ведь не было найдено ни кучи золы, ни каких-либо останков.
Срок давности по кражам вышел уже для всех работ. И все равно его мать остается неприступной крепостью, когда речь заходит о месте упокоения последних восьмидесяти экспонатов. «Она унесет эту тайну с собой в могилу», – уверен Брайтвизер. И ее бывший любовник, если он и знает что-то, тоже молчит. Неизвестно, имеет ли та ночь, посвященная уничтожению искусства, отношение к их разрыву. Брайтвизер ни разу не встречал ни одной из пропавших работ на аукционах, и полиция тоже.
Возможно, ключ от тайны исчезновения восьмидесяти произведений искусства хранится у Анны-Катрин. У Брайтвизера в квартире нет Интернета, зато есть в сельском доме бабушки, и он находит Анну-Катрин на «Фейсбуке». Он узнает, что она работает и растит сына. Ему просто хочется встретиться с ней еще раз. Но в кои-то веки он принимает верное решение и оставляет ее в покое. Он не посылает ей сообщения и удаляет свой аккаунт. Он не пытался связаться с Анной-Катрин с того последнего письма в 2005 году, говорит он, – и нет никаких доказательств обратного. «Некоторые моменты должны сохраниться в тайне», – пожимает он плечами.
Он мается вот так больше года, с 2015-го по 2016-й, ничего не зарабатывая, без всякой перспективы чем-либо заняться. «Я замуровал себя», – говорит он. Наконец он признает, что хорошо умеет делать только одно, и это осознание незамедлительно дарит ему ощущение свободы. Он отправляется в тур по тем музеям Эльзаса, в которых до сих пор ничего не крал. В Доме археологии, к северу от Страсбурга, он сметет себе в карман пять римских монет третьего и четвертого столетия новой эры, заодно с филигранно проработанной золотой серьгой с висячей жемчужиной. Рядом, в Музее хрусталя, он разживается парой пресс-папье. Из еще одного музея, к югу от Страсбурга, он выходит с прекрасной инкрустацией по дереву – ясень, красное дерево, ель, – изображающей сцену из Троянской войны. Он прихватывает несколько предметов в соседней французской деревне, еще что-то – в Германии.
Ни к одному из этих предметов он не ощущает любви. «Я украл все это, потому что было легко», – поясняет Брайтвизер. И еще по одной причине: «Мне нужны были деньги». Он выставляет эти вещи на eBay и других аукционных сайтах, выходя в Интернет из дома бабушки – всегда под псевдонимами. Он моментально снимает с банковского счета полученные деньги, в пересчете около десяти тысяч долларов, превращая в наличные раньше, чем их успевают заблокировать, – этому приему он научился от сокамерников за годы, проведенные в тюрьме.
Может, все его советчики именно поэтому и оказались за решеткой. Во французский отдел полиции, специализирующийся на поиске произведений искусства, поступает сигнал от одного осторожного покупателя, заподозрившего, что на продажу выставлены краденые вещи, и инспекторы, по привычке подозревая Брайтвизера, прослушивают его телефон и проверяют банковские операции и деятельность в Интернете. Наконец-то его методы ясны: Брайтвизер стал таким же, как и все остальные музейные воры. В феврале 2019 года полиция наведывается в квартиру Брайтвизера и арестовывает его. Он какое-то время сидит в тюрьме, дожидаясь суда, затем его помещают под домашний арест по причине пандемии ковида-19.
За последние годы и в Европе, и в США были введены законы, подразумевающие более суровое наказание за кражу произведений искусства и культурного наследия. И теперь, когда они вступают в действие, вполне вероятно, что за недавние кражи и продажу краденого Брайтвизеру придется отсиживать в тюрьме или жить на условно-досрочном освобождении лет до шестидесяти. Он не думает, что когда-либо женится или заведет детей, говорит он. «Наверное, просто буду мести улицы».
Впрочем, за несколько месяцев до своего ареста в 2019 году он пережил одну из самых ярких встреч с искусством. Встреча происходит вскоре после того, как он видит брошюру – Брайтвизер по-прежнему пролистывает брошюры, это укоренившаяся традиция – из Дома Рубенса в Бельгии. Он не хочет заглядывать в буклет, но все равно заглядывает. И вот она – маленькая статуэтка «Адам и Ева», очевидно вернувшаяся в экспозицию. Он взволнован, он потрясен, а потом его разум, как и всегда, уже не в силах отделаться от этой мысли.
Он едет пять часов до Антверпена. Он маскируется в своей обычной манере, бейсболка и солнцезащитные очки, покупает билет за наличные. Впервые за двадцать один год он входит в Дом Рубенса. Все выглядит примерно так же, говорит он, словно бы время остановилось. Он проходит через бывшую кухню Рубенса и жилые комнаты в маленькую галерею в задней части дома. Витрина из оргстекла теперь прочнее, отмечает он, а еще в музее стало больше камер и больше охраны.
Упираясь руками в колени, подавшись вперед и едва не касаясь носом оргстекла, он изучает статуэтку из слоновой кости. «Адам и Ева» выглядят не хуже, чем до своего пребывания в канале. Змий все так же зловеще обвивается вокруг древа познания, чувственность, пронизывающая первых людей, угадывается безошибочно. Волосы Евы струятся по спине. Глаза Брайтвизера расширяются, лоб наморщен. Ему кажется, говорит он, будто на его глазах воскрес покойник. Лежа на своей кровати с четырьмя столбиками, он на протяжении лет мог протянуть руку и погладить «Адама и Еву». Ему не хочется устраивать сцену в музейном зале, потому он спешно выходит из галереи во внутренний дворик музея.
