Еще в 1037 году князь Ярослав Мудрый основал первую библиотеку Киевской Руси. В Софийском соборе князь расположил самое полное по тем временам собрание письменных памятников — от Евангелия и Книги пророков до Жития святых, а также создал хранилище государственных документов. Вслед за Киевской библиотекой подобные книжные и рукописные собрания возникают при монастырях Новгорода, Владимира, Чернигова. В XV–XVII веках формируется Патриаршая библиотека, а также библиотеки Аптекарского приказа, Посольского и Пушкарского приказов, а в 1714 году по указу Петра Первого была основана библиотека Академии наук, которая открылась уже после его смерти, в 1725 году.
Конечно, всё это были учрежденческие или, как сейчас говорят, «ведомственные» библиотеки, однако уже при Екатерине Второй посещать их получили возможность и лица, официально к данным ведомствам отношения не имеющие.
И все же… Для такой гигантской страны, как Россия, круг приобщенных к свободному чтению людей оставался непростительно узок.
Во второй половине XVIII века даже представить себе такую картину, какую увидел Великий князь Павел Петрович, стоя в дверях библиотеки Ивана Ивановича Шувалова, было бы немыслимо!
Сама библиотека была великолепна. Просторная зала, светлая, в меру теплая, но с хорошей вентиляцией, устланная мягкими коврами, поглощающими звук шагов, обставленная множеством столов и столиков, стульев и кресел, где можно было расположиться по собственному вкусу или удобству. А главное — книги. Книги, от обилия которых голова могла пойти кругом.
Но странное дело — не разбегались глаза и не кружилась голова у входящего, скорее, напротив — внимание сосредотачивалось, а ноги точно сами вели к нужному шкафу. Вся библиотека была ненавязчиво поделена на несколько своеобразных открытых кабинетов, где можно было сразу погрузиться в выбранную заранее тему и даже уединиться. Каждое «частное пространство» имело свой стол, кресло, письменные приборы.
Вот в таких «кабинетах» внезапно и предстал глазам цесаревича самый разнообразный люд.
Знакомая ему дама, гувернантка приемной дочери Шувалова, подняв глаза на вошедшего, несколько секунд глядела на Павла, точно его не видя, потом быстро поднялась и присела. Павел кивнул и повернулся было направо: там сидел молодой человек, выше головы обложенный книгами и что-то быстро записывал. Он вскочил и низко по этикету поклонился. Это был начинающий поэт Костров, принятый в доме обер-камергера, и его присутствие, как и присутствие гувернантки (родом из семьи Салтыковых), если и не понравилось Павлу, искавшему уединения, то, во всяком случае, приличествовало случаю.
Зато слева сидело нечто совсем уж тут неуместное. Молодой мужичонка в голошейке (рубаха без воротника. — Прим. авт.) и зипуне, на ногах одни онучи. Этот даже глазом не повел на Великого князя и продолжал стремительно заполнять лист бумаги столбцами цифр…
«А., это, видимо, тот новый Ломоносов, — припомнил Павел Петрович. — Как бишь его… тот, гений доморощенный. Свешников! Да бог с ним!»
Но взгляд цесаревича уже выхватил из пространства залы и другие странные персонажи. Еще человек пять или шесть, разного роду и племени, преспокойно расположились за столами и в креслах: один, по виду явно не дворянского звания, сидел на приставленной к полкам лесенке; другой глядел в телескоп, третий, похожий на купчишку из мелочной лавочки, тыкал пальцем в «пуговки», стараясь разобраться в действии механизма.
Тут необходимо сказать, как организован был поиск книг в библиотеке Ивана Ивановича Шувалова. Внутри древесины каждого из шкафов был устроен механизм. Чтобы достать книгу с высокой полки, достаточно было нажать на кнопку («пуговку») с номером, который соответствовал номеру полки, и та сразу опускалась так, что достаточно было лишь протянуть руку за нужным томом. Взяв книгу, посетитель мог вернуть полку на место вторичным нажатием «пуговки».
Павел недоумевал. И хотя он знал, что дом мецената открыт для самых разных посетителей, но. библиотека! Эта святая святых домашнего мира, где можно найти отдохновение от мирской суеты, забыться в обществе величайших умов и талантов всех народов и веков! Библиотека, куда допущен может быть лишь избранный, куда нет ходу.
«А кому нет ходу в царство книг. а не тому ли, кому нет ходу и в царствие небесное?! — задался я вопросом, малодушно отъезжая в те поры от Ивана Ивановича». Так позже напишет Великий князь Павел Петрович своему другу детства Юрию Александровичу Нелединскому-Мелецкому, бывшему тогда в Швеции. — «И верно ли допускать в оное всех, без разбора лиц?».
Мать Павла, государыня Екатерина, такими вопросами не задавалась. Находясь под влиянием Шувалова, Строганова и других русских меценатов-просветителей, императрица собрала прекрасную библиотеку и подарила ее Эрмитажу, а незадолго до смерти подписала указ о создании первой российской Публичной библиотеки, знаменитой потом «Публички», известной каждому петербуржцу.
Для этой библиотеки Екатерина приказала архитектору Соколову спроектировать специальное здание на углу Сенной и Невского проспекта. Любопытно, что начало фондам этой библиотеки положили военные книжные и рукописные трофеи, бережно вывезенные в Россию Александром Суворовым.
Строительство здания завершилось в 1801 году. Но ее открытие задержали военные события, и лишь 2 января 1814 года первая в России государственная Публичная библиотека была торжественно открыта.
Кстати говоря, при Павле Петровиче строящейся библиотеке был передан большой телескоп знаменитого астронома Гершеля и задумано оборудование обсерватории.
Сейчас петербургская «Публичка» носит имя великого русского писателя М. Е. Салтыкова-Щедрина и является второй после «Ленинки» по количеству собранных в ней книг.
Кстати говоря, цесаревич Павел Петрович, в первый раз малодушно сбежавший от шокировавшей его великокняжеское достоинство публики, на следующий же день снова отправился в библиотеку Шувалова.
Из письма тому же Нелединскому-Мелецкому мы узнаем, что Иван Иванович предложил Великому князю отдельный кабинет, объяснив, что раз и навсегда «положил свободный доступ в читательную залу всем без разбора лиц», и отменит, конечно же, свое распоряжение, ежели Его высочество того пожелает. «Однако ж, — пишет Павел, — где бы еще мог я наблюдать столь близко сие непредугаданное разнообразие лиц…»
Из чего делаем заключение, что принцип «без разбора лиц» нарушен так и не был, однако наследник, посещая библиотеку Шувалова, называемую «читательной залой», больше занимался наблюдениями за присутствующими там читателями, чем читал сам.
Несколькими годами позже Шувалов предложил обществу еще одно нововведение. Один из библиотечных шкафов в его доме был отведен для книг, которые посетители могли уносить домой и пользоваться ими определенное время. Затем книги в большинстве своем возвращались на свои места, однако далеко не все, хотя и по разным обстоятельствам.
В сентябре 1787 года в доме купца Пегасова случился пожар. И о существовании самого купца, и о пожаре в его доме мы узнаем исключительно благодаря нескольким строчкам из письма пятнадцатилетнего тогда Павла Строганова своему наставнику, в котором он, как о небывалом факте, сообщает о том, как этот купец Пегасов, чьи сыновья приносили домой для чтения книги из библиотеки Шувалова, после пожара купил на базаре «два десятка волюмов» (томов) и вернул их в дом мецената взамен сгоревших.
Здесь уместно напомнить, что восемнадцатый век — это своего рода пограничный век, навсегда отделивший Средневековье от Нового времени. Уместно также напомнить, насколько ценны были книги в недавнем от века Просвещения времени! Характерен пример знаменитой «библиотеки Франциска Тригге» с «прикованными книгами».
Эта библиотека была основана в 1598 году в городе Грентэм (Линкольншир) и могла служить примером новаторства и демократического отношения к праву человека на знание, поскольку в ней был открыт доступ к книгам лицам, не имеющим отношения к духовенству или университетам. Простые граждане городка Грентэм имели возможность читать там книги. Однако… Все книги в этой библиотеке были прикованы цепями в полкам.
Был еще пример того, как в те времена пытались помочь алчущим знаний не войти в искушение кражи книг — библиотека города Дублин, основанная в 1701 году. Там читателя запирали в клетку.
Справедливости ради нужно сказать, что прообразом по-настоящему общедоступной библиотеки, то есть, библиотеки, проход в которую разрешался «без разбора лиц», пришел в Европу с Востока. Единственным ограничением в этом случае служила лишь религиозная принадлежность.
Речь идет о так называемых вакфных библиотеках.
Вакф — такая форма собственности, при которой собрание книг не являлось частной собственностью, а находилась в «вечном пользовании исламской общины». В этом случае именно самый широкий оборот книг среди читателей-мусульман являлся показателем успешности такой формы благотворительной деятельности. А небогатых или приезжих посетителей бесплатно обеспечивали бумагой и — даже временным жильем (!).
Жена султана Сулеймана Великолепного Хуррем, например, имела в созданном ею вакфе обширную библиотеку, составленную из книг по медицине, праву, математике, астрономии, магии, сборников поэзии, коллекций алхимических опытов. С помощью султана Хуррем обычно удавалось и отстоять свой библиотечный «фонд» от ревизий наиболее рьяных поборников чистоты ислама.
Именно в библиотеках вакфов мы наблюдаем и первые прецеденты выдачи книг читателям на дом. Например, арабский ученый Якут аль-Хамави пишет о подобной процедуре, как о весьма свободной, причем выдавалось порой до двух десятков книг «в одни руки».
Увы, многие исламские библиотеки погибли в религиозных войнах, сгорели в пожарах, были разграблены во время крестовых походов в XI–XIII веках.
К сожалению, и опыт общедоступности книг из библиотеки русского мецената Ивана Ивановича Шувалова начал распространяться не сразу. Когда в июне 1795 года задуманное Екатериной II строительство первой российской Публичной библиотеки «возымело свое начало», государыня, хотя и одобрила первый законодательный регламент, выражавшийся словами «НА ПОЛЬЗУ ОБЩУЮ», однако главным ее замыслом было другое.