Матерью. В скором времени она познакомила Ребекку со своей давней подругой, Луизой, и та сразу же поняла, что именно замышляет Доротея. Отозвав Ребекку в сторону, чтобы их никто не мог услышать, Луиза прошептала:
– Дот соблазняет тебя, Ребекка.
– Что? – в изумлении переспросила та.
– Скоро ей исполнится шестьдесят, – заметила Луиза, – и она уже не первый год говорит о том, что пора бы найти человека, который со временем станет очередным лидером DIDA.
– Но она почти не знает меня, – возразила Ребекка.
– Дот видит людей насквозь, – промолвила Луиза. – Ей хватило одного взгляда на тебя, чтобы понять: ты – тот человек, который ей нужен.
Конечно же, Луиза была права. И хотя Ребекке ни разу не случалось произнести: да, Дот, я стану главой DIDA, когда ты решишь уйти на покой, это было понятно им обеим без слов.
Хотя Ребекку смутило поначалу слово «соблазнить», она очень скоро поняла, что Доротея не испытывает к ней никакой сексуальной тяги. Для Доротеи Ребекка была «единицей». Она не сомневалась, что в человеке с рождения заложены те или иные сексуальные предпочтения, и даже составила для себя определенную градацию. Согласно этой схеме абсолютная гетеросексуальность соответствовала «единице», тогда как абсолютная гомосексуальность – «десятке». Ну а бисексуальность обозначалась как «пять-к-пяти». Описывая Ребекке своих новых знакомых, Доротея могла сказать: «Этот человек – кардиолог из Сиэтла, тройка». Несколько лет назад, когда Ребекка работала в гватемальской деревне, разрушенной сильным землетрясением, ей очень понравился один парень. Она поведала об этом Доротее, но та лишь прищелкнула языком.
– Разве ты не видишь, – заметила Дот, – этот тип – семерка.
– Да ладно тебе, – не согласилась с ней Ребекка. – Он чистой воды гетеросексуал.
– Смотри, я тебя предупредила, – пожала плечами Дот.
Он и правда оказался семеркой. Может даже, восьмеркой. Ребекке он сказал, что не женат, но очень скоро ей стало ясно, что Пол (парень, живший с ним в одном доме) не просто помогал выплачивать ему кредит. Доротее потребовалась лишь пара секунд, чтобы оценить сущность человека. Потрясающая проницательность… если не сказать пугающая.
В качестве врача Доротея также обладала этой редкой способностью. Ей достаточно было одного взгляда на пациента или еле уловимого касания, чтобы с легкостью поставить правильный диагноз. За эти годы Ребекка успела многому у нее научиться. Благодаря ей она стала по-настоящему хорошим специалистом и смогла утолить свою давнюю страсть – помогать людям, оказавшимся в районе бедствий.
– Чтобы выполнять такую работу, детка, нужно обладать внутренней независимостью, – объяснила ей Доротея на раннем этапе их знакомства. – И у тебя она есть. Но еще нужна постоянная дисциплина.
– Я вполне дисциплинирована, – с обидой заявила Ребекка. – Иначе как бы я окончила медицинский факультет?
– Я говорю о другой дисциплине, – пояснила Доротея. – Это своего рода фокус. Неважно, что там творится вокруг – дома рушатся, грязь по колено, нет электричества, – все твое внимание сосредоточено на больном. Создай для себя шоры.
Ребекке удалось создать шоры, а еще – обрести фокус и любовь к своей работе. Разумеется, ей совсем не нравилось то, что в мире так много бедствий. Но, когда среди ночи раздавался телефонный звонок и ей сообщали о том, что где-нибудь в Южной Америке произошло землетрясение и ей нужно срочно отправляться в аэропорт, по телу ее словно пробегал электрический ток.
– Брент, – голос Доротеи вернул ее в настоящее, – весьма неплохой парень.
Ребекка ожидала, что Дот обрушит на нее кучу причин, по которым ей не следует выходить замуж за Брента – да и вообще за кого бы то ни было. Но Доротея, должно быть, считала Брента идеальным партнером для Ребекки, учитывая их общую преданность DIDA. Отношения их строились на дружбе и взаимном уважении – прекрасная основа для любого брака, не так ли?
– Верно, – Ребекка отхлебнула немного вина. – Он хороший парень. Но я все равно не понимаю, зачем мне выходить за него замуж.
– Возможно, не очень удачная идея, – согласилась Доротея. – Но только подумай, как было бы замечательно, если бы вы оба взяли на себя руководство DIDA. Вам обоим это пошло бы только на пользу.
Ребекка в раздражении закатила глаза.
– Терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить так, будто одной ногой уже стоишь в могиле.
Но ее бесило не только это. Ребекку раздражала сама мысль о том, что она должна разделить бремя лидерства с Брентом. Или с кем-либо еще.
Доротея пожала плечами:
– Всего лишь стараюсь быть реалистом.
– Скорее уж фаталистом, если на то пошло.
Доротея склонилась к ней через стол.
