сказала Симоне, что звонила тебе.
— По крайней мере, это честно.
— Она теперь на меня сердится.
— Это мы уладим.
— Надеюсь, она простит меня. Сестры не должны ссориться из-за мужчины.
— Угу. — Он сделал шаг в сторону.
— Рафаэль…
— Что?!
Он снова остановился. Терпение явно не входило в число его достоинств. Люк фыркнул. Габриель закатила глаза.
— Я хочу, чтобы ты сделал подарок Симоне. Не думаю, что ты будешь против. Подожди. — Исчезнув за кухонной дверью, Габи через минуту вернулась, неся в руках какой-то сверток.
Рафаэль подошел ближе.
У «свертка» был нос. Два уха. Лапы. И влажные карие глаза.
— Щенок, — улыбнулся Рафаэль.
— Золотистый ретривер, — уточнила Габриель, вручая ему щенка. — К тому же это девочка.
— Толстая, — заметил он.
— Все малыши толстые. — Габриель погладила щенка по голове. — Не слушай его, милая. У тебя, можно сказать, рубенсовские формы.
— Ну и что я должен с ним делать?
— Подаришь Симоне.
— Зачем?
— Затем.
Странное объяснение.
— Это то, что обычно дарят беременным? — поинтересовался Раф.
— Нет. Но это должно помочь. По крайней мере тебя выслушают, — объяснила Габриель. — Ты очень ее обидел, Раф.
— Думаешь, это поможет? — Он с недоверием посмотрел на маленький комочек, уже примеривающийся, как бы пожевать ремешок от его часов. Цвет, конечно, приятный, но Рафаэль сомневался, что Симоне сейчас нужен именно щенок. — Я все же не уверен, что это хорошая идея.
— Положись на меня, — твердо сказала Габриель.
Он нашел Симону в старом саду, под яблоней. Она была в обрезанных до колен джинсах, выгоревшей розовой майке и старых садовых перчатках. С одной стороны от нее лежали только что выдернутые сорняки, с другой — кучка маленьких луковиц. Рафаэль опустил щенка на землю, и тот сразу же заковылял к Симоне.
— Привет. Откуда ты взялся? — долетел до него ее голос, удивленный и ласковый. Щенок счел проявленное к нему внимание добрым знаком и, завиляв коротким хвостиком, принялся жевать перчатки. Симона легонько шлепнула его по носу. — А где же твои хорошие манеры?
Щенок плюхнулся на задние лапы и, почесав за ухом, переключился на кучу сорняков. Симона рассмеялась и оглянулась, ища хозяина.
И увидела Рафаэля.
Ее смех замер. Она поднялась, сняла перчатки, отряхнула джинсы, стараясь не смотреть на него.
— Мне нравится, что ты сделала здесь, в саду, — заметил он, словно вел непринужденную светскую беседу. Но Симона молчала. Наклонившись, она гладила щенка по голове, на что ушла, казалось, целая вечность.
— Как его имя? — спросила наконец она. — Или у него, как и у остальных твоих животных, просто нет имени?
— Лебедям и уткам имена не нужны, — заявил Рафаэль, чувствуя почти отчаяние. Щенок, покончив с сорняками, выдернул из земли уже посаженную луковичку. Что же делать? О чем, черт возьми, думала его сестра?! — Руби, — придумал он. — Ее зовут Руби.
— Давно она у тебя?
— Недавно.
Симона выпрямилась, засунув руки в задние карманы джинсов. На мгновение их взгляды встретились.
— Я слышала, ты был в Мараси, — тихо сказала она.
— Я слышал, что ты беременна. — Пожалуй, для непринужденной светской беседы это уже слишком.
— Да. — Симона вздернула подбородок, и он сразу вспомнил то время, когда она, будучи девочкой, готовилась дать отпор. Дети Кавернеса умели постоять за себя. — Да, я беременна.
— Это мой ребенок?
— Видишь ли, мы можем любить какие-то вещи, заботиться о них — как, к примеру, я забочусь об этом саде, — но вот являются ли они нашей собственностью? Можно ли о них сказать «мой»?
— Ответь мне на вопрос, Симона. Это мой ребенок?
— Давай называть его нашим ребенком.
Она посмотрела на него, и он увидел в ее глазах любовь матери к своему ребенку и готовность защищать его во что бы то ни стало. Рафаэль ощутил, как у него сдавило горло.
Ему необходимо извиниться.
— Симона… мои слова тогда, в отеле… Прости меня. Я был не прав. Я понял это почти сразу. Я хотел поехать за тобой… поговорить… Я хотел… — Ее. Он хотел ее. Желание было нестерпимым.
— Но ты не поехал… — Она устало улыбнулась. — Ты никогда не оглядываешься, Рафаэль. Но порой… порой это бывает не лишним.
— Поедем со мной в Мараси, — вдруг вырвалось у него.
— Зачем?
— Чтобы я мог заботиться о тебе.
— Опомнись, Раф. У меня что, нет денег? Мне требуется помощь? — Симона покачала головой. — Но если ты хочешь, чтобы я сопровождала тебя в Мараси, или в Австралию, или еще куда-нибудь, ты должен предложить мне кое-что еще.
— Я буду отцом этому ребенку. — Его голос звучал хрипло. — Или тебе нужен брак? Ты об этом? Ну что ж, я не против.
— Значит, ты больше ничего не можешь мне предложить? — поинтересовалась она.
Он мог бы, если бы у него что-нибудь было.
— Возьми этого щенка.
Симона засмеялась, только в ее смехе не было радости.
— Скажи, Рафаэль, а зачем ты вообще приехал?
— Потому что я несу ответственность за этого ребенка и за тебя и не собираюсь сидеть и смотреть, как история повторяется. Я не такой, как мой отец. Не такой!