Мэри заметила, что он почти не разбавлял виски содовой.
– Милый, если хочешь, я приготовлю ужин.
– Не надо.
Она с сочувствием смотрела, как он напряженно потягивал темно-желтый напиток.
– Я думаю, это просто свинство, что такого пожилого полицейского гоняют по улицам, как мальчишку. Неужели они не понимают, что человеку твоего возраста уже трудно проводить весь день на ногах?
Он не ответил, и она снова склонилась над вязанием. Каждый раз, когда муж поднимал бокал, она слышала позвякивание льда о стекло.
– Милый, может быть нарезать сыр? Извини, сегодня четверг, и я не делала ужин.
– Мне ничего не надо, – ответил он.
– Если ты решил не ходить в ресторан, то еще не поздно, – продолжала она. – В холодильнике есть мясо и овощи. Я могу приготовить такое объедение, что пальчики оближешь, и тебе даже не придется вставать с кресла.
Она ждала ответа. Ее устроил бы любой намек – улыбка, легкий кивок или взмах руки. Но он не обращал на нее никакого внимания.
– В любом случае я принесу сыр и печенье.
– Я ничего не хочу, – повысил он голос.
Мэри покорно пригнула голову и украдкой взглянула на мужа.
– Но ты должен поужинать. Мне это не составит труда, дорогой. Я и сама с тобой поем. Что ты хочешь, свинины или баранины? В нашем холодильнике есть и то, и другое. Выбирай.
– Да забудь ты о еде, – вскричал он.
– Но, милый, как же без ужина? Давай я все приготовлю, а ты потом посмотришь и решишь окончательно – кушать или не кушать.
Она встала и положила вязание на стол перед лампой.
– Сядь, – сказал он. – Сядь, я прошу тебя.
И вот тогда Мэри испугалась по-настоящему. В ее больших глазах сверкнули слезы обиды. Она медленно опустилась на стул и положила дрожавшие ладони на почти готовые ползунки. Он хмуро поставил пустой бокал на стол и тяжело вздохнул.
– Мэри, я должен кое-что тебе сказать.
– Да, милый? Что-то случилось?
Какое-то время он молчал, опустив голову. Свет лампы освещал его волосы и лоб, оставляя в тени нижнюю часть лица. Она видела, как подергивается жилка в уголке его глаза.
– Наверное, это будет для тебя большим ударом, – сказал он. – Но ты должна знать правду. Мне очень неловко, Мэри. Надеюсь, ты поймешь меня и простишь. Как бы там ни было, я решил рассказать тебе обо всем… Прямо сейчас!
И он рассказал ей о своей новой семье. Для этого не потребовалось много времени – каких-то пять или шесть минут. От ошеломления и ужаса у Мэри сдавило горло. Она молча смотрела на него, и с каждым словом он становился все дальше и дальше от нее. Сердце пронзила боль, и с губ сорвался тихий стон.
– Мне очень жаль, Мэри, – говорил он. – И я знаю, что покидать тебя в такое время подло, но у меня нет другого выбора. Конечно, я оставлю тебе этот дом и деньги. Если хочешь, мы можем даже иногда встречаться. Но пойми, я люблю ее и ничего не могу с собой поделать. Только не поднимай скандала, ладно? Это очень плохо отразиться на моей работе.
Она закрыла глаза и покачала головой. Нет, не надо все воспринимать всерьез. Он просто шутит. Или это дурной сон, который скоро кончится. Если вести себя по-старому, как будто она ничего не слышала, жизнь вернется в прежнее русло. А потом она проснется, и все будет хорошо.
– Я пойду приготовлю ужин, – прошептала она, и на этот раз он даже не пытался остановить ее.
Мэри шла по ковру и не чувствовала ног. Она вообще ничего не чувствовала – разве что легкую тошноту. Мебель, стены и вещи стали какими-то новыми и недобрыми – лестница на второй этаж, выключатель, холодильник… Тело действовало как хорошо настроенный автомат. Рука сама потянулась в морозильник, наткнулась на что-то твердое и вытащила большой сверток, обернутый в несколько слоев бумаги. Она машинально развернула обертку и поднесла предмет к глазам.
Баранья ножка.
Да, если приготовить ее на ужин, сердце перестанет болеть, и все пойдет по-прежнему. Мэри вцепилась обеими руками в торчавшую кость и медленно пошла на кухню. Проходя через гостиную, она увидела мужа, который стоял к ней спиной у окна.
Услышав ее шаги, он тихо выругался и, не оборачиваясь, сказал:
– Мэри, хватит этой суеты. Не надо никакого ужина. Я сейчас уеду.
И тогда буря чувств прорвалась наружу. В одном порыве Мэри Мелони подбежала к нему и, подняв над головой замороженную баранью ножку, с силой опустила ее на затылок мужа.
С таким же успехом она могла ударить его и стальной дубиной. Мэри с ужасом отступила на шаг. Он медленно повернулся к ней, недоуменно осмотрел комнату, затем покачнулся и с грохотом упал на ковер, задев и опрокинув маленький столик.
Глухой стук тела вывел ее из шока. Почувствовав холодную волну, пробежавшую по спине, она отошла подальше и замерла, обиженно поглядывая на распростертую фигуру мужа. Руки по-прежнему сжимали кость злополучной бараньей ножки.
Вот и конец, сказала она себе. Я убила его.
