Змея не двигалась. Мой взгляд наткнулся на окурок и, заметив струйку дыма, я открыл рот от удивления. Мне казалось, что прошла вечность с тех пор, как я с бравадой прикуривал эту сигарету. Меня качнуло в сторону. Колени гнулись от тошнотворной слабости. Тело содрогалось в судорогах дрожи. Лицо и руки покрывал холодный пот. Дверь открылась. В комнату вбежали Квадрат и человек с усами. Увидев на их лицах кривые ухмылки, я пришел в бешенство.
Человек с усами что-то сказал, но ярость лишила меня рассудка.
– Сейчас вы тоже умрете, – тихо прошептал я. – Вы умрете, как эта гадкая тварь.
Моя ладонь сжалась на горле тощего сластолюбцамучителя. Мы упали на пол. Я взревел и еще сильнее сжал тщедушную шею. А затем меня ударили по затылку, и все вокруг завертелось в белом тумане, словно кольца пятнистой рептилии. Когда я пришел в себя, за окном машины мелькали витрины магазинов, и куда-то спешили вездесущие толпы людей. Рядом со мной сидел квадратный мужчина.
– Очухались? – с усмешкой спросил он. – Что же это вы, молодой человек? В Тарзана решили поиграть? Знаете, вам надо научиться держать себя в руках. Если бы я не огрел вас стулом, вы придушили бы нашего режиссера.
– Сволочь! – прошептал я, морщась от боли.
– А что вы, собственно говоря, кипятитесь? Мы честно выполнили условия нашего договора. И я должен напомнить вам, что вы согласились сниматься в картине по собственной воле.
Я с удивлением взглянул на своего собеседника, но приступ боли заставил меня встряхнуть головой.
– Мы же вам сказали, что хотим отснять с вами несколько кадров. Вот мы вас и снимали. Вы что-нибудь слышали о Хуго Рихтере, который скончался месяц назад? Я вижу, это имя вам ничего не говорит. А ведь он был великим актером! Сегодня вы завершили его последнюю роль. После смерти Хуго одна из сцен фильма осталась не отснятой. Мы несколько недель искали человека, который хотя бы немного походил на него. И, наконец, нам повезло. Мы увидели вас.
– О, черт возьми…
– В той комнате мы установили три кинокамеры. Они ловили каждое движение вашего лица – все богатство мимики и эмоций. Теперь вы понимаете, почему мы не предупредили вас о сюжете сцены? Нам хотелось получить настоящую игру – игру, достойную Хуго Рихтера!
– Я буду жаловаться на вас в полицию!
– О-о! Сколько угодно! Любой скандал будет лишь рекламой нашего фильма. У нас есть двое свидетелей, которые подтвердят заключение сделки, а любая медицинская экспертиза покажет, что мы не нанесли вам никакого физического вреда.
– А если бы эта змея ужалила меня? Что сказала бы тогда ваша медицинская экспертиза?
– Мы решили не говорить вам об этом заранее, но змея была ненастоящей. Лучший реквизитор Берлина создавал этот чудесный механизм в течение трех недель. Неужели вы не поняли, что сражались с механической игрушкой?
Я посмотрел ему в глаза. Он говорил мне правду.
– А теперь, молодой человек, прощайте. Ваша гостиница за углом.
Войдя в холл, я сел на диван и ошеломленно осмотрелся. Чуть позже в дверь ввалилась наша группа, и вокруг меня замелькали знакомые лица. Послышались шутки и задорный смех. Наш профессор устало повалился в кресло рядом со мной и назидательно сказал:
– Вы пропустили невероятно увлекательную экскурсию. И поверьте, мой мальчик, это для вас действительно большая потеря. Кстати, как вы себя чувствуете?
– Ужасно болит голова, – пробормотал я, с трудом произнося слова.
– Тогда вам лучше лечь. Поднимайтесь в номер и быстренько в постель.
Август ДерлетПарик для мисс Девор
Шейла Девор была шикарной девицей, и на голубом экране никто не мог превзойти ее в блеске платиновых белокурых волос и в томной улыбке. Ах, что была за душка! Она владела умами многих тысяч юношей и стариков – причем, гораздо сильнее, чем на то имела право. А эти немного раскосые голубые глаза младенца! Эти линии тела, которые преследовали несчастных мужчин в беспокойных грезах! Ее фотографиями пестрели киножурналы и реклама сигарет («Мисс Девор курит только Флэмбукс!», «Я не могу войти в роль, пока не затянусь сигаретой Флэмбукс. Только этот сорт предохраняет горло и фотогеничность женщины.») Ее печатали даже на обложках религиозных журналов.
О ней ходила куча сплетен – начало пути, дебют в высшем обществе, побег из богатого дома, завещанного предками, неуемная тяга к славе для беззаветного служения родине и развлечения миллионов неимущих граждан. Прекрасная история, полностью высосанная из пальца ее агента по рекламе.
На самом деле Шейла Девор родилась в степном Мэгги Матз – маленьком городишке штата Миссури, основной достопримечательностью которого было то, что здесь в прошлом веке остановился индейский вождь, и его тут же прирезали. Тем не менее Шейлу считали владелицей огромного участка земли (конечно же, придуманного), и еще она знала, как надо выгибать спину в каждом кадре, выставляя напоказ свои округлости (единственную реальность ее образа) в той самой манере, которая рассчитана на привлечение внимания любого мужчины.
