Лис слегка отстранился, изучая мое лицо в тусклом свете. Глазами и пальцами. Они гладили виски, щеки, губы. Спустились ниже, властно сжали полушария груди, и я с тихим стоном прогнулась навстречу этому движению.
Да-а… я так скучала. Мне так этого не хватало.
А тебе?..
Моя ладонь легла на каменно твердый горячий ствол, и я невесомо погладила нежную бархатистую кожу, пьянея от собственной смелости и вседозволенности. И Лис с хрипом выдохнул, сжимая мою грудь еще сильнее и впиваясь поцелуем в шею.
Совершенно безумная мысль мелькнула в голове — Лис ведь целовал меня там, внизу, а что если?..
Но привести ее в исполнение я не успела, муж не позволил мне стечь по нему вниз, на колени. Вернее позволил, но опустился на сброшенную грудой одежду вместе со мной.
— Не сейчас, моя маленькая ведьмочка, — хрипло, но тихо рассмеялся он. — В следующий раз. Сейчас я слишком хочу тебя всю.
И я приняла его всего.
Откинулась на спину и откровенно любовалась тем, как он входит в мое тело. Выражением красивого лица. Тем, как дрогнули ресницы, как напряглись мышцы.
Мой враг. Мой муж.
Мой.
Мой.
Мой!
Задохнувшись от чистейшего, неразбавленного восторга, я закричала, не в силах сдержаться. И снова вцепилась в широкие плечи как тогда, в самую первую нашу ночь. Зная, что на них опять останутся мои следы, глядя на которые я буду испытывать животное собственническое удовлетворение, за которое мне теперь тоже не было стыдно.
Мы лежали на смятой одежде, на каменном полу, в подвалах замка Страж. И камни почему-то были теплыми. Я прижалась к мужу, но украдкой все же погладила шероховатый гранит.
Алиссандр не торопился нас одевать, приводить в относительно приличный вид и возвращать в покои, которые куда больше подходят пока еще герцогу и герцогине Вейлеронским. Он лежал, закинув одну руку за голову, а другой рассеянно поглаживал меня от шейных позвонков до попы.
Это было щекотно и очень приятно.
А еще неправильно.
Нет, поглаживание было правильным, очень даже! Но вот все остальное — нет.
Очевидно, что это не было для Лиса спонтанным решением. Очевидно, что поискам этого решения, я и была обязана неделе собственных мучений. Очевидно, что мой супруг все же далеко не самый глупый человек, и раз он предлагает именно это, значит, наверняка это единственный возможный вариант.
Но он такой несправедливый! Как я смогу жить с ним, зная, чего он лишился ради меня?
Я задумчиво почесала нос.
— Лис, ты знаешь, я передумала.
Карий глаз открылся и настороженно меня изучил, а я развила мысль:
— Не хочу я девочку. И мальчика не хочу. И вообще от этих детей одни проблемы. Мой папа тебе это подтвердит, а он-то уж точно эксперт в подобном вопросе!
— С этим аргументом ты, пожалуй, как раз промахнулась, — пробормотал Алиссандр. — Он как раз наоборот, судя по всему, в таком восторге от детей, что еле смог остановиться. К чему ты клонишь, радость моя?
— Ну… если у нас не будет детей, тебе же вовсе не обязательно отрекаться, правильно? Твой брат и его дети могут наследовать и после твоей смерти, и роду это никак не навредит…
Еще договаривая эту идею, я уловила мелькнувшую в глазах мужа тень, и досадливо прикусила язык.
Он хочет детей. И, в этом я абсолютно уверена, он станет прекрасным отцом.
Неужели я не могу быть с ним, ничего не отбирая?
Он же не виноват, что ему бракованную жену подсунули. На его месте я бы выставила его величеству серьезный счет!
Горло стиснуло спазмом, а глаза защипало.
Нечестно, нечестно, нечестно!
Я села рывком, подтянула ноги к груди, прикрываясь, и припечатала:
— Я хочу развод.
И уткнулась лбом в колени, прячась от мира за пологом рассыпавшихся волос.
Совершенно неэффективное место для пряток.
— Ниса… — теплая ладонь скользнула по плечу, отодвигая мой полог, и я распрямилась и вскинулась, готова я отражать нападение.
— И не надо меня уговаривать! Ты сказал “выбирай” и я выбрала! Извини, но я слишком люблю тебя, чтобы… чтобы…
У меня затряслись губы, а Лис сгреб меня в охапку, игнорируя вялое сопротивление, и рассмеялся.
— Узнаю свою женушку! Видят боги, Ниса, только ты способна совместить в одной фразе признание в любви и требование развода. Ну уж нет, теперь у тебя уже нет этого выбора. Пока не разлюбишь. Потому что пока ты меня любишь, я тебя никуда не отпущу.
Я засопела, не зная, как вообще реагировать на подобное. Противоречивые чувства сжигали изнутри, не находя выхода. Что-то внутри подсказывало, что к декоративным росянкам, вымахавшим в оранжерее до неприличных размеров ранее, теперь лучше не подходить, если не хочется остаться без руки или головы. Надо будет не забыть потом предупредить Лиса, чтобы выделил отряд. На борьбу с росянками. Ну он же просил ставить его в известность о появлении в замке всяких несанкционированных существ…
Правда, он просил заранее.
Но я же не виновата!
Вот выучусь — и точно смогу заранее предупреждать!..
Хотя вернее будет просто не держать поблизости росянок, пожалуй…
Карие глаза смеялись, будто он уже все знал. И про росянок, и про мои глупые мысли, и про то, что никуда я от него не денусь, пока он меня любит.
Потому что да, я тоже его люблю.
— Это означает "Да!"? — уточнил супруг, не прекращая меня поглаживать. — Ты останешься со мной?
— Ладно! — фыркнула я, довольная, как кошка. — В конце концов, я же не такая глупая, как некоторые, чтобы добровольно выпустить из рук то, что мне принадлежит!
Лис с тихим смешком сгреб меня в охапку и поцеловал.
А я, стиснутая в объятиях, вдруг начала тихонько хихикать.
- Что такое? - недоуменно уточнил муж.
- Приданое! - я уже хохотала, как зверь гиена с далекого сказочного континента. - Моё приданное, Лис! Это тоже "твое имущество, которое не принадлежит роду"! Лужки-и-и-и!
Муж ругнулся, а я уже просто рыдала от хохота на его груди:
- Вейлероны второй раз подряд упустили Лужки!
Глава 20
Единственный пока что имеющийся у меня ребенок спал плохо: вздрагивал, просыпался, таращил на меня сонные зеленые глазищи. Пытался что-то говорить — в этой голове явно варились мысли, как вывернуться из ситуации с наименьшими потерями, и не давали спать своей хозяйке.
Успокаивалась Ниса не сразу, а после уговоров, что всё в порядке, наглаживаний, объятий… Но успокаивалась. Засыпала. Чтобы через полчаса-час снова вскинуться, разбудив меня своей тревогой.
И всё начиналось заново: наглаживания, объятия, уговоры…
Кажется, как ни странно, Нисайем мой предстоящий отказ от титула беспокоил больше, чем меня.
Я-то твердо знал, что и для чего делаю, чего мне ждать на этом пути и уже примерно набросал варианты, как буду справляться — без этого я и не стал бы затевать разговор с Нисой. Выдергивать жену из рода в никуда, без внятного понимания, как обеспечу ей кусок хлеба? Увольте, лучше уж вернуть её отцу.
У меня было время подумать, выбрать будущее и принять его.
Но не у Нисы. И она не желала принимать это будущее, отчаянно пытаясь придумать решение, которое удовлетворит интересы всех сторон.
Сжимая в объятиях свою беспокойную жену, я испытывал что-то, подозрительно похожее на угрызения совести: в самом деле, Вейлерон, почему твоя жена, желторотый птенец, пытается барахтаться, а ты, опытный воин и боец, так легко сложил руки?
Мы еще повоюем!
В крайнем случае, время еще есть, и даже если прямо сегодня мы дали жизнь нашему первенцу, осуществить старый план и выйти из рода до его рождения мы всяко успеем.
Но это ждёт.
Потому что прямо сейчас я составлял в новый план.
Зыбкий, неверный. Собранный “на коленке”, и оттого не надежный.
Но какой есть.
Я хищно улыбнулся в уютной темноте супружеской спальни: мне нравился мой новый план.
Осторожно разжав объятия, и выпутавшись из рук жены, что оплела меня, как как молодой виноград, я выбрался из постели.
Камердинер явился в гардеробную, как будто и не в четыре утра я его внезапно на ноги поднял, а среди бела дня, заранее предупредив, что он мне понадобится.
Выслушал мои указания, склонил почтительно голову:
— Да, милорд!
И удалился, исполненный чувства собственного достоинства.
Вызывать служанок Нисы в свой кабинет я не стал, велел Белсу пригласить обеих в гостиную при наших покоях — там меня обе девицы и дожидались.
Пункт первый.
Я обвел личную, не побоюсь этого слова, гвардию своей жены взглядом, и объявил:
— Мне известно, что ваша госпожа — ведьма.
И не дожидаясь, пока они предпримут какие-либо действия (а предпринять они, как я подозреваю, могли что угодно, от невинных заверений, то я ошибаюсь, до проклятия меня на месте с последующим физическим устранением), продолжил:
— Рихтим Анабель, если вдруг ваша госпожа соберется в бега, напомните ей, что развода я ей всё равно не дам, поступлю всё равно так, как сочту нужным — а вот её светлость папенька обратно может и не отпустить! Пусть подумает об этом. И погладьте её по голове — от меня.
Понаблюдал, как на лице у русалки воинственное выражение “Если госпожа пожелает сбежать — я приложу все усилия, чтобы помочь” сменяется на что-то смущенное, вроде “Упс!”, и повернулся ко ведьме.
Пункт второй:
— Рихтим Нита, вы поддерживаете связь с вашей матушкой, помимо обычных писем?
— Нет, — растерялась камеристка Нисайем. И, видя мой скепсис, принялась оправдываться, — Матушка сказала, что это опасно, и только может нас случайно выдать, а обычное письмо, если писать осторожно, ничем не хуже тайного послания…
Я перебил её оправдания:
— Но такая возможность у вас имеется?
Девица обреченно кивнула.
— Отлично. Мне нужно передать Рискин Дроут послание, которое она получит быстро, и которое не будет перехвачено Аласскими. Вы можете это сделать?
Еще один понурый кивок.