– Вот и все, что было, – сказал я. – Хейзл сидела рядом со мной, когда Джек объявлял шоу. А когда на сцене включился свет, она закричала.
Спейд поскреб подбородок.
– Значит, когда сверху дали сигнал, Джек стоял прямо перед тобой?
– Точно.
– Ты дал мне повод подозревать его, рассказав о ссоре с Эстеллой. Но ты дал ему и алиби.
– Все верно. Либо Эстелла сама дала сигнал и, прыгнув на алтарь, прирезала себя, либо ее убили, и убийца нажал кнопку, чтобы сбить нас со следа. Пока мы пялились на «Зеркало», ему удалось смыться. Но в любом случае Джек Джой был у меня на виду.
– Да, это хорошее алиби, – признал лейтенант. – Если только ты с ним не в сговоре.
– Попробуй это доказать, – ответил я, улыбаясь. – Не валяй дурака, никакого сговора нет. И вообще я его считаю порядочным дерьмом.
– Эдди, мальчик мой, все мы более или менее дерьмо, если на то пошло. Давай-ка, осмотримся наверху.
Я щелкнул обходным переключателем, осветив балкон и нижние помещения, а затем пошел наверх. Отыскав там сигнальную кнопку, я показал ее Спейду. Изоляционная труба, проходившая через пол балкона, кончалась в соединительной коробке на стене, откуда разбегались провода освещения. На соединительной коробке зачем-то находилась кнопка звонка. Мне стало интересно, почему она не на «Алтаре», но потом мы обнаружили, что алтарь можно передвигать на сцене. Надо полагать, девушки нажимали на кнопку и быстренько принимали свои позы. Спейд задумчиво надавил на кнопку, потом вытер о штаны палец, испачканный порошком для дактилоскопирования.
– Я ничего не слышу, – сказал он.
– И не услышишь. Сцена почти звуконепроницаема.
Он уже осмотрел песочные часы, но только теперь я рассказал ему о том, что видел, как падали последние песчинки. Спейд поджал губы.
– Ты уверен?
– Можешь считать это галлюцинацией. Но я думаю, что видел. Могу подтвердить под присягой.
Спейд сел на алтарь, отодвинулся подальше от кровавого пятна и после долгого молчания сурово произнес:
– Эдди, мой мальчик.
– Да?
– Ты не только дал алиби Джеку Джею, ты, черт тебя дери, сделал почти невозможным постороннее вмешательство в эту смерть.
– Я знаю. Могло это быть самоубийством?
– Могло. Все могло быть. С точки зрения техники – но не психологии. Стала бы она ставить часы, если решила покончить с собой? И еще одна деталь: посмотри-ка на кровь. Попробуй ее на вкус.
– Что?!
– Да не прыгай. Хотя бы понюхай ее.
Я понюхал – очень осторожно. Потом понюхал еще раз. Два запаха – помидоры и кровь. Кровь и томатный кетчуп. Мне показалось, что я обнаружил разницу и по виду пятен.
– Ты понимаешь, сынок? Если у нее из дырки в груди хлещет кровь, зачем тогда кетчуп? Не будь песочных часов и кетчупа, я бы первым кричал об идеальном самоубийстве в стиле театральных истеричек. Но теперь так не скажешь. Это убийство, Эдди.
В дверном проеме показался Фейнштейн.
– Лейтенант.
– Что у тебя?
– Этот музыкантишка. У них с Эстеллой действительно было назначено свидание.
– Ага!
– Но он чист. Его банда была в полночь за работой, и они как раз исполняли номер, где он тянул сольную партию.
– Черт! Пошел отсюда!
– Это еще не все. Я позвонил помощнику судмедэксперта, как вы велели. Мотив убийства, о котором вы говорили, не годится – она не только не ждала ребенка, ее вообще еще никто не поимел. Virgo intacta[1],– добавил он на довольно сносной латыни.
– Фейнштейн, сегодня ты щеголяешь учеными словами, а завтра потребуешь себе звание сержанта? – невинным тоном спросил Спейд. – Вали отсюда.
– О'кей, лейтенант.
Признаюсь, меня удивили эти новости. Эстелла оказалась настоящей мастерицей крутить динамо. Видно, умела завлекать мужиков, не прибегая к самому проверенному способу.
Спейд немного подумал и сказал:
– Значит, когда тут светло, там темно; а когда там светлеет, тут темнеет.
– Да. Обычно так и бывает. Хотя сейчас свет и там и тут, потому что я использовал обходной переключатель.
– Я как раз о том, как бывает обычно. Светло, темно; темно, светло. Эдди, мальчик мой.
– Да?
– Ты, похоже, положил глаз на эту Хейзл?
– Ну вроде того, – согласился я.
– Тогда присматривай за ней. Убийца был здесь всего несколько секунд – это подтверждают песочные часы и звонок. Он не входил в круг лиц, которые знали об изменении программы, поскольку дружок-трубач, как выяснилось, вне подозрений. И на сцене было темно. Эдди, он убил не ту девчонку! А значит, возможно новое убийство.
– Хейзл! – прошептал я медленно.
– Да, Хейзл.
Спейд Джонс собрал всех нас в зале – меня, Хейзл, двух официантов, помощника бармена и Джека Джоя. Я думал, он задержит Джека в отместку за его молчание, но лейтенант лишь попросил парня не высовываться из своей гостиницы и предупредил, что в противном случае тот наткнется на симпатичного полицейского, который тут же отправит его в симпатичную камеру. Прощаясь со мной, Спейд подмигнул и приложил к губам палец.
