Около 1929 г.
Ее вторая карьера
Предисловие редактора
Ее вторая карьера», скорее всего, датируется 1929 годом. Вероятнее всего, рассказ был написан вскоре после того, как Айн Рэнд начала работать в костюмерной RKO (работа, которую она ненавидела, но которой должна была держаться в течение трех лет, пока не начала зарабатывать на жизнь писательством).
Основная тема «Ее второй карьеры» — примерно та же, что и в более ранних рассказах: значение нравственных ценностей в человеческой жизни. Но здесь фокус — на негативной стороне вопроса, на тех, кто не проживает жизнь, а только принимает красивые позы, тех, кто руководствуется чем-то помимо этих ценностей.
К 1929 г., Айн Рэнд имела уже некоторое количество наблюдений на этот счет: она уже в течение трех лет работала в Голливуде. Она уважала потенциал кинематографа и любила некоторые фильмы (ее любимыми были великие немецкие романтические немые фильмы с такими звездами, как Конрад Вейт и Ганс Альберс, таких режиссеров, как Эрнст Любич и Фриц Ланг). Но она не принимала приторных, банальных историй, превозносящих посредственность, предлагающих оды «пареньку по соседству» или «нежной девице по соседству», она презирала то, что видела в банальных ценностях Голливуда, в его неразборчивом вкусе, «непередаваемой низости духа», как она выразилась в «Романтическом манифесте».
В отличие от большинства критиков, Айн Рэнд не приписывала низкое качество фильмов «торгашеству» или «погоне за кассовыми сборами». Она выделила как основную причину внутреннее умственное усилие или умолчание, описанное одним из героев рассказа так:
В этом бизнесе нет никого, кто обладал бы честным представлением о том, что хорошо и что плохо. И нет никого, кто не был бы до смерти напуган тем, чтобы иметь это представление само по себе. Они все сидят и ждут, когда кто-то им это разъяснит. Умоляют, чтобы кто-то разъяснил. Кто угодно, лишь бы им самим не пришлось брать на себя чудовищную ответственность за собственные суждения и оценку. Итак, достоинства здесь не существует.
«Источник» не будет напечатан еще четырнадцать лет, но здесь мы уже видим первое письменное свидетельство о психологическом типе Питера Китинга, посредственности, человеке, который отрекается от собственной внутренней самобытности и живет без мысли о ценностях, паразитируя на других. Клэр Нэш в этом рассказе — вновь женщина в главной роли — предшественница Питера Китинга, она — противоположность Ирэн из рассказа «Муж, которого я купила»; она — женщина, которая даже не задумывается о существовании ценностей как таковых.
«Ее вторая карьера», однако, не психологическое исследование и не серьезный анализ посредственности. Это сатира, и, как и в «хорошей статье», веселая и легкая сатира. (Эта история также подписана «О.О.Львы».) Клэр, несмотря на свой характер, непростой случай, с достаточным уровнем добродетели, чтобы быть привлекательным персонажем. Более того, по ходу событий выясняется, что, в конце концов, здесь есть место достоинству, даже в Голливуде, и это становится спасительной нотой, делающей сатиру скорее элементом романтической истории, нежели едким развенчанием или горьким комментарием.
Этот рассказ, я уверен, был последним этапом подготовки, прежде чем Айн Рэнд обратилась к своему первому крупному литературному произведению, роману «Мы живые». Уже заметны многие черты взросления. Уинстон Эйерс и Хедди Леланд находятся гораздо ближе к узнаваемому типажу героя и героини Айн Рэнд, чем персонажи более ранних рассказов. Впрочем, все еще остается некоторая внешняя неловкость, и, как в «Хорошей статье», излишняя непринужденность тона, но стиль в целом уже намного более уверенный. Некоторые эпизоды, особенно те, что происходят на студии во время съемок, по-настоящему смешны. И, что важнее всего, «Ее вторая карьера» представляет, впервые в раннем творчестве писательницы, важнейшую для ее позднего творчества особенность: захватывающий сюжет, совмещенный со свободной темой. В целом логика событий тщательно проработана (хотя у меня есть некоторые сомнения касательно мотивации Клэр, когда та принимает пари Эйерса, и касательно элемента случайности в том, что происходит ближе к концу).
С такими успехами период писания «в стол» уже вот-вот подойдет к концу. Айн Рэнд готова к карьере профессионального писателя.
Замечание по тексту: три страницы оригинальной рукописи были утрачены. Чтобы сохранить целостность текста, я вставил несколько абзацев — около трети утраченного отрывка — из более ранней версии рассказа, которая каким-то образом сохранилась. Вставленный отрывок начинается со слов «она достигла небольшой гостиницы, в которой жила» и заканчивается фразой «…я уверен, что не мог бы найти лучшего истолкователя для свой истории».