Впрочем, в ней была какая-то изюминка, и именно она заставила Герберта Хайтрека Эзбери бросить свою честь в горнило ее сомнительной репутации. Конечно, многие слухи были явно надуманными и созданными специально для публики. В конце концов этого требовала реклама. Но среди близких друзей в Голливуде ее ласково называли пятибуквенным словом, которое закон запрещает произносить вслух независимо от того, как много свидетелей готово подтвердить его истинность.
Шейла забыла своих родителей, и ее отец тихо скончался на обедневшей ферме. Она развелась с первым и единственным мужем, разорив его до дыр на носках. Она на дух не выносила несчастного и сотни раз обманутого промоутера, который вел ее по пути к славе. Бедняга получил второй инфаркт, но продолжал вкладывать в Шейлу бешенные деньги – и все за то, что когда-то, в порыве благодарности, она, увидев свое имя на подсвеченных афишах, одарила его толикой внимания.
Шейла была эгоистична как пойманная крыса и никогда не прислушивалась к угрызениям совести. Что касается этики, то для такой чепухи в ее профессии не оставалось места. Одним словом, она принадлежала к той породе людей, которые, получая массу удовольствий, даже и не думают извиняться перед вами за свое существование, столь обременительное для остальных сограждан.
Но у каждой надгробной плиты есть вторая сторона. И здесь мы должны учесть неисчислимые тысячи трепещущих сердец, томившихся в темных залах кинотеатров. Огромные толпы сентиментальных мужчин, глотая слюну, следили за вкусно изогнутым кусочком женской плоти, который перескакивал из фильма в фильм, из постели в постель, из одной любовной сцены в другую – будто этот образ и был настоящим, будто это не мисс Девор отгребала по четыре тысячи баксов в неделю, исполняя роли, которые женщины, подобные ей и всему кошачьему племени, по самой своей природе были обучены играть без постановки.
А тут еще появился Герберт Разбитое Сердце – добродушный пустоголовый повеса, который увидел фигуру Шейлы в каком-то журнале и тут же заказал самолет в Голливуд, чтобы взглянуть на нее воочию. Шейла бы его и не заметила, но он попался на крючок ее агента по рекламе.
К тому времени история об ограблении ее квартиры уже забылась, а трогательное сообщение о подарке старушке-матери родового поместья стоимостью в десять миллионов долларов теряло новизну (они даже напечатали фото ее мамочки, хотя та умерла от истощения пять лет назад). Короче, наступил момент для чего-то нового в жизни любимицы всех угнетенных мужчин Америки. И этим новым стал Герберт.
Агент сцапал его в аэропорту и сфотографировал сходящим с трапа лайнера. Затем его показали с огромной охапкой цветов и, наконец, с Шейлой Девор под вопли заголовков: «Богатый плэйбой увидел снимок Шейлы», «Прямой рейс в Голливуд!» Какая история!
Агент рассчитывал неделями показывать это добродушное глупое лицо, бестолково взирающее на Шейлу из-за букетов роз. Оно заполнило газеты и журналы, а потом за дело взялась Арабелла Бэст – ведущая светской хроники. Она развела слезливый треп о танталовых муках при помолвке Герберта и Шейлы. Дальше по плану намечались свадьба и трагический развод. Это могло удержать тему в течение двух месяцев, но Шейлв Девор опять показала свой норов.
С тех пор как появился Герберт, Шейла обходилась с ним на минимуме приличия. А так как это было трудно, она начала задумываться о способе его изгнания. Лучше всего подходила «Лагуна актера», когда там будут репортеры.
«Увы, Герберт, увы! Все кончено, и ты должен об этом узнать!»
Шейла даже не подозревала, что ее карьера подходила к концу – слишком уж хорошо все складывалось, чтобы верить в такое. Она бы зашлась в хриплом смехе, если бы ей сказали, что Герберт станет инструментом ее судьбы, ее Немезидой и тому подобное. Но так оно и вышло. Судьба высекает образ, а нам, невольным солистам, только и остается, как исполнять свои партии.
В тот момент Шейла получила роль Мэг Пейтон – убийцы из Сохо: четыре трупа, красивые ножки, показанные присяжным на суде, и стопроцентное оправдание. По фильму ей полагались рыжие волосы, как у настоящей Мэг. Кроме того, героиня носила парик чуть светлее каштанового цвета.
Шейла топнула прекрасной туфелькой и наотрез отказалась сниматься без необходимого снаряжения, то бишь парика. Она исступленно твердила день за днем, что ей нужен парик Мэг из Сохо. Это происходило с такой напыщенной стервозностью, что режиссер не выдержал и разорался. Он кричал, что ей надо бы заткнуть свою тупую пасть и что пора, мол, приступать к работе.
Для Шейлы это было слишком. Той же ночью она излила свое желание в большие уши Герберта, и тот, не дожидаясь рассвета, отправил телеграмму в Лондон. А еще через сорок восемь часов парик Мэг Пейтон был доставлен из частной коллекции в Голливуд и за огромную сумму сдан в аренду Шейле Девор.
Агент по рекламе задыхался в экстазе. Герб