Однако это меня ничуть не успокоило. Хейзл охотно позволила проводить ее домой. Увидев, что она живет одна в небольшой квартирке, а в здании нет даже привратника, я решил объясниться с ней и предложить свои услуги в качестве ночного сторожа. Она пошла на кухню, чтобы налить мне выпить.
– Один стаканчик, Эд, и ты пойдешь домой, – крикнула она. – Ты очень милый, я обязательно встречусь с тобой и поблагодарю за заботу, но сейчас девочка пойдет в постельку. Я устала.
– Мне лучше остаться на ночь, – заявил я ей.
Она вошла с бокалом в руке и бросила на меня сердитый и в то же время немного озадаченный взгляд.
– Эд, – сказала она, – а не слишком ли быстро? Я не думала, что ты такой нахал.
– Успокойся, красотка, – ответил я. – Спать вместе не обязательно. Я только присмотрю за тобой. Кто-то хочет тебя убить.
Она уронила бокал. Я помог ей вытереть лужу и объяснил ситуацию.
– Кто-то прирезал девушку в темной комнате, – закончил я свой рассказ. – И этот кто-то думал, что убил тебя. Сейчас он уже понял свою ошибку и попытается ее исправить. Нам нужно выяснить только одно: Кто хочет убить тебя?
Она села и начала трепать концы носового платка.
– Никто не хочет меня убивать, Эдди. Эстелла получила свое.
– Ничего подобного.
– И никакой ошибки не было. Я знаю.
– Что ты знаешь?
– Я. Нет, это невозможно. Если хочешь, оставайся на ночь. Можешь спать на той кушетке.
Она встала, выдвинула из стены кровать, потом пошла в душ, закрыла дверь и немного поплескалась там.
– Этот душ такой тесный, в нем ни одеться, ни раздеться, – спокойно заявила она, выходя в комнату. – И в любом случае, я привыкла спать голышом. Если хочешь, раздевайся, я не испугаюсь.
– Спасибо. Я сниму только пиджак, галстук и обувь.
– Как знаешь.
Ее голос звучал приглушенно, поскольку в этот момент она стягивала через голову платье. На ней были трусики, которые, по ее словам, никогда не носила Эстелла, – простой белый трикотаж, чистенький и аккуратный. Она не носила бюстгальтер, да и не нуждалась в нем. Представление о ее фигуре, полученное мной в «Магическом зеркале», вполне подтверждалось. Это было самое восхитительное зрелище, которое я когда-либо видел. На улице и в одежде Хейзл показалась бы просто красивой и хорошо сложенной женщиной, но без одежды. Многие войны начинались и по меньшему поводу.
Я начал сомневаться в том, что смогу остаться на кушетке. Наверное, это было как-то заметно, потому что она фыркнула:
– Сотри слюну с подбородка!
И перешагнула через трусики.
– Прошу прощения, – пробормотал я и начал развязывать шнурки.
Хейзл выключила свет, подошла к большому окну и раздвинула шторы. Окно было закрыто, но при выключенном свете улица просматривалась прекрасно.
– Отойди от окна, – сказал я. – Ты слишком хорошая мишень.
– Что? Ах да, конечно.
Она отошла на несколько шагов, все так же задумчиво глядя в окно. А я задумчиво разглядывал ее. Напротив, через улицу, сияла огромная неоновая вывеска. Цветные полосы света врывались в комнату и покрывали Хейзл с головы до ног радужным текучим сиянием. Она походила на волшебную грезу.
Но через секунду я уже не думал о том, как она выглядит. Мне вспомнилась другая комната, где лежала убитая девушка, и огни ночного клуба светили сквозь стеклянную стену, как и эти всполохи неоновой рекламы.
Мысли быстро выстраивались в цепочку, причиняя мне почти физическую боль. Я разложил их по второму разу и получил все тот же ответ. Мне он очень не понравился. И я был рад, чертовски рад, что Хейзл разделась догола и ей негде спрятать нож, пистолет или какое-то другое смертельное оружие.
– Хейзл, – тихо позвал я.
Она повернулась ко мне.
– Да, Эдди?
– Мне пришла в голову новая идея. Зачем кому-то убивать тебя?
– Ты уже спрашивал. Нет никакого повода.
– Я так и знал. Ты права – никакого повода. Тогда давай поставим вопрос иначе. Зачем тебе понадобилось убивать Эстеллу?
Мне показалось, что она сейчас снова хлопнется в обморок, но меня это не волновало. Я хотел шокировать Хейзл. Ее сногсшибательная красота была для меня в тот миг всего лишь маневром, сбивавшем со следа. Мне не хотелось подозревать Хейзл, поэтому я до сих пор даже не думал о том, что из всех очевидцев только она имела возможность совершить преступление. Только она знала о перемене программы и, наконец, только у нее был хоть какой-то повод. Она ненавидела Эстеллу – я в этом не сомневался. Хейзл скрывала свою ненависть, но не слишком умело.
А самое главное, на маленькой сцене не было темно! Конечно, она казалась темной – снаружи, из зала. Через стекло ничего не видно, если вы стоите на освещенной стороне, но свет тем не менее проходил сквозь стекло. Неоновая вывеска на улице освещала комнату Хейзл, заливая нас сказочным светом; яркие лампы в баре Джека освещали маленькую сцену даже тогда, когда огни рампы были погашены.