Брайтвизер как раз недавно проработал какое-то время во французском гипермаркете скобяных изделий сети «Лапейр», где его, по счастливой случайности, определили в отдел дверей и замков. Там он выяснил, что значительный процент замков устанавливают неправильно, в точности как этот, в витрине. Он подсовывает кончик швейцарского армейского ножа под замок и резко ударяет по рукоятке ладонью. И цилиндр замка целиком выскакивает из отверстия и проваливается в витрину, оставляя в дверце аккуратно вырезанную круглую дырку.
Главный приз – военный корабль, однако он слишком крупный, а до выхода слишком далеко. Лучше сосредоточиться на кубках. Состязание серебряных дел мастеров как раз совпало с эпохой великих географических открытий; головокружительно-прекрасными Брайтвизеру кажутся те изделия, в создании которых использованы только что завезенные диковинки, например страусиные яйца или кокосы. Лучше всех, по мнению Брайтвизера, те кубки, где вино льется из раковины наутилуса, – творческое воображение художника в гармонии с природным геометрическим совершенством. Брайтвизер подает знак Анне-Катрин оставить наблюдательный пункт в дверях и подойти к нему. Они всматриваются в витрину. Трудно решить, говорит он, какой из двух кубков с раковинами наутилуса взять домой.
«Бери оба», – предлагает Анна-Катрин. Она протягивает ему свою сумку. Серебро и ее страсть тоже, и ради такой тонкой работы она расширяет собственные рамки дозволенного. Брайтвизер опускает один кубок в ее сумку, второй прячет у себя под пиджаком и, поскольку остается еще место, прихватывает кубок из кокосового ореха. Он достает из кармана единственный предмет, который похитил из первой витрины, – карточку со словами: «Экспонат взят на исследование». Брайтвизер ставит карточку между оставшимися серебряными изделиями, закрывает дверцу и вставляет обратно в отверстие замок, который тоже успел достать из витрины.
Они уже в машине, когда до него доходит, что он забыл прихватить крышку от кокосового кубка. Merde! Недостающие детали или следы реставрации досадны ему до горечи. Предметы в их коллекции должны быть полностью оригинальными и неповрежденными. Анна-Катрин знает, что ее друг никогда не сможет полностью насладиться кубком из кокоса в таком виде. Не важно, что они минуту назад выскользнули из музея. Она вынимает из уха сережку и идет обратно. Брайтвизер следует за ней. Анна-Катрин подходит к охраннику на входе и объясняет, что потеряла сережку и, кажется, догадывается, где именно. Парочке разрешают войти снова. Они шествуют к витрине и забирают крышку… а заодно и еще два кубка.
Возвращаясь обратно во Францию запутанным маршрутом, он разрабатывает план. Они станут хамелеонами, говорит Брайтвизер, и не так уж много придется поменять, чтобы сделаться неузнаваемыми. Следующие две недели он не бреется. Анна-Катрин меняет прическу. В первый день ее отпуска Брайтвизер снова шесть часов проводит за рулем по дороге из Франции в Германию, затем Люксембург и Бельгию. Оба они в круглых очках с простыми стеклами входят в Музей искусств и истории во второй раз.
Карточка «Экспонат взят на исследование» все еще на месте. Эта перегнутая пополам картонка самый действенный воровской инструмент, каким ему доводилось пользоваться. Брайтвизер уверенно хватает военный корабль. Он думал о нем все это время. Он опускает серебряный корабль, размером с воздушный шарик и почти такой же нежный, в сумку Анны-Катрин. Сумка раздувается. Брайтвизер заодно забирает кубок под два фута высотой и сует в левый рукав пиджака, отчего его походка утрачивает естественность, и рука машет, не сгибаясь, словно у солдата.
На пути к выходу их останавливает охранник. Даже в идеальном преступлении случаются кризисные моменты. Идеальным его делает правильная реакция. Охранник говорит, что не заметил, как они входили в музей, и просит показать билеты. Билет Анны-Катрин на дне сумки. Билет Брайтвизера у него в левом кармане, и поскольку в левом рукаве у него серебро, не позволяющее согнуть руку, он неловко лезет в карман правой рукой и выуживает билет.
Брайтвизер чувствует, они на грани ужасного провала. Он смотрит охраннику в глаза. «Мы просто шли в музейное кафе, чтобы перекусить», – произносит он спокойно. И тут же понимает, что все сделал правильно. Подозрения охранника рассеялись: преступники не делают перерыва на обед. Парочка обедает в музее, все это время ее сумка выдает, что туго набита, а у него не гнется рука.
Они снимают рядом с брюссельским аэропортом стандартный номер за сорок долларов в «Формуле-1», гостинице их любимой бюджетной сети. На столике у кровати стоят кубок и военный корабль. У Брайтвизера имеется банковский счет, но нет чековой книжки или кредитной карты, чтобы его перемещения было сложнее отследить. Они стараются везде платить наличными, а если карточка все же требуется для залогового взноса, они используют карту Анны-Катрин. Во время путешествий еда у них, как правило, сытная и дешевая, пицца чаще всего. Перед сном Брайтвизер берется за телефон. Величайший музейный вор в мире обязан звонить мамочке каждый вечер, чтобы сообщить, что все в порядке. Если он не звонит, она волнуется. Он рассказывает матери об их путешествии, умалчивая о краже.
