Но часы пробили половину девятого, девять, десять. Ольга спрятала салат назад в холодильник, выключила духовку. Она смотрела на часы в тишине пустого дома и почему-то не спешила звонить Лене. Сейчас, ожидая мужа, Ольга вдруг припомнила все то, что ее удивляло и настораживало все последние дни, но на что она как будто бы сознательно закрывала глаза, отмахивалась. Словно берегла силы для дела. А сейчас, глядя на накрытый стол, яркие салфетки, свежие цветы в маленькой вазочке, она почувствовала перемены в их доме. Она их уловила душой, и внутри все испугалось и замерло. Сердце остановилось в страхе, а потом забилось так часто, что заболели виски. Ольга еще с минуту смотрела на накрытый стол, а потом помчалась в спальню. Там она распахнула шкаф и, вытащив одежду мужа, стала шарить по карманам. Потом, кое-как запихнув все назад, она помчалась в гардеробную. И опять – карманы, а в них клочки бумажек, чеки, обрывки записей и что-то еще, что скапливается в одежде у любого человека. Ольга вытащила портфель мужа, папки, открыла ящик письменного стола и опять в ее руки сыпались мелкие свидетельства его жизни. Она собрала всю добычу и заперлась в ванной. Там, сев на теплый пол, она аккуратно расправляла каждый листочек, каждый обрывок, она вчитывалась в каждую букву, каждую цифру. Она запоминала даты, суммы, название магазинов. Она замирала, припоминая, что делала в тот или иной день, и вздрагивала, когда догадки превращались в факт.
Ее отвлек стук в дверь и лай собаки.
– Оля, ты здесь? – За дверью послышался голос Леонида.
– Да, да. Я сейчас выйду, – прокричала она. Ольга попрятала бумажки в первую попавшуюся под руку косметичку, потом смочила лицо водой и, так не решив, как вести себя с мужем, вышла из ванной комнаты.
– Извини, я задержался. Ужасно много работы. И езды сегодня столько было.
– Ты голодный? – спросила Ольга, не слыша объяснений мужа.
– Так устал, что даже есть не могу.
«Конечно, ты не сможешь есть, если через день будешь ужинать в ресторане, да еще после восьми часов вечера!» – подумала про себя Ольга, но спокойно вытащила салат из холодильника.
– Здорово, с креветками, – бросил Леонид без энтузиазма, глядя на салатницу.
– Еще я поджарила свинину и сделала брусничный соус. – Ольга повернулась спиной к обеденному столу и стала разогревать мясо. Она говорила какие-то слова, машинально отвечала на вопросы, а из головы не шли все эти детали, мелочи, которые сейчас вдруг превратились во что-то очень большое и неотвратимое. «Если я задам хоть один вопрос, – мысленно обратилась к себе Ольга, – я никогда ничего не узнаю. Он будет врать. Отпираться. Он придумает тысячи историй. Я так и не узнаю правду. А я хочу ее знать». Она разложила мясо по тарелкам, в соусник налила темно-бордовую брусничную массу, поставила это на стол, улыбнулась мужу:
– А у меня новости. И хорошие и плохие. Хорошие – управа не возражает, чтобы в этом заброшенном здании была школа. Плохие – арендатор отказался иметь со мной дело. Ему не нужна субаренда, ему не хочется переуступать права.
– Имеет право. Но, может, какой-нибудь другой вариант есть. – Леонид вилкой «пощипывал» салат.
«Словно, гусь!» – подумала Ольга.
– Буду искать. Я вот думаю, может, еще раз в управу съездить? К главе. Может, у них в районе есть что-то подходящее? Как ты думаешь?
– Думаю, что главное – деньги, Оля, – сумрачно сказал Леонид, – все всегда упирается в деньги.
– Мы же уже говорили с тобой об этом. Я возьму кредит. Мне дадут. Во-первых, я работаю. Во-вторых, мне сказали, есть специальные программы. Под образование выделены деньги. Если министерство все утвердит, можно подать заявку.
– Это долго. Пока они все рассмотрят, пока документы пройдут все инстанции, – говорил Леонид, отрезая маленькие кусочки мяса.
– И что? – Ольга пристально посмотрела на мужа. – Пусть долго. В конце концов, не лавку открываю. Школу. Пусть будет долго, но пусть это будет.
– Что ты так переживаешь? – Леонид наконец поднял глаза. – Я просто предупреждаю. Даже успокаиваю. Чтобы ты не огорчалась, если вдруг это затянется на более длительный срок.
– Я не огорчусь, – отрезала Ольга, а затем поинтересовалась: – Что? Мясо не удалось? Жесткое?
– Почему? – встрепенулся Леонид. – Очень даже. Очень.
Он в доказательство своих слов положил в рот приличный кусок. Жевал, впрочем, без энтузиазма.
– Тебе чай или кофе? – Ольга перестала есть, положила вилку в тарелку.
– Мне? Ты знаешь, пойду я поработаю. Что-то я сегодня закрутился, некоторые дела на вечер отложил. Надо кое-что просмотреть и звонки сделать.
– Хорошо. – Ольга поднялась, стала собирать посуду. «Звонки! Телефон! Господи, да как же я раньше не замечала ничего?! Вот, например, телефон он оставлял где угодно, а теперь только рядом, только в кармане или в руке. И поминутно смотрит, проверяет сообщения. Он не расстается с телефоном, а раньше был только рад забросить его куда подальше! Он сам говорил: «Работать надо на работе. Нечего в дом тащить рабочие проблемы!» А сейчас? Сейчас: «Надо кое-что доделать, позвонить». И это не впервые. Так уже давно продолжается». – Ольга ставила посуду в посудомоечную машину и старалась не расплескать свое отчаяние.
– Спасибо, вкусно все. Но просто устал, поэтому и аппетита нет. – Леонид встал, взял со стола мобильник и пошел к себе. Пес, лежащий около стола, поднялся и с возмущением посмотрел вслед хозяину. Его уход был полным нарушением всех традиций. Сейчас, после ужина, полагалось играть – бросать мячик, отнимать косточку, наперегонки бежать за мохнатой игрушкой, оставленной во дворе. Пес вопросительно посмотрел на Ольгу. Та вздохнула, пошла к мячику и легонько пнула его ногой. Пес сделал нерешительное движение в сторону, потом шумно засопел и бухнулся на пол. Свою мохнатую голову он уныло положил на лапы. Ольга бросила возиться и забралась с ногами на диван. В доме стало совсем тихо.
У себя в кабинете Леонид облегченно вздохнул. Находиться рядом с женой было тяжело – мысли оказались заняты Викой, и страшно было, что Ольга что-нибудь заметит. Леонид понимал, что ведет себя неправильно, что выдает себя с головой. Но поделать ничего не мог. Девушка Вика потихоньку вытесняла все, чем раньше были заполнены его будни и праздники. Он не заметил, как это случилось. Она, заручившись его разрешением, звонила часто, делилась новостями, жаловалась, спрашивала совета. Он поначалу немного удивлялся, а потом привык к ее звонкам и без них рабочие часы тянулись медленно. «У нее через десять минут обед, должна позвонить!» – поглядывал он на часы и старался сделать так, что в момент их разговора никто не мешал. В это время Майя Михайловна должна была строжайше следить, чтобы никто не вошел в кабинет с неурочным вопросом. Иногда он специально выходил на улицу и прохаживался по переулку, сжимая в руке мобильный телефон. Секретарь уже подметила необычное поведение шефа, но держалась, как ни в чем не бывало.
– Проветриться надо, голова совсем не соображает, – говорил обычно Хитров, проходя мимо стола секретарши.
– Свежий воздух – лучшее лекарство, – невозмутимо отвечала та.
А Леонид, стараясь проскользнуть мимо сослуживцев, – не дай бог кто окликнет или привяжется! – в нетерпении ждал Викиного звонка. И вот наконец он слышал в трубке ее голос.
– Не занят? – первым делом спрашивала Вика.
И он, чувствуя, как бьется его сердце, отвечал:
– Нет, что ты, я специально вышел. Чтобы спокойно поговорить с тобой.
Дальше она рассказывала какие-нибудь свои новости. Хитров внимательно слушал, беспокойно переспрашивал, если вдруг она говорила что-то тревожное.
– Ну, они совсем там озверели! – восклицал он, если она жаловалась на свое начальство.
Или:
– Тебе помощь не нужна? Может, мне приехать, поговорить… – Леониду хотелось выступить этаким могущественным защитником.
– Что ты! – ахала явно польщенная Вика и категорически отказывалась от всякой помощи.
Через несколько минут после начала их разговор терял какую-либо информационность – откуда появляться новостям и о чем говорить, если они в день теперь созванивались по раз пять. Зато тональность бесед приобретала мягкость, ласку, заботу.
– Ты, наверное, весь вымок? Тут нас такой дождь льет! – говорила Вика, а Леонид, который действительно уже ощущал сырость в ботинках, бодро смеялся:
– Что ты, нет никакого дождя у нас. У нас солнце и немного облаков.
Ему очень не хотелось, чтобы разговор прервался. В конце концов, после пары недель таких бесед Леонид осторожно предложил:
– Вика, ты в районе Шереметьевской улицы работаешь? Я там недалеко буду, могу тебя с работы забрать. Домой подбросить.
Вика помолчала, а потом неуверенно произнесла:
– А это не сложно? Если честно, я была бы очень рада.
У Хитрова в душе расцвели подснежники.
– В семь будь у выхода из больницы.
– Спасибо.
– Не за что! Все? До встречи! – торопился Леонид. Ему надо было быстро подстричься, а то затылок совсем зарос, и купить цветы. Майе Михайловне в данном случае букет поручать было нельзя.
Ровно в семь они встретились. Леонид вышел навстречу к Вике, свежеподстриженный и с цветами. Она приняла их с улыбкой, но, кутаясь от ветра в плащ, в машину усаживалась долго. Леонид, заметив это, польщенно улыбнулся – девушке надо было похвастаться перед коллегами, которые вместе с ней закончили работу и выходили из дверей.
– А мы сейчас не домой, мы поужинать, – решительно произнес Леонид, когда они выехали из ворот больницы.
– Что ты?! Я не могу, я не одета. И голова у меня вон какая… – Вика запротестовала совершенно серьезно.
Леонид выслушал все терпеливо, потом в переулке остановил машину и повернулся к девушке:
– Я больше слушать тебя не буду. Понимаешь, я теперь буду все решать сам. Мы сейчас поужинаем, потом поедем в магазин и купим тебе куртку или пальто. Скоро весна. И не спорь.
Он сказал так весомо, что Вика только растерянно промолчала.