Во дворе тихо; кроме него, тут всего пара человек. Воздух теплый – приближается весна. Брайтвизер шаркает подметками по светлым камням, которыми вымощен двор. Глициния на стенах начала набирать бутоны. Когда он в последний раз был в этом дворике, у него под пиджаком была спрятана статуэтка из слоновой кости. В этот раз слезы катятся по его щекам, и он скорбит по потерянным годам – не тем, когда он крал, а тем, когда он остановился. Он говорит, что только теперь сознает, задним числом, чего он, вероятно, не понимал тогда: его предыдущий визит в этот музей знаменовал высшую точку в его жизни, кульминацию. Никогда уже не будет момента более великого, чем тот, когда он ехал домой с Анной-Катрин – стекла автомобиля опущены, в багажнике статуэтка из слоновой кости, – юный и торжествующий.
Брайтвизер говорит, что иногда, лежа на своей кровати с четырьмя столбиками, он представлял себе последние мгновения своей жизни. В этих видениях он был окружен всеми предметами своей коллекции и испускал последнее дыхание в комнате, заполненной красотой. Он уйдет, а его произведения искусства – он всегда думал о них как о своих – останутся. Только он зашел слишком далеко, и его мать развела костер в лесах Эльзаса. «Я был повелителем вселенной, – говорит он. – А теперь я пустое место».
Он направляется к выходу из дома-музея Рубенса через сувенирную лавку, в которой продаются буклеты с лучшими экспонатами из коллекции музея. В буклете, рядом с несколькими абзацами, описывающими похищение и возвращение статуэтки, помещена на целую страницу фотография «Адама и Евы». Может, он вставит в раму и эту картинку, и, может быть, после этого она не станет больше его тревожить. У Брайтвизера нет наличных, нет работы. Даже для того, чтобы приехать сюда, он взял у матери денег на бензин. По старой привычке он отмечает, где находится кассирша сувенирной лавки, охранники, покупатели. Он оборачивается, выясняя, есть ли здесь камеры слежения. Их нет. И он, стянув экземпляр книжечки ценой в четыре доллара, выходит за дверь.
Мерси
Моему Лувру:
Джилл Баркер Финкель
Моим маленьким Помпиду:
Фиби Финкель
Беккетту Финкелю
Аликс Финкель
Кабинету редкостей в себе:
Стефану Брайтвизеру
Главным хранителям музеев:
Эндрю Миллеру
Стюарту Кричевски
Полу Принсу
Гэри Паркеру
Экспертам, эстетам и знатокам:
Биллу Маджиллу
Иену Тейлору
Лорансу Бри
Адаму Коэну
Брайану Уитлоку
Диане Финкель
Райану Уэсту
Ларри Смиту
Алану Шварцу
Полу Финкелю
Лоррейн Хайленд
Саре Нью
Эмили Мерфи
Марии Масси
Лауре Ассельман
Кейти Хауриган
Энн Эшенбаум
Сонни Мехта
Майку Соттаку
Джеффри Ганьону
Жанне Харпер
Рейчел Элсон
Эбби Эллин
Мишелю Бенуа
Бену Вудбеку
Рэндалу Лейну
Марку Миллеру
Райли Блэнтону
Тиаре Шарма
Чипу Кидду
Полу Богардсу
Кристен Беарс
Мири и Карелла
Эмилии Филлипс
Дженни Поуэч
Рейгану Артуру
Ранним импрессионистам:
Винсенту Носу
Роланду Мейеру
Рафаэлю Фрешару
Эрин Томпсон
Джулиану Рэдклиффу
Анне Каррьер
Жану-Клоду Морисо
Ною Чарни
Даниелю Швейцеру
Натали Качиник
Жени Блюм
Марион Валь
Александру фон дер Мюллю
Эрику Брауну
Кристине Эллингсен
Мэтту Брауну
Иву де Шазурну
Андреа Хорстманну
Музам, иконоборцам и провокаторам:
Тони Соттаку
Даде Морабии
Бобби Смоллу
Синди Стюарт
Гэри Ховарду
Джону Байорту
Артуру Голдфранку
Джули Барранджер
Барбаре Штраусе
Максу Рейчелу
Крису Андерсону
Ади Букман
Бет Энн Шеферд
Раину Стюарту
Лесли Ховард
Бретт Клайн
Таре Голдфранк
Мохамеду Эл-Буарфауи
Тиму Томасу
Кейт Роэль
Мэрион Дюран
Фрицу Букману
Кристоферу Маратосу
Дугу Шницпану
Тилли Паркер
Кристофу Нилу
Ейч-Джей Шмидту
Пэтти Уэст
Скотту Томпсону
Кристиану Михлеру
Как создавался репортаж
Чтобы изучить историю Стефана Брайтвизера, потребовалось, пусть с перерывами, более десяти лет работы. Первый раз я попросил об интервью с ним в 2012 году в личном письме, которое отправил на компанию, опубликовавшую его книгу «Исповедь музейного вора». На тот момент Брайтвизер не разговаривал с журналистами уже лет шесть и ни разу не давал интервью американцам.