– Я хочу, чтобы ты была готова принять бразды правления в свои руки – в тот день, когда мне это уже окажется не по силам. Это может случиться через двадцать лет, а может и завтра.
– Лично я ставлю на двадцать лет, – заметила Ребекка. – Да ладно тебе, Дот. Ты прекрасно знаешь, что я готова заменить тебя в любой момент.
– Так вот, возвращаясь к вам с Брентом, – промолвила Доротея, и Ребекка вдруг поняла, что это уже не первый раз, когда она рассматривает их в паре. – Вы слишком много препираетесь.
– Препираемся? – Ребекку позабавило это слово, хотя, если уж на то пошло, Доротея была абсолютно права. – Все так, но только по пустякам.
– Вы оба просто рождены для работы в кризисных ситуациях, уж в этом-то у меня нет никаких сомнений. Он такой же необузданный, как и ты… Ну, почти, – добавила она с суховатой усмешкой. – Тебя вообще невозможно приручить.
Ребекка рассмеялась, чувствуя себя на редкость польщенной.
– Никому из вас не хотелось запереться где-нибудь в уютном домике в окружении кучи детишек, – продолжила Доротея. – Вы с Брентом исповедуете схожие ценности.
Тоже верно, подумала Ребекка. Ей никогда не хотелось мирной семейной жизни. По большому счету, ей было безразлично, где жить, да и дети никогда не входили в число ее приоритетов. Наблюдая за тем, на какие жертвы приходится идти Майе и Адаму, чтобы обзавестись ребенком, Ребекка только радовалась, что у нее нет материнских инстинктов.
– Ты удивляешь меня, Дот, – промолвила она. – Вот уж не думала, что тебе понравится мысль о моем замужестве.
– Не могу сказать, что я в восторге, но почему бы и нет?
– Да потому хотя бы, что тебе нравится держать меня в соседках.
– Будь реалистом. – Доротея потянулась к стакану с водой. – Тебе уже сорок, и ты…
– Тридцать восемь!
– И ты не моя пленница. Если честно, я не очень представляю вас с Брентом мужем и женой. А вот лидерами DIDA – всегда пожалуйста. Из вас получилась бы блестящая команда.
– Я не из тех, кто рвется замуж. Вдобавок я не… – Ребекка вновь глянула туда, где сидел Брент. – Я не уверена, что люблю его.
– Не уверена? Ты либо любишь, либо нет.
– Ну, между этими крайностями существует море неясного. Разве в твоих отношениях с Луизой всегда была полная определенность?
Они старались не касаться этой темы, но Ребекка не могла не заметить грусти, промелькнувшей в глазах Доротеи при упоминании Луизы. Работа с Доротеей позволила Ребекке узнать много нового о скорби. Не нужно прятаться от этого чувства, но и подчинять ему свою жизнь тоже не следует.
– С Лу я познакомилась в понедельник, – взгляд Доротеи был направлен куда-то вдаль. – А уже во вторник я знала, что люблю ее. Но не у всех это бывает так просто и ясно, – она вновь взглянула на Ребекку. – Не нужно выходить за него замуж, если ты не уверена. Это нечестно по отношению к вам обоим. Ты – независимая, свободолюбивая женщина, что делает тебя превосходным лидером DIDA… и не столь уж превосходной женой.
Телефон в кармане Ребекки завибрировал, и она взглянула на экран.
– Это Майя.
– А-а, принцесса, – фыркнула Доротея. – Ну же, отвечай.
Откинувшись на спинку стула, Ребекка поднесла телефон к уху.
– Привет, сестричка.
– Это снова случилось, – в голосе сестры звучали слезы.
Ребекка мгновенно выпрямилась.
– Не может быть. Ты уверена? Где ты сейчас?
Доротея замерла с вилкой в руке, и Ребекка ощутила на себе ее пристальный взгляд.
– Я гуляю с Чонси, и я… Я просто стою, прислонившись к этому чертову дереву, потому что до дома с полмили, и мне… мне кажется, если я постою тут тихонько, то все пройдет… Но это не так. Все кончено, Бекка.
Ребекка встала, еле слышно шепнув Доротее: она теряет ребенка. После чего, как в тумане, направилась к выходу.
– Бекка?
– Я тут. Просто хочу выйти из ресторана.
Шагнув в туалет, она заперлась в кабинке и устало прислонилась к стене.
– Где Адам?
– В больнице. Я уверена, он еще в операционной.
Ребекка едва не застонала от беспомощности: она была в трех тысячах миль от сестры.
– У тебя кровотечение?
– Наверняка, – ответила Майя. – Судя по ощущениям. Я хочу позвонить Кэти Уинстон, одной из моих соседок, чтобы та отвезла меня домой. Она даже не знает, что я беременна. Мы никому не говорили, кроме тебя. Извини, что я потревожила тебя, но мне хотелось…
– Перестань, глупышка! – закрыв глаза, Ребекка прижалась затылком к облицованной плиткой стене. – Мне так жаль, Майя. Я-то думала, на