Следующие два дня пара обходится без музеев, вместо того отправляясь в кино. Телевизор Брайтвизер не любит, смотрит его редко, а вот кино позволяет ему бежать от собственного разума, уноситься прочь, сидя в темноте рядом с Анной-Катрин. Жанр значения не имеет, по части фильмов он непривередлив. Позже он скажет, что его любимая картина о похищении из музея «Афера Томаса Крауна» с Пирсом Броснаном.
После двухдневного перерыва они снова слегка маскируются. Анна-Катрин перекрашивает волосы над раковиной в гостинице, а Брайтвизер надевает бейсболку. Фальшивые очки долой. Они в третий раз входят в Музей искусств и истории и покидают его с новой порцией серебра. Из одного и того же музея менее чем за три недели они вынесли в итоге одиннадцать предметов. Витрина с карточкой «Экспонат взят на исследование» почти пуста. Уровень эйфории, когда он, король мира, едет домой, зашкаливает настолько, что он не в силах сдержаться. Он останавливается у антикварной лавки, где в витрине выставлена громадная ваза из серебра и золота.
Анна-Катрин ждет за дверью, пока Брайтвизер входит в магазин. Хозяин кричит с верхней площадки лестницы, что уже спускается, однако к тому времени, когда он оказывается внизу, там никого нет. И вазы тоже нет. Они возвращаются во Францию, опьяненные успехом до головокружения, и Анна-Катрин смеха ради звонит в антикварный магазин и спрашивает, сколько стоит ваза семнадцатого столетия, выставленная в витрине. Около ста тысяч долларов. «Мадам, – прибавляет продавец, – вы непременно должны ее увидеть». Он еще даже не заметил пропажи.
22
Спустя четыре месяца после великого похищения серебра, осматривая средневековый город Люцерн в швейцарских Альпах, они заходят в частную картинную галерею. Они редко крадут из коммерческих музеев, и Анна-Катрин подает знак, что сейчас не время пробовать. Галерея маленькая, они единственные посетители, и два работника, как замечает Анна-Катрин, постоянно поглядывают на них.
– Не надо, – настаивает она. – Предчувствия нехорошие.
Совет верный, и он это понимает. Да и день жаркий, Брайтвизер без пиджака, а через улицу от галереи находится центральное отделение полиции Люцерна. У парочки нет правила, что красть из-под носа полиции запрещено, и все же это представляется дурным знаком.
Но что поделаешь: сияющий натюрморт нидерландского кудесника Виллема ван Алста выставлен без всякой защиты и словно умоляет, чтобы его забрали. Без ван Алста в мансарде его мир несовершенен. Опасность кажется вполне преодолимой: служащие обращают на них не так уж много внимания, да и дверь всего в нескольких шагах. Раму он снимать не будет, значит можно обойтись без пиджака.
– Доверься мне, – тихонько говорит он Анне-Катрин. – Я знаю, как это сделать. Я люблю тебя.
Он мимолетно целует ее в губы, снимает ван Алста со стены, сует под мышку, словно багет, и они беспечно направляются к выходу. Они успевают пройти, наверное, шагов двадцать, когда чья-то рука берет его сзади за плечо, и грубо разворачивает, пока он не оказывается лицом к лицу с сотрудником галереи.
– Что это вы делаете с картиной? – спрашивает охранник.
Брайтвизер, ошеломленный, в состоянии лишь промямлить невнятные извинения. Он не может вспомнить, что именно говорил, зато помнит ответ: «Ложь! Я вызываю полицию!» Охранник держит его крепко.
Анна-Катрин могла бы сбежать, однако она остается и умоляет отпустить ее молодого человека: «Отпустите его. Я вас умоляю».
Если бы отделение полиции было не так близко, они успели бы уговорить охранника вернуть им свободу, или Брайтвизер вырвался бы и убежал. Вместо того они оба оказываются под арестом, и их разводят по камерам в разных частях полицейского отделения.
Запертый в камере в подвальном этаже Брайтвизер чувствует себя так, словно оказался под водой, он едва в силах дышать. Какого же он свалял дурака, ворует словно клоун. Надо было послушать Анну-Катрин. А теперь она под давлением полиции расскажет обо всех их преступлениях. Правоохранительные органы устроят обыск в доме его матери; может, они уже едут туда. В этот день, 28 мая 1997 года, жизнь его кончилась, а ему еще нет двадцати шести. Надвигается тоскливая ночь.
А утром его загружают в полицейскую машину, где запирают в клетку, чтобы отвезти в суд. Анна-Катрин в той же машине в отдельной клетке. Им удается украдкой обменяться парой слов. О других кражах она ничего не говорила, выясняет он. Мансарда осталась тайной. Может быть, у них есть надежда.
– Крайне важно, чтобы мы говорили одно и то же, – шепчет он. – Это единственный раз, когда мы что-то взяли.
Она кивает, тоже понимая это.
На заседании, отвечая перед судьей, Брайтвизер делает слезливое лживое признание. Он никогда не совершал ничего подобного в жизни и сам в недоумении, что это на него нашло. Его девушка не имеет к случивше