Невероятно, но ее ум вдруг стал ясным и светлым. Мысли хлынули потоками холодного и отрезвляющего дождя. Мэри быстро оценила дальнейший ход событий. Как жена полицейского, она прекрасно понимала, что впереди ее ожидает наказание. И Мэри знала, каким оно будет.
Вот и хорошо, подумала она. По крайней мере, в ее жизнь не войдут бессонные ночи и долгие вечера, когда холод одиночества превратит душу в комочек льда, а воспоминания иссушат сердце неодолимой тоской. Она умрет, и смерть принесет облегчение. Но, с другой стороны, ей надо подумать и о своем будущем ребенке.
Что делает закон с беременными убийцами? Неужели она казнят и мать, и дитя? Наверное, суд отложит наказание на три-четыре месяца, а потом, после родов, приговор приведут в исполнение. И все-таки эти бюрократы могут что-то перепутать. Она часто слышала от мужа о судебных ошибках и прочих печальных недоразумениях.
Мэри Мелони сомневалась. И она решила не испытывать судьбу. Пальцы, сжимавшие кость, совсем занемели от холода. Мэри отнесла мясо на кухню, положила его решетку печи и включила духовку. Вымыв руки, она поднялась по лестнице в спальную и села у зеркала. Немного румян, яркая помада для губ – и лицо перестало напоминать безжизненную маску. Мэри изобразила смущенную улыбку. Лицо искривилось в кислой гримасе. Она сделала еще одну попытку.
– Привет, Сэм, – сказала Мэри своему отражению в зеркале.
Голос показался ей хриплым и чрезмерно напряженным.
– Мне надо пару килограммов картошки. Да, чуть не забыла. И баночку горошка.
Так уже гораздо лучше. Улыбка и голос стали живыми и естественными, как в прежние деньки. Она еще немного потренировалась, а затем спустилась вниз, одела плащ и вышла из дома. Время подходило к шести часам вечера, но в окнах бакалеи все еще горел свет.
– Привет, Сэм, – с улыбкой сказала она человеку за прилавком.
– О, добрый вечер, миссис Мелони. Что будете покупать?
– Мне надо пару килограммов картошки. Да, чуть не забыла. И баночку горошка, пожалуйста.
Мужчина кивнул и повернулся к полке, на которой стояли банки с консервированным горошком.
– Патрик решил, что он слишком устал, – рассказывала Мэри. – Наверное, вы знаете, что каждый четверг мы ходим в гости или в ресторан. Это стало уже привычкой. Но сегодня ему захотелось остаться дома, и как назло у меня не оказалось зелени. Вот и пришлось бежать в магазин.
– Может быть тогда вы купите мясо?
– Нет, спасибо. Мясо у нас есть. У меня в холодильнике лежит прекрасная баранья ножка.
– О-о!
– Жаль, что я ее не разморозила. Но что поделаешь? Времени-то нет. Суну ее в печь, и все тут, правда? Как вы думаете, вкус не очень изменится?
– Мне кажется, ваш муж не заметит никакой разницы, – ответил продавец. – Хотите что-нибудь еще? Вы придумали второе блюдо? Что вы подадите мужу после мяса?
– А что бы вы предложили, Сэм?
Мужчина со знанием дела осмотрел витрины и полки.
– Может, кусок ватрушки? Думаю, ему понравится.
– Это идеальное решение, – воскликнула она. – Патрик любит такие вещи.
Продавец сложил покупки в пакет, принял деньги и аккуратно отсчитал сдачу. Мэри включила свою отработанную улыбку и вежливо попрощалась.
– Спасибо вам, Сэм. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, миссис Мелони. И вам тоже огромное спасибо.
А теперь, милочка, поторопись, приказала она себе. Ты возвращаешься домой к любимому мужу. Человек работал весь день, он устал и ждет от тебя горячего ужина. Тебе надо быстрее приготовить его и сделать все возможное для верного достойного супруга. И если, войдя в дом, ты обнаружишь что-то необычное или ужасное, то, конечно же, испытаешь шок, и сознание немного помрачиться от горя и невосполнимой потери. Но запомни, ты ничего не ожидаешь. Сейчас ты просто несешь домой овощи. Миссис Мелони спешит домой, чтобы приготовить ужин для своего мужа.
Оставайся прежней простушкой, Мэри, наставляла она себя. Будь естественной. Патрик говорил, что из всех преступников труднее всего иметь дело с женщинами. Интересно, что бы он сказал о тех бедняжках, мужья которых работали в полиции?
Она прошла на кухню через заднюю дверь и громко закричала:
– Патрик! Ты еще не умер там с голоду, милый?
Фраза получилась слишком двусмысленной. Мэри положила пакет с покупками на стол и прошла в гостиную. Дом заполнила гнетущая тишина. Патрик лежал на полу – ноги подогнуты, одна рука вытянута вперед, другая прижата телом. Увидев его, она действительно испытала шок. На нее вдруг нахлынула нестерпимая тоска. Она вспомнила его нежность и былую любовь. Подбежав к неподвижному телу, Мэри упала на колени и горько зарыдала, оплакивая светлые счастливые дни, которым отныне уже никогда не повториться. О Господи! Какая беда! Если бы можно было вернуть то кошмарное мгновение…
Через несколько минут она поднялась и подошла к телефону. Мэри знала номер полицейского участка наизусть. Дрожащие пальцы пробежались по кнопкам наборной панели, и, когда дежурный сержант ответил, она прокричала ему:
– Быстрее! Приезжайте быстрее! Патрик мертв!