– Вот именно. Меня не устраивал эффект.
– На этот раз вы не пользовались таймером, – продолжал я допрос. – Взрыватель сработал в момент поднятия коробки. По какой причине вы изменили схему взрыва?
Он нахмурился и неуверенно сказал:
– Я думал, что так будет лучше.
Когда стенографистка принесла отпечатанный протокол допроса, Стюарт прочитал его и подписал все три экземпляра. Потом мы опять остались одни. Я подошел к окну, открыл раму и высунулся по пояс, вдыхая свежий воздух.
Блондин остановился рядом.
– А что если я вам наврал? Что если я сделал ложные признания? Такое же возможно?
– Да, конечно, возможно.
– Убиты двое полицейских, – сказал он, смакуя каждое слово. – Моя фотография появится во всех газетах, и меня будут показывать по новостям.
Я кивнул, но на его лице появилась тень коварства.
– А что если я потом откажусь от этого последнего взрыва? Например, после того как моя фотография появиться в газетах?
– Вы этого не сделаете, – ответил я и указал рукой на улицу. – Посмотрите, сколько людей собралось там, чтобы взглянуть на вас!
Он перегнулся через подоконник, и остальное было секундным делом. Я поддел его за ремень и подбросил ноги вверх. Стюарт вопил почти до самой земли.
Пит уселся на табуретку возле стойки и заказал себе чашку кофе. На его лице появилась странная улыбка.
– Каждый день приносит что-нибудь новенькое. Еще пару часов назад я мог бы поклясться, что такие «стюарты» не прыгают из окон.
– Не горюй, – ответил я и пожал плечами. – У нас есть признание, а все остальное ерунда. Будем считать, что он сэкономил деньги налогоплательщиков.
Пит повернулся к стойке и с тоской осмотрел ряды бутылок.
– Знаешь, Фред, пока мы возились со Стюартом, у меня возникли сомнения об этом последнем взрыве. Я думаю, блондин тут ни при чем. Мне хотелось бы покопаться в этом деле поглубже. Просто так, из любопытства.
– Зря потратишь время, Пит.
– Это мое время, Фредди. И я не собираюсь просить за него деньги у нашего департамента.
Он лениво подлил себе сливок и попробовал кофе на вкус.
– Не буду утверждать, что Стюарт невиновен. Слишком многое говорит против него. Но у меня сложилось впечатление, что последнюю бомбу подложил не он.
Пит зевнул и посмотрел на часы.
– Я бы с удовольствием завалился поспать, но старики просили меня заглянуть к ним на парочку часов. Ничего… К десяти уже буду в своей постельке.
На этом мы и расстались. А около девяти часов вечера я приехал к Алине.
– Ну как? – спросила она.
В ее голове чувствовалось нетерпение.
– Мы получили признание, – ответил я. – По всем четырнадцати взрывам.
Алина улыбнулась и обвила мою шею руками.
– Наверное, ты был очень убедительным.
Я швырнул шляпу на кушетку и ответил на поцелуй.
– Стюарт подписал признание, а потом выпрыгнул из окна. Я оказался единственным свидетелем.
Она игриво укусила меня за подбородок и вдруг нахмурилась.
– Но не все еще кончено, милый. Остался Пит. Мне кажется, он что-то заподозрил. Во все сует свой длинный нос.
– Не беспокойся об этом, киска. Лучше приготовь постель.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
– А Пит…
– Я сделал еще одну коробочку и полчаса назад оставил ее в квартире Пита. Он вернется туда к десяти. Как только у него зазвонит телефон, у нас больше не останется проблем.
В одиннадцать часов я набрал номер Пита. Так, на всякий случай.
Роберт К. ЭквортЧерный убийца
Джек Юстис с детства мечтал быть всадником – ковбоем, цирковым наездником или жокеем – все равно, лишь бы всадником. Вместо этого из-за странностей жизни он стал судьей, а затем сельским шерифом. И по иронии судьбы, его первое знакомство с Ральфом Бертоном, хозяином большой конезаводческой фермы, состоялось в тот день, когда жена Ральфа была убита лошадью. Несчастный и досадный случай. Гнедая кобыла Аниты испугалась змеи, взбрыкнула крупом, и женщина, сброшенная с седла, ударилась головой о камень. Она умерла мгновенно. Это видели все работники конюшни, и шериф, приехав на ферму, не стал проводить расследование, а просто выразил свое соболезнование.
Тот момент абсолютно не подходил для начала дружеских отношений. Тем не менее, между огорченным Ральфом и шерифом, которому хотелось быть всадником, проскочила искра симпатии, и на протяжении следующего года, пока конная ферма менялась на глазах, Юстис зачастил с визитами в конюшни радушного хозяина, постигая науку верховой езды.
