Я повеселел: следовало признать, что мой чернохвостый друг совсем не разбирается в закусках.
Зато разбирается в еде.
— Узнает кухарка — половником отлупит, — лениво просветил я Шорка.
Инородец вильнул хвостом, преданно заглядывая в глаза.
Следовало честно признать, что выслуживался нечистик зря, я его давно простил.
Окинув натюрморт на столе взглядом, я распорядился:
— Убери книги.
Не вандал же я, есть над старинными фолиантами — которые, к тому же, нужны моей жене!
Я сел в кресло.
Забросил ноги на второе кресло.
Янтарная жидкость полилась в стакан.
Надираться, когда в твоем доме находится королевский дознаватель, когда на замок было совершено нападение демонов, когда в любой момент можно ожидать начала Великой Волны — что может быть разумней!
— Ваша светлость! — донесся снизу голос жены. — Что вы…
Тут она поднялась, и увидела, “что мы”.
Взгляд, брошенный ею на пустой книжный стол, я успел заметить, только потому что ждал. Потом она увидела Шорка, торопливо юркнувшего с моих колен в неизвестность, по-своему оценила его виновато прижатые уши, и решила, видимо, что он всё убрал.
Конспираторы.
Подельники!
Ну кто так заговоры устраивает, а?!
И мне, конечно, следовало встать в присутствии дамы, но у меня была идея получше:
— Иди ко мне?
Устроить её на коленях. Обнять покрепче.
Невесомая, теплая. Доверчивая.
Что мне с тобой делать, а?
Из идей — только оторвать твоему отцу голову…
Я легонько поцеловал пахнущие травами волосы. Пока еще могу.
— Как ты себя чувствуешь?
Мирные семейные расспросы — о том, что сказал целитель, и как его рекомендации выполняли ведьма и русалка, и что когда стопы массируют, это приятно, а когда икры разминают — это ужасная пытка, и моей жене не понравилось…
— А по какому поводу… Застолье? — осторожно уточнила моя жена, деликатно обойдя слово “пьянка”.
Неполных два месяца понадобилось, чтобы убедить её, что ей можно интересоваться моими делами.
Эта мысль неожиданно вызвала внутри боль.
— Да так… скверные новости. И кстати, о новостях, — я поводил головой, не нашел, что искал, и спросил библиотечный воздух, — Где моя папка?
Инородец, в пылу уборки книг, утащивший и мои документы, смущенно материализовался на столе, и тут же снова исчез — а папка осталась.
Нисайем проводила его задумчивым взглядом.
— Вы знакомы? — коварно поинетересовался я.
— Конечно! Это Шорк, он хороший, — уверенно ответила скрытная моя, и не смог сдержать ухмылки.
У этой парочки полная взаимность!
— Он меня утешал, когда я плакала. Ну… Как, утешал? Не удирал просто!
— Ты плакала? — я уткнулся носом в ее волосы, и втянул в себя их горьковатый запах. — Почему?
— Просто! Женщинам иногда нужно просто поплакать! — увильнула от ответа жена.
А я не стал допытываться, покладисто повторил:
— Некоторым женщинам иногда нужно просто поплакать…
“А потом их обидчицы покинут место общего обитания в самый краткий срок по не связанным с рыданиям причинам” — но эту мысль я благоразумно не стал озвучивать вслух. Вместо этого протянул жене папку:
— Взгляни, тебе будет интересно.
Интересно, Сириль и правда сама покои моей жены разнесла? Или открывшееся обстоятельство позволяет нам взглянуть на старое происшествие под иным углом? И на матушкины цветы...
Всё-таки, задевать ведьму — очень, очень плохая затея.
Это всё могло закончиться очень нехорошо. Куда хуже, чем вышло.
Но глядя на жену, которая быстро бегала глазами по строкам отчета, роняя порой смешки, я не чувствовал злости. Только боль.
И понимал: не смогу.
Если бы я хотя бы знал, что после развода с Нисой будет всё в порядке!
Потому что через свою любовь я смогу переступить. А через неё — нет.
Жена, уютно устроившись у меня в объятиях, читала секретный королевский отчет, в голове плыли коньячные волны, а Шорк, подкравшийся со спины, устроил свою башку на моем плече.
И в этом состоянии алкогольного опьянения, граничащим с просветлением, я решил, что не стану пока ничего делать. пусть всё идёт, как идёт
Пока Нисайем не беременна - можно потянуть время и ничего не предпринимать. Подумать. Все взвесить. У меня есть время. Достаточно всего лишь отложить немного определенные супружеские обязанности...
А там видно будет.
Глава 19
Письмо от отца было полно восхвалений и межстрочных вопросов намеками. Он был горд тем, что у него такая дочь, и осторожно интересовался, как идут мои поиски.
Письмо от матушки прямо-таки вопило каждой своей строкой о ее беспокойстве. Она упрекала меня за необдуманность моих действий, пеняя, что истинная тэя всегда бережёт себя.
И хоть почерк её нигде не дрогнул, я просто слышала за строчками её голос, многозначительной интонацией выделяющий слова «истинная тэя».
Ответ отцу я написала быстро — ворох благодарностей и ответных любезностей в адрес братьев и жалобы, о том, как в Страже сейчас всё сложно и как много у меня из-за этого дел, успешно спрятали под собой информацию для отца: ввиду известных ему событий, поиски артефакта Лунь были мною приостановлены.
Матушке же… Матушке письмо я пыталась составить уже битый час, комкая листы, на которые из-под моего пера упрямо просились злые, обиженные слова.
А кого я, по её мнению, берегла, когда бросила вызов потусторонней твари? не себя, а экономку Вейлеронов эссу Эриоку Линед?
Матушке, кажется, более пришлось бы по нраву, если бы я ни во что не вмешиваясь погибла той ночью от когтей демона, надежно похоронив семейный позор!
Подобрать слова, приличествующие благовоспитанной тэе, никак не удавалось, и я смяла очередной испорченный лист.
Впрочем, на самом деле, настоящая причина моих душевных метаний была не в матушке с её волнением о том, что, спасая замок Вейлеронов, я могла выдать свою постыдную тайну.
Просто… Всё плохо.
С того момента, как я протанцевала с демоном всю ночь, а на следующий день застала мужа в подпитии в библиотеке, прошло больше недели.
И за всё это время Лис ни разу не прикоснулся ко мне как к жене.
Он был добр и заботлив. Он был внимателен ко мне во время нечастых в последнее время совместных трапез, и еще более редких встреч в другое время. Он делал мне небольшие приятные подарки — часто, чуть ни каждый день.
Он не отослал меня в мои покои — мы по-прежнему делили одну спальню. Но…
Я просто не понимала, что происходит.
В чем я провинилась. Что сделала не так?
Было обидно и непонятно. А еще — страшно. Страшно думать, что я разочаровала мужа окончательно и бесповоротно, и теперь никогда, никогда-никогда ничего уже не будет как раньше.
И вместе со страхами (хоть их-то я и старалась давить, напоминая самой себе, что вся моя семейная жизнь — обман и ненадолго), вместе с обидой, поднимало змеиную голову внутри меня еще кое-что.
То, чем попрекала меня матушка.
То, чего я всю жизнь боялась, ни разу не испытав.
Ведьмин плотский голод.
Мне не хватало мужа.
О нет, это было не то грызущее чувство, которое в детстве селилось в животе к вечеру, если за шалость меня оставляли без обеда.
Это было больше похоже нервный зуд, охватывавший меня порой. Когда я не забывалась в делах. Когда случайно касалась своей голой кожи. Когда Алиссандр оказывался рядом.
Он то растекался по коже, то охватывал грудь, то собирался в животе фантомным ощущением на грани восприятия.
Не сказать, что я чувствовала себя настоящей ведьмой, готовой “лечь под первого, кто поманит” (спасибо, матушка, через пять лет я наконец-то поняла, что вы имели в виду!).
Я даже представила на пробу, что мне оказывает знаки внимания кто-то из молодых и привлекательных тэйров, коих ни мало обреталось в замке Страж, и не испытала ни-че-го, кроме недоумения и желания брезгливо отряхнуть с себя воображаемую картинку и больше не заниматься такими глупостями.
Но мужа — его близости, его тепла, его тела — мне не хватало мучительно.
Нынче ночью я попыталась сама обратить на себя мужское внимание супруга — и снова ничего. Он не рассердился и не обиделся, а каким-то образом свёл мою попытку к шутке, и мы до полуночи проболтали обо всём и ни о чем, лежа в постели в обнимку.
Я уснула с чувством легкости и умиротворения на душе.
А к утру поняла, что меня попросту отвлекли и обвели вокруг пальца, как слепого котенка.
Было обидно до слез, до рези в глазах.
А тут еще матушка с её письмом!
И очередной испорченный лист в сердцах полетел в стену.
Корреспонденцию от родителей доставили еще несколько дней назад, но я всё не могла найти в себе сил сесть за ответные послания. Сегодня же. поняв, что дальше тянуть уже попросту неприлично, попыталась взять себя в руки.
Выдернув из стопки новый лист и сурово уставившись на него, я думала, как ответить дорогой матушке. К сожалению, все те ответы, что просились на бумагу в первую очередь, решительно не годились — велика вероятность, что скоро меня вышвырнут из Стража безо всяких стараний с моей стороны, а даже вовсе вопреки им, и в этой ситуации ни одна тэя, которая себя бережет, не станет портить отношения с той, под чьим началом вскоре предстоит жить.
Дыхание внезапно стало прерывистым и поверхностным, а глаза противно повлажнели...
Я запрокинула голову, я зло смаргивала непрошенные слезы.
А потом решительно ухватив перо, стремительно вывела “Да, матушка. Вы абсолютно правы, матушка. Сожалею о том, что была столь неострожна!”
Пересилив себя, еще один-последний раз переписала письмо, украсив свою полную капитуляцию перед мудростью герцогини Аласской положенными вежливыми оборотами, на остатках терпения запечатала письмо, швырнула его на поднос с готовой к отправке корреспонденцией, и выскочила из кабинета, чувствуя, что не могу так больше.