такой камень женщине, которая на него как две капли воды похожа? Каким глупцом надо быть!
Ну, вот он, мой шанс.
На следующий день котелок мой уже кипел, стремясь придумать какой-нибудь предлог для того, чтобы поехать с ним. Но долго мне размышлять над этим не пришлось, поскольку Уинтон сам спас меня от лишних хлопот.
Тем прекрасным весенним утром он вызвал меня в свой рабочий кабинет. Он восседал на широком стуле с восточной резьбой, закинув ногу на ногу, и дымил сигаретой, глядя на меня из-под прищуренных глаз.
— Уильямс, — обратился он ко мне по выдуманному мною самим имени, — я счел, что вам будет интересно узнать, что через три дня вы отбываете со мной в Сан-Франциско.
Должно быть, у меня было какое-то глупое выражение лица, потому что он спросил:
— В чем дело? Вас это удивляет?
Я пробормотал в ответ, что очень польщен оказанной мне честью. И на самом деле был так ему благодарен, что у меня даже мелькнула мысль пощадить его и не забирать брильянт!
— Я более чем доволен тем, как вы справляетесь со своими обязанностями вот уже который год, и потому принял решение, что вы непременно должны сопровождать меня в этой поездке, — пояснил он, прибавив. — Я доверяю вам более, чем кому бы то ни было в своем доме.
Теперь мне предстояло действовать, и действовать как можно быстрее. Как следует все взвесив, я составил план, настолько безупречный, что он мог родиться только в моей голове.
Этим вечером я отправился в один район Нью-Йорка, сильно отличающийся от жилого. Там сразу зашел в бильярдный клуб, который все неофициально называли «Вздернутым котом», ведь там располагался не только бильярдный стол, но и много чего еще интересного. Я уже рассказывал, что не был замечен ни в одном сомнительном дельце с тех пор, как устроился на работу к Уинтону Стоуксу, но знал, что если мне понадобится помощь, то здесь я ее запросто смогу найти. В конце концов, это был любимый клуб моих ребят.
Очень скоро я отыскал троих нужных людей и отошел с ними в темный уголок, рядом со старым неустойчивым столом, все четыре ножки которого были разной длины.
— Ребята, — начал я, — у меня для вас есть дельце, и если мы его провернем, то можем с чистой совестью уходить на пенсию и заниматься установкой сигнализаций на свои домашние сейфы.
Я ввел их в курс дела, объяснил, в чем именно будет заключаться их часть работы, а также сколько они в итоге за нее получат. Двое из них, Пит Крамп и Носатый Тимкине согласились сразу же, с большим воодушевлением. Но с третьим, как я и ожидал, возникло небольшое затруднение. Третьим был Микки Финниган.
Я знал Микки еще с Чикаго, и мы часто соперничали в нашем деле. Этот олух смел полагать, что он мне чета, что он такой же маститый грабитель, как я! Он зеленел от злости всякий раз, когда слышал об очередном успешно провернутом мною предприятии, я же никогда не был впечатлен ни одним из организованных им дел.
Микки был настоящим здоровяком, руки у него были как дыни, прическа напоминала о швабре, губы — о сочных кусках бифштекса, а рыбьи глаза дополняли отменный образ вечно что-то медленно жующего существа с непременным запашком табака вокруг себя. Я даже близко не ощущал уважения к людям его типа, считал, что грош им цена. Но в чем все-таки никто не мог отказать ему, так это в грубой силе, которая как раз и была мне сейчас нужна.
Я долго не решался выбрать его в качестве сообщника, но его волосатые кулачищи выглядели внушительно, и я предпочел счесть, что наши былые разногласия остались там, в прошлом. Но, как выяснилось, я ошибся.
— Все это звучит здорово, Стив, — вяло и неторопливо начал он, — просто замечательно, но ты забыл кое о чем: я ведь получу половину с общей доли, так? Пятьдесят на пятьдесят.
— Чего? Ты и правда на это рассчитываешь?
— Да, рассчитываю. Я ведь никогда еще не был мальчиком на побегушках у Стива Хокинса, я и сейчас этого не очень-то хочу. Я ведь совсем такой, как и ты. Значит, и получить должен столько же.
— Господи помилуй, Микки? Но ведь это мое дело! Я его приготовил, потратил на него два года своей жизни!
— Ну и что, — равнодушно бросил Микки, — какая мне разница?
Некоторое время мы спорили, приличное время, надо сказать. Но что в этом толку? Микки всегда был упрям, как бульдог.
— Заткнись ты уже, — не выдержал он наконец. — Ты только зря тратишь свои нервы и мое время, а кое-что из этого уж явно имеет цену. У тебя лишь два варианта: либо я получаю столько же, либо ты и носа моего не увидишь в своей банде!
— Микки, — мрачно ответил я ему, — ты просто подлец.
— Это я-то? — взревел Микки, и затем произошло что-то трудно поддающееся описанию, от чего меня спасли лишь вставшие между ним и мной другие ребята. А в результате мне все равно пришлось выплюнуть изо рта два выбитых его кулаком зуба.
Ребята заверили меня, что мы можем управиться втроем, и нам совсем не нужен Микки. Тогда я высказал ему все, что о нем думаю, и отправился домой.
Но когда я добрался туда и взглянул в зеркало, то собственное отражение привело меня в ужас. Челюсть опухла, а когда я широко раскрывал рот, на месте двух выбитых зубов красовалась черная дырища.
Что подумает Уинтон Стоукс, когда увидит на лице своего примерного рабочего такую гримасу? Да он может запросто передумать брать меня с собой. А может, и что-то заподозрит. И весь мой великолепный план покатится к чертям из-за Микки. Я вздрогнул.
— Что у тебя с лицом? — спокойно спросил Уинтон, когда увидел меня следующим утром.
— Я просто… подскользнулся и упал, — запинаясь, довольно невнятно пробормотал я, — упал на ступенях в подвале этой ночью.
Некоторое время он внимательно изучал меня, будто над чем-то размышляя. Я с ужасом начал было думать, что он что-то заподозрил, когда он вдруг достаточно безразличным тоном произнес:
— Что ж, проследи, чтобы к дате нашего отъезда у тебя не было такого потрепанного вида. И вставь искусственные зубы вместо тех, что вышиб, — чтобы не выглядеть неподобающе.
Он отослал меня к зубному врачу, а я решил выбросить из головы все связанное с этим неприятным случаем, с облегчением вздохнув. Впрочем, я поклялся, что однажды Микки Финниган заплатит за содеянное.
В последний день перед отъездом я следил за Уинтоном Стоуксом с таким же усердием, как полицейская собака, идущая по следу грабителя. Я следовал за ним буквально по пятам и наблюдал. Ночью я тоже не спал, пытаясь поймать его за тем, как он будет доставать Ночного Короля из своего тайника, и узнать, где же он будет храниться во время нашей поездки. Но меня постигло разочарование, я не нашел ни одной подсказки, даже его поведение не отличалось ничем необычным.
И вот пришел день, когда мы наконец должны были отправиться в путь. Уинтон Стоукс со своим маленьким чемоданчиком да я. Больше он ничего не взял.
Я знал наверняка, что где-то с собой у него припрятан Ночной Король, ведь он ни за что бы не подвел даму своего сердца, сколь бы опасным это ни было. А кроме всего прочего, он ведь как раз любил всяческие опасные мероприятия.
Но что меня в действительности выводило из равновесия, так это его абсолютное спокойствие. Он выглядел столь же безмятежным, как и это раннее весеннее утро, и в нем не было заметно ни тени беспокойства или сомнения. А еще, перед самым выходом из дома, я заметил, что он не берет свое автоматическое оружие, которое у него было обычно всегда под рукой.
— Мне оно не понадобится, — сказал он, — не в этой поездке точно.
Не в этой поездке!
Когда же мы поудобнее устроились в роскошном экспрессе, мчащемся в западном направлении, Уинтон Стоукс придвинулся к окну и откинулся на спинку сиденья, слегка прикрыв глаза. В то время как я, Стив Хокинс, нервно ерзал в своем уголке, кусая сухие губы и беспокойно оглядываясь.
Вот он, мой момент! На который я потратил два года своей жизни! Я прикинул свои потери из-за того, что отошел от бизнеса на такой долгий срок. Ерунда, Ночной Король с лихвой все покроет. Я уже подыскал покупателя, и у меня дух захватывало от цены, которую он мне предлагал за брильянт.
Я оглядел вагон и стал наблюдать за пассажирами. Опасался, что поблизости может ошиваться какой-нибудь детектив, нанятый Стоуксом для защиты. Но я таких не заметил. Мое сердце стучало с дикой скоростью, и я нервничал, как пианист, чей первый выход на сцену должен был вот-вот состояться. Уинтон Стоукс же оставался абсолютно неподвижным, как какой-то восточный идол.
Вдруг я быстро прыгнул обратно на свое место, прижав обе ладони ко рту в попытке сдержать крик. В дальнем углу я заметил господина, который вроде как дремал на своем сиденье, свесив голову на грудь. По его красному, покрывшемуся испариной лбу кралась муха. У господина был грязный ворот рубашки, сам он был одет в совсем новый костюм, который явно ему был не по размеру, что выдавали выглядывавшие из-под брюк толстые ноги. Этот человек явно не привык к такому стилю одежды. Он медленно двигал челюстями, что-то жуя. Это был Микки Финниган.
Какого черта он здесь делает? И что он задумал? Собирается предать меня и провернуть дело самостоятельно? И в первый раз за все это время меня осенило, что он ведь теперь знает секрет Ночного Короля и может запросто попытаться сам заняться им.
По моей спине пробежал холодок. Но я ничего не мог поделать, оставалось лишь следить за Микки и надеяться, что мне представится возможность заняться брильянтом раньше, чем ему. Через некоторое время я себя полностью убедил в том, что такому криминальному авторитету, как я, не стоит бояться соперничества со стороны этого болвана. Ко всему прочему рядом с ним не ошивалось никаких подельников, а сам он казался чертовски усталым и сонным.
Я с нетерпением ждал, когда наступит ночь. Время тянулось еле-еле. Быстрый стук колес по рельсам напоминал медленный похоронный марш. Но нет ничего невозможного для того, кто умеет ждать.
Была практически полночь. Уинтон Стоукс до сих пор находился в вагоне с сидячими местами. Он всегда ложился спать поздно, на что я и рассчитывал. Ночное небо было чернильно-темным. Поезд остановился у какой-то маленькой станции с одной тусклой запачканной лампой и двумя сонными работниками, шатающимися по перрону.