Пожалуй, самой большой переменой в хозяйстве Бертона стала продажа племенного табуна из нескольких сотен лошадей, скакавших прежде по полям или толпившихся в загонах. Док Вилли посоветовал Ральфу позаботиться о сердце, потому что оно либо мчалось бешеным галопом, либо замедлялось едва ли не до полной остановки. И Ральф, согласившись с врачом, решил успокоиться. Ходили слухи, что ему предлагали за ферму почти полмиллиона долларов, но он отказался от этой сделки, поскольку возвел свое хозяйство с нуля и не мыслил без него дальнейшего существования. Однако он продал табун и оставил лишь шесть перестарков для верховых прогулок в компании близких друзей. Чтобы облегчить жизнь миссис Ховелл, его гувернантки, Ральф закрыл верхний этаж особняка. Всех конюхов и помощников он держал на ферме до тех пор, пока они не нашли себе рабочие места – не хуже тех, которые имели у него. При хозяйстве остались только старый Томас, который был у Ральфа управляющим фермой, и два молодых парня – Барри О'Ши и Тимоти Олден. Они оба любили лошадей и каждое утро приезжали из города, чтобы помочь старику поддерживать хозяйство. Вот, наверное, и все.
Некоторые говорили, что Ральфу скоро надоест вести дела в убыток – что он продаст свою ферму и переселится в город. Но шериф знал, что этого не произойдет. Человеку хотелось жить там, где он был счастлив. А по мнению доктора, при должной заботе о своем здоровье Ральф мог прожить еще лет двадцать-тридцать.
Вскоре Джек Юстис начал заезжать на ферму при каждом возможном случае. Они с Ральфом стали настоящими друзьями, и причиной тому была их любовь к лошадям. Ральфу нравилось говорить о коневодстве и учить людей верховой езде, а шерифу хотелось этому учиться.
Вот так в тридцать четыре года Джек Юстис узнал, как держаться в седле. Он взбирался на тихую гнедую лошадь и шагом, а порой даже легким галопом, вел ее по кругу.
– Сидите прямо, и не качайтесь из стороны в сторону, – учил его Ральф. – Двигаться должна только нижняя часть спины. Войдите в ритм лошадиной поступи. Как только вы это поймете, то станете наездником.
Постепенно Юстис освоился с техникой езды, и они с Ральфом начали совершать прогулки по холмам, окружавшим ферму. Иногда они останавливались на отдых, и Ральф рассказывал шерифу о лошадях. Он знал их историю досконально – от эпохи диких полукровок, прирученных пещерными людьми, и до лучших пород наших дней. Но больше всего Бертон любил говорить о мустангах – потомках испанской породы, которые обжили прерии Запада и стали там доминирующим видом, пока люди не обуздали, а затем и не уничтожили их.
Впрочем, Ральф рассказывал не только об истории. Он учил шерифа всему, что знал об уходе за лошадьми, и даже немного касался тем селекции и выездки.
И тут в один из дней к нему приехал младший брат – приехал, чтобы остаться. Ллойд был на двадцать лет моложе Ральфа и провел свою юность на ферме под крылышком брата. Беспокойная и непостоянная натура увела его в торговый флот (или в криминальный бизнес, поскольку Юстис однажды отвечал на запрос о нем, пришедший из Калифорнии от шефа полиции). Говорили, что Анита Бертон люто ненавидела Ллойда и была ужасно рада, когда он покинул дом. Шериф ее понимал. И похоже, помощникам Ральфа тоже не нравилось возвращение Ллойда.
– Всегда заставляет ждать себя, как будто мне своих забот не хватает, – жаловалась шерифу миссис Ховелл. – Можно подумать, что он принц!
Даже обычно молчаливый старый Томас и тот как-то сказал Джеку Юстису:
– Вряд ли сердце Ральфа выдержит проделки этого бездельника.
Ллойд вел себя с Юстисом достаточно вежливо, но бывший морячок казался шерифу слишком уж скользким. От его обещания – «Ральф! Я вернулся, чтобы позаботиться о тебе!» – за милю разило циничным преувеличением. Юстис чувствовал, что реальной причиной возвращения была надежда на скорую смерть Ральфа, поскольку после гибели Аниты младший Бертон считался главным наследником огромного состояния.
Он несколько раз сопровождал шерифа и Ральфа в верховых прогулках по холмам. В принципе, парень был хорошим наездником, и любая лошадь выполняла все его приказы. Он вырос на коневодческой ферме и знал лошадей. Однако Юстис видел, что Ллойду не нравились животные. Он владел ими без любви и жалости, и, наверное, поэтому шериф чувствовал себя неловко в его компании.
Джек свел к минимуму свои визиты на ферму. Он надеялся, что Ральф поймет его без всяких объяснений. Братская верность делала эту тему запретной, и шериф старался сохранять тактичность. Однажды ему довелось проезжать мимо фермы Моргана Рейнса, который был когда-то конкурентом Ральфа. Когда Бертон продавал своих коней, Рейнс скупил у него почти весь табун. А Юстис скучал без лошадей. Он не ездил к Ральфу почти месяц. Вот почему, завидев Моргана у ограды, он остановился, чтобы поговорить о животных. И Рейнс повел его в свои конюшни.
– Эх, приехали бы вы раньше, – рассказывал фермер. – У меня тут такой скакун был – глаз не оторвать. Черный красавец, норов адский, непокорный до жути и совершенно бесполезный для хозяйства. Я продал его Ральфу Бертону. Пытался отговорить старика, но он и слушать меня не стал.
Как оказалось, две недели назад Ральф приехал повидаться с Рейнсом. Его чалый мерин умер от старости, и Бертон искал ему достойную замену. Он увидел Негра (для которого, как заметил Рейнс, лучше бы подошла кличк