Чтение многих, особенно провинциальных дворян в детские годы ограничивалось церковной литературой. Сын небогатых украинских дворян Г. С. Винский зафиксировал в своих воспоминаниях, что он, научившись грамоте, читал «по вечерам для матери Четьи-минеи, а в церкви Апостолов и Перемии». Мать Г. Р. Державина также стремилась пристрастить сына «к чтению книг духовных, поощряя к тому награждением игрушек и конфектов».
Многие мемуаристы, особенно те, чье детство пришлось на 1740–1760-е годы, зафиксировали трудности, которые возникали у них с возможностями читать, особенно светскую литературу. Например, первый русский агроном А. Т. Болотов (1738–1833) с горечью писал о своих детских годах: «Жаль, что у нас в России было тогда еще так мало русских книг, что в домах нигде не было не только библиотек, но ни малейших собраний, а у французских учителей того меньше. Литература у нас тогда только что начиналась, следовательно не можно было мне, будучи ребенком, нигде получить книг для читания».
А. Т. Болотов не сумел получить систематического образования, а единственным учебным заведением, в котором ему пришлось учиться в 1749–1750 годах, был частный пансион, который содержал в Петербурге учитель кадетского корпуса Ферре. «Учение наше, — писал А. Т. Болотов, — состояло наиболее в переводах с русского на французский язык Езоповых басней и газет русских». Недостатки учебного процесса юный Андрей Болотов компенсировал «чрезвычайною охотою к читанию книг, полученною около сего времени». Первой книгой, вызвавшей необычайную жажду чтения, стал популярный в XVIII веке и в Европе, и в России роман французского писателя Фенелона «Похождения Телемака». А. Т. Болотов писал об этой книге: «Не могу довольно изобразить, сколь великую произвела она мне пользу! Учитель наш заставливал меня иногда читать ее у себя в спальне для науки, но я ее мало разумел по-французски, а по крайней мере узнал, что она такое, и достав не помню от кого-то русскую, не мог довольно ей начитаться. Сладкий пиитический слог пленил мое сердце и мысли и влил в меня вкус к сочинениям сего рода, и вперил любопытство к чтению и узнанию дальнейшего. Я получил чрез нее понятие о мифологии, о древних войнах и обыкновениях, о троянской войне, и мне она так полюбилась, что у меня старинные брони, латы, шлемы, щиты и прочее мечтались беспрерывно в голове, к чему много помогали и картинки, в книге находившиеся. Словом, книга сия служила первым камнем, положенным в фундамент всей моей будущей учености».
Значительные трудности с получением книг возникли у А. Т. Болотова после того, как он покинул Петербург и был вынужден перебраться в Выборг, где располагался полк, которым командовал его отец. Болотов вспоминал об этом периоде своей жизни: «Я узнал, что у родителя моего был целый ящик с книгами: я добрался до оного, как до некоего сокровища, но к несчастию не нашел я в них для себя годных кроме двух, а именно: Курасова сокращения истории («Введение в генеральную историю» Г. Кур аса было напечатано в 1747 году и выдержало еще три переиздания. — А. С.) и истории принца Евгения («Описание жития и дел принца Эвгения герцога Савойского» (СПб., 1740). — А. С.). Не могу однако довольно изобразить, сколь сии немногие книги принесли мне пользы и удовольствия. Первую я несколько раз прочитал и получил чрез нее первейшее понятие об истории, а вторую не мог довольно начитаться. Она мне очень полюбилась и я получил чрез нее понятие о нынешних войнах, об осадах крепостей и о многом, до новой истории относящемся. Пуще всего мне было приятно и полезно, что в книге сей находились планы баталиям и крепостям. Я скоро научился их разбирать и получил такую охоту к военному делу, что у меня одни только крепости, батареи, траншеи, ретрашементы и прочие укрепления на уме были. Не редко просиживал я по нескольку часов, читая сию для меня милую книгу и рассматривая чертежи и рисунки».
Нехватка печатных книг приводила к широкому распространению рукописной литературы, в том числе переводных романов. В 1752 году А. Т. Болотов некоторое время прожил в Петербурге у своего дяди Т. И. Арсеньева. Здесь он познакомился с офицером Лихаревым, который «находился под каким-то следствием, и потому хаживал обыкновенно все в тулупе». Заметив у подростка стремление к чтению, Лихарев принес ему для прочтения рукописную книгу. «Книга сия, — отмечал в своих мемуарах А. Т. Болотов, — была для меня очень любопытна, и как я сего рода книг никогда еще не читывал, то в немногие дни промолол я ее всю, а не удовольствуясь одним разом, прочел и в другой раз… Г. Лихарев удивился, услышав о том, что я ее в такое короткое время прочел уже два раза, и был охотою и вниманием моим так доволен, что подарил меня сею книгою. Я обрадовался тому до чрезвычайности и не знал, как возблагодарить ему за оную. Составляла она перевод одного французского и прямо можно сказать любовного романа под заглавием «Эпаменонд и Целериана» и произвела во мне то действие, что я получил понятие о любовной страсти, но со стороны весьма нежной и прямо романтической, что после послужило мне в немалую пользу».
Вскоре А. Т. Болотов вынужден был покинуть столицу и переселиться в свое имение, но по дороге туда он несколько месяцев гостил в поместье у мужа своей сестры под Псковом. Об этом периоде он вспоминал, что «наилучшее из всех и приятнейшее для меня упражнение доставила мне одна книга, которую нашел я у моего зятя. Было то описание Квинтом Курцием жизни Александра Македонского. Я не мог устать ее читаючи и прочел ее раза три на досуге между прочих дел и получил многие понятия чрез то о войнах древних греков и тогдашних временах».
В собственной же деревне Дворянинове, особенно осенью и зимой, как вспоминал А. Т. Болотов, «я со скуки бы пропал, если б не помогла мне склонность моя к наукам и охота к читанию книг». «Несчастие мое, — продолжал он, — только было, что книг для сего чтения взять было негде. В тогдашнее время таких книжных лавок, как ныне, в Москве не было, почему хотя б я хотел себе и купить, но было негде». А в деревенской глуши можно было обнаружить лишь издания религиозного содержания. У родного дяди мемуариста М. П. Болотова, являвшегося совладельцем деревни, имелась только «одна большая духовная книга, известная под названием «Камень Веры», которую тот хранил «как некое сокровище и не давал никому в руки». Однако сжалившись над племянником, он позволил ему ознакомиться с ней. «Я прочитал ее в короткое время с начала до конца, — вспоминал А. Т. Болотов, — и получил чрез нее столь многие понятия о догматах нашей веры, что я сделался почти полубогословом и мог удивлять наших деревенских попов своими рассказами и рассуждениями, почерпнутыми из сей книги». Один из местных священников отец Илларион, узнав об интересе подростка к духовной литературе, дал ему «для прочтения жития святых, описанные в «Четьи-минеях». А. Т. Болотов сохранил свои впечатления от знакомства с этой книгой: «Боже мой! Какая была для меня радость, когда получил я первую часть сей огромной книги. Как она была наиболее историческая, следовательно, для чтения веселее и приятнее, то я из рук ее почти не выпускал, покуда прочел всю оную, а таким же образом поступил и с прочими. Чтение сие было мне сколько увеселительно, столько ж и полезно. Оно посеяло в сердце моем первые семена любви и почтения к Богу и уважения к христианскому закону, и я, прочитав книгу сию, сделался гораздо набожнее против прежнего. А знания мои столько распространились, что вскоре начали обо мне везде говорить с великою похвалою, деревенские же попы почитали меня уже наиученейшим человеком».
Пятнадцатилетний Андрей Болотов, ощущая нехватку книг, самостоятельно пришел к выводу о необходимости увеличить свою библиотеку путем рукописного копирования понравившихся ему изданий. В переписке книг он находил особое удовольствие, а потому эта работа была для него «не только не трудна, но еще увеселительна». «Наилучшее мое писание, — вспоминал Болотов, — было в зимнее время по утрам, в которые вставал я очень рано и за несколько еще часов до света». Первой переписанной книгой стало издание русского перевода полюбившегося еще несколько лет назад романа французского писателя Фенелона «Приключения Телемака». Затем последовало списывание из «Четьих-Миней» «наилучших и любопытнейших житиев некоторых святых в особую и нарочно сделанную для того книгу». Скопировал юный Андрей Болотов и «несколько математических книг печатных и скорописных», найденных среди пожитков своего дяди.
В 16 лет А. Т. Болотов был вынужден оставить родную деревню и отправиться на военную службу, открывшую новую страницу его биографии. В последующие годы интерес к чтению и читательская активность его непрерывно возрастали, чему способствовали возможность приобретать книги и знакомства с любителями просвещения.
Совсем другую картину своего детского чтения рисует младший современник Болотова, поэт и государственный деятель И. И. Дмитриев (1760–1837). Сын провинциального дворянина, он родился в селе Богородском под Симбирском. И в восемь лет был отвезен в Казань, где три года обучался в частных пансионах, содержавшихся учителями-французами. Как и в случае с А. Т. Болотовым, первый интерес к чтению пришел к И. И. Дмитриеву в годы обучения в пансионах. Он вспоминал, что в это время «уже прочитал Тысячу Одну Ночь; Шутливые Повести Скаррона; Похождения Робинзона Круза; Жильблаза де Сантилана; Приключения Маркиза Г***». О последнем известном романе французского писателя А. Ф. Прево д’Экзиля, выпущенном в переводе И. П. Елагина и В. И. Лукина в Санкт-Петербурге в 1756–1765 годах, И. И. Дмитриев писал: «По этой книге я получил первое понятие о французской литературе: читая, помнится мне, в третьем томе, описание ученой вечеринки, на которую молодой Маркиз и наставник его приглашены были в Мадриде, в первый раз я услышал имена Мольера, Буало, Лопец де Вега, Расина и Кальдерона, критическое об них суждение, и захотел узнать и самые их сочинения».
В одиннадцать лет обучение И. И. Дмитриева в пансионах было закончено, и он вернулся в родительский дом в Симбирске. Дальнейшие его читательские пристрастия формировались под влиянием его просвещенных родителей. Мать будущего стихотворца, урожденная Бекетова, сама живо интересовалась отечественной поэзией и в молодости лично знала А. П. Сумарокова. И. И. Дмитриев писал о ней, что «не считая трагедий Гамлета, Хорева, Синава и Трувора, и Артистоны, полученных ею в подарок от самого автора, она знала наизусть многие из других его стихотворений». В память мальчика на всю жизнь врезались впечатления от ее пересказа оды А. П. Сумарокова, посвященной Петру Великому.