— Сидеть здесь! — резко ошпарив их взглядом, скомандовала я. — Ничего не трогать, никого не пускать!
— Ваше сиятельство, но тэя Керолайн… — задавлено выдохнула камеристка, и я впилась в неё тяжёлым взглядом.
— Скажи-ка мне, рихта Астра, как подобное могло случиться? — вкрадчиво поинтересовалась я у девицы, глядя в её расширенные зрачки. — Разве я не требовала находиться в покоях, вместо того чтобы следовать за мной по пятам?
Она молчала, не смея отвести глаз и даже дыша, кажется, через раз.
— Если бы вы выполняли свои обязанности, а не распоряжения тэи Керолайн, этого бы не произошло, — равнодушно бросила я и отправилась, куда собиралась.
К мужу.
Камеристка осталась стоять, словно примороженная моими словами к полу.
Ноги переставлялись так, будто стали деревянными, в голове царила прозрачность и отстраненность.
Приёмная супруга встретила меня неласково — секретарем и словами "Его светлость занят!". Но лицо его из строгого сделалось растерянным, когда я, проигнорировав почтенного эссея, молча распахнула дверь в кабинет Вейлерона.
Герцог изволил работать.
Темно-зелёное сукно и светлое дерево удачно обрамляли четкий силуэт на фоне окна. Управляющий что-то степенно и с достоинством излагал моему мужу и своему господину, письменный стол между ними и маленький боковой были завалены бумагами.
Моё появление заставило обоих оглянуться, и я, не дожидаясь, пока мужчины поднимутся, скомандовала управляющему:
— Вон.
Растерянный эссей оглянулся на тэйра Алиссандра, и тот согласно прикрыл глаза:
— Дэйв, оставьте нас.
Управляющий благоразумно поспешил воспользоваться дозволением, а я прошла к окну. Из окна был виден город — кабинет герцога смотрел в ту же сторону, что и моя каморка для чтения в башне.
Я молчала и понимала, что молчание затягивается, но не было сил, чтобы взять себя в руки и начать говорить заранее подготовленные слова.
Герцог тоже не спешил начинать разговор.
Когда я шла сюда, я намеревалась вывалить на голову дорогого супруга ледяное бешенство Алассов, которым славился мой батюшка, и даже чувствовала его в себе. Вот только здесь, в молчании кабинета, что-то переломилось, и моя злость на мужа и его Пройдохой проклятую семейку схлынула. Приходилось заново собирать ее по капле.
Снег за окном падал тихо и плавно.
А когда я открыла рот, из него вырвалось вовсе не то, что я запланировала сказать:
— Ваша светлость, я понимаю, что меня здесь не любят. Будем честны: вы все мне тоже не очень нравитесь! Но то, что сделали в моих покоях — это уже слишком. Если вы думаете, что моя гордость это стерпит, вы ошибаетесь. Я буду вынуждена доложить его величеству обо всём.
Молчание за спиной было нарушено не сразу.
— Могу ли я узнать, что произошло в ваших покоях? — попытался прояснить суть претензий Вейлерон.
Ах, да. Я же собственно планировала с этого начать... Но теперь расписывать, как некий мерзавец нанес непоправимый ущерб мне, моему приданому и подарку короны не хотелось.
Хотелось к папе. Домой. Свернуться клубком в безопасности своей комнаты и вволю поплакать.
Вейлерон всё ещё ждал ответа, и я устало вздохнула:
— Сходите да взгляните! Я запретила служанкам там убирать.
Шорох одежды и звук шагов дали понять, что муж встал и покинул кабинет. Дверь за ним закрылась.
Я стояла и смотрела на снег. А потом прошла к креслу.
За письменным столом тэйра Алиссандра мне было не слишком удобно: размерчик великоват. Но альтернативы не предполагалось. Выдернув из стопки с писчей бумагой чистый лист, я взялась за ручку с механическим пером, опробовала её на черновик и опустила стальное жало на лист.
"Его Величеству Астею Пятому…"
Его светлость супруг явился, когда я дописала свое послание, и чахла, не способная принять решения, как быть с ним дальше: отправлю — порадую батюшку. Он, без сомнения, будет доволен тем, что его заклятого зятя постигнет королевская немилость. А мне уже не хотелось чтобы человека, устало опускавшегося на постель в осажденной крепости, постигла королевская немилость.
Но и не отправлять невозможно. Не отправлю — дам понять, что об меня можно вытирать ноги...
Словом, явление мужа застигло меня в тот момент, когда я осознала, что своей затеей загнала себя в тупик, и как раз доходила до мысли, что интриги, кажется, не моё.
Он вошел в кабинет, и было в его лице нечто такое, что я сразу как-то поняла: не только Алассы славны холодным бешенством. Нет, мы на монополию и не претендовали, но супруг казался мне всё это время более… уравновешенным. Флегматичным даже.
Его светлость был окружен гневом, как грозовым облаком, и мне захотелось приглушить восприятие как можно сильнее, чтобы не ощущать проскакивающих в этом облаке колючих разрядов.
Увидев лист, покрытый вязью моего почерка, муж протянул руку:
— Позвольте.
И ничего, что сердце дрожало, как заячий хвостишко, когда я отдавала супругу письмо! Главное — подбородок оставался вздернутым.
События для его величества я изложила скупо и сдержанно, в завершение присовокупив просьбу — прислать в замок Страж компетентного человека, способного точно установить ущерб, нанесенный моему приданому. Вейлерон каменел лицом, читая, и облако вокруг него уплотнялось, темнело…
Боги-боги… А ведь ему проще всего сейчас прибить меня, и свалить все на трагический случай. К примеру, пожар… Я отчаянно старалась чтобы эта мысль и накатившая за нею паника не отразились в моих глазах, но Вейлерон видел её, наверняка видел, не мог не видеть, с его-то опытом, и его слов я ждала с ужасом.
— Весь ущерб будет вам компенсирован лично мной, тэя.
Тяжелый голос заполнил кабинет, пронзил меня насквозь, отозвался гулом в костях и нервах… И лишь через несколько мгновений я поняла, что он сказал.
— Вне зависимости от того, кем он был нанесен и отправите ли вы это письмо.
Плотный лист с вензелями и гербами Вейлеронов лег на стол, и герцог одним пальцем подвинул его ко вплотную ко мне.
Сперва я поняла только, что меня не убивают, и мысленно чуть не застонала от облегчения. А потом все же застонала — ка-а-ак?! Как “вне зависимости от того, отправите ли вы письмо”? А поуговаривать меня?! Дай же мне возможность отступить, сохранив лицо, Пройдоха тебя побери!
— Но я бы предпочел, чтобы произошедшее осталось внутри семьи.
Я вздернула подбородок еще выше и гневно смерила его взглядом. Тонкий навык смотреть сверху вниз на куда более крупного, чем ты сама, оппонента, мне прививала лично герцогиня Аласская.
Начиналась самая ответственная часть моего плана. Теперь важно было не прогадать, и добиться того, ради чего я всё это и затеяла. Того, что действительно мне было мне необходимо. Жизненно, как воздух.
— Мне нужны добросовестные слуги, ваша светлость. По-настоящему добросовестные — если вы понимаете, о чем я говорю! — надменные слова обозначили начало торгов.
Камеристка, горничная… Чушь.
Преданные, надежные люди рядом — это стоило того, чтобы пожертвовать драгоценностями и нарядами.
Этой ночью я снова выбралась в библиотеку. Бродить по замку в поисках невесть куда подевавшегося родового артефакта не было ни сил, ни желания — сегодняшний день высушил меня до дна. Спать не получалось, и я сбежала из покоев, уже привычно усыпив присмиревших и перепуганных служанок. Хотелось сидеть, бездумно смотреть на свечу, и больше ничего не делать.
Этим я и занималась, забравшись с ногами в кресло и зажав на коленях книгу.
Вспоминать прошедший день хотелось еще меньше, чем спать — но мысли всё равно крутились вокруг него.
Я вытребовала у мужа камеристку, горничную и белошвейку из замка Алассов, и это было даже больше, чем я рассчитывала, потому что изначально я надеялась только на Ниту и Анабель. Дав согласие и получив мое слово — не отправлять письмо, герцог тут же, при мне отправил послание отцу, и я представляю, как обрадуется матушка, лишившись лучшей белошвейки герцогства!
Но матушка, я уверена, справится с потерей и найдёт ей достойную замену, а я… Я попросту устала быть одна. Мне нужен хоть кто-то рядом. Хоть кто-то свой.
Свечной огонек расплывался в глазах, и нет, я не плакала — просто к горлу подкатил глупый противный ком.
Когда откуда-то сверху на колени, прямо на книгу, шлепнулся кто-то большой, черный и мохнатый, я даже не испугалась — у шорка такое появление стало уже обыкновением. Я сгребла этого “кого-то” в охапку, и уткнулась в него носом. В тугого, увесистого. Теплого.
Инородец терпеливо дождался, пока моё дыхание из прерывистого станет ровным, и только потом вывернулся из объятий, устроился на столе передо мной, начал коготками приглаживать взъерошенную шерсть, всем видом давая понять, сколь не одобряет подобной фамильярности.
И лишь приведя себя в порядок, заговорил, искоса наблюдая за мной круглым алым глазом:
— Старая хозяйка сегодня ругалась. Много ругалась!
И замер, ожидая моей реакции.
Я потянула к себе книгу, раскрыла её на закладке. Нет, мне было очень интересно, что он узнал. Но уговаривать и торговаться не было сил.
— Сперва девицу свою. Ту, которая хотела хозяйкой стать! Потом с хозяином.
Шорк обвил лапы чешуйчатым хвостом, и чуть повернулся, чтобы смотреть на меня обоими глазами.
— М-м-м, — неопределенно отозвалась я, делая вид, что книга меня увлекла.
— Ой-ой-ой, как ругала!
Я всем видом давала понять, что с интересом читаю.
— Говорила… Говорила, что та её опозорила. Что думала, будто воспитала её достойно. А она неблагодарная!
У-у-у, знакомо. Её светлость матушка тоже любила метать в мою сторону эти громы и молнии…
Шорк побуравил меня алым взглядом, а потом вдруг раскрыл пасть — и я услышала голос вдовствующей герцогини!
— Как ты могла! — голос тэи Керолайн был просто ледяным. — Из-за твоей глупой выходки, девчонка, моему сыну могла грозить опала! Мы вырастили тебя! Воспитали! А ты благодаришь нас королевской немилостью?! Чтобы избежать её, моему сыну пришлось пообещать этой женщине возместить нанесенный тобой ущерб! Ты представляешь, на какую сумму ты испортила драгоценностей? Я разочарована вами, тэйрим. Я считала, что вы умнее, и испытываете к нам хоть каплю благодарности! В ближайшее время я подберу вам супруга, а до того — вы возвращаетесь в дом вашего отца.