Леонард Пейкофф
«Желание сердца» имеет все шансы стать худшим фильмом года. История стара как мир, и о режиссуре мы лучше милосердно умолчим. Но… но Клэр Нэш — настоящая звезда, и этим сказано все. Ее утонченная индивидуальность освещает картину и заставляет забыть обо всем, кроме ее собственной непревзойденной магии. Ее воплощение образа невинной деревенской девушки заставит сжаться даже самое сердце. Именно ей принадлежит тот гений, что творит историю кинематографа…»
Газета была слегка помята, и, держа ее двумя пальчиками с розовыми ноготками, Клэр Нэш передала ее Уинстону Эйерсу. Ее ротик, яркий, розовый и круглый, как клубничка, был сложен в легчайшую из улыбок, наполненную сочувственной жалостью. Но глаза, нежные фиалки, спрятанные между еловыми иглами накрашенных ресниц, внимательно следили за тем, как Уинстон Эйерс читает.
Он дочитал и передал газету обратно, не произнеся ни слова.
— Итак? — спросила она.
— Возможно, мне не стоило говорить того, что я сказал, мисс Нэш, — ответил он низким, чистым голосом, и она не могла сказать, было ли это абсолютно вежливо или совершенно издевательски, — Но вы спросили о моем беспристрастном мнении, и, когда меня спрашивают, обычно я отвечаю.
— Вы все еще придерживаетесь этого мнения?
— Да. Возможно, мне следовало бы извиниться.
Она издала короткий неестественный смешок, который должен был показаться радостным и дружелюбным, но не казался.
— Вы понимаете, что это, достаточно… ну, нестандартное мнение, мистер Эйерс, мягко выражаясь.
— Вполне, — ответил он с обворожительной улыбкой, — и я уверен, что это ничего не меняет.
— «Почти», — хотелось ей ответить, но она промолчала. Конечно, его мнение ничего не должно значить для Клэр Нэш, ведь она Клэр Нэш. У нее был дворец в Беверли-Хиллз, и два «роллс-ройса», и она увековечила на экране идеал умильной девицы. Из-за нее пятеро мужчин пытались покончить с собой, один из них со смертельным исходом, и в честь нее были названы кукурузные хлопья. Она была богиней, и ее святилища можно были найти по всему миру, небольшие святилища из стекла, с маленьким окошком спереди, через которое бесконечный поток монет тек днем и ночью; и солнце никогда не садилось над этим потоком. Почему же она должна чувствовать такую злость и обиду из-за одного-единственного мужчины?
Но Уинстон Эйерс прибыл в Голливуд, и Уинстона Эйерса звали, и приглашали, и умоляли приехать в Голливуд в течение трех лет. Уинстон Эйерс был подарком Англии театрам мира, или это театры мира были подарком, упавшим в безразличные умелые руки Уинстона Эйерса; и эти руки без усилия создавали такие чудеса драмы и комедии, что премьеры Эйерса оборачивались массовыми беспорядками, а со страниц театральной критики мировой прессы на обожающую публику смотрел молодой сценарист, которому было скучно. Уинстону Эйерсу предложили сто тысяч долларов за один сценарий, и Уинстон Эйерс отказался.
Клэр Нэш поправила мягкие сияющие складки своего небесно-голубого пеньюара на плечах, розовых, как рассветные облака на атласном небе. Она задумчиво наклонила голову, свою голову с копной золотых волос, как солнце, встающее из облаков, и она улыбнулась той улыбкой беспомощного ребенка, которая сделала ее знаменитой. Организация этой встречи, между его великой звездой и человеком, которого он хотел бы видеть в качестве своего великого сценариста, стоила мистеру Бамбургеру, главе «Уандер пикчерс», большего количества бессонных ночей и дипломатических ухищрений, чем она могла бы себе представить. Мистер Бамбургер надеялся, что Клэр Нэш, как обычно, преуспеет там, где другие проваливались, и склонит короля кассовых сборов к подписанию контракта. «Любой ценой», — наставлял ее мистер Бамбургер, не ясно, имея в виду себя или ее.
Но разговор, по видимости, не складывался. Потому что король кассовых сборов сказал нечто… нечто… впрочем, она не побоится повторить это перед мистером Бамбургером или кем бы то ни было.
Мягкие сумерки ее гримерной скрывали злую красноту, заливавшую щеки Клэр. Она смотрела на мужчину, сидевшего напротив. Он был молод, высок, необъясним. У него были очень чистые, очень холодные глаза, и, когда он говорил, он опускал веки таким странным и медленным движением, которое, казалось бы, оскорбляло все то, на что был направлен взгляд; она ненавидела это движение, но все же ловила себя на том, что ждет, когда он повторит его. «Слишком красив для писателя», — решила она для себя.
— Итак, вы думаете, — смело начала она, — что киноактрисы… — Она не смогла заставить себя закончить предложение.
— …не стоят того, чтобы для них писать. — галантно закончил он за нее, так же галантно, как произнес это впервые, тем же уверенным, естественным тоном, не имея, казалось бы, никакого представления о том, какое потрясение оказали на нее его слова.
— Конечно… — Она мучительно нащупывала блестящие и звонкие слова. — Конечно, я… — Отчаявшись, она разразилась сбивчивой тирадой: — Конечно, я не считаю себя образцом великой киноактрисы, далеко, но есть и другие, кто…
— Напротив, — сказал он очаровательно, — напротив. Вы — совершенный образец великой киноактрисы, мисс Нэш. — И она не понимала, стоит ли ей благодарно улыбнуться или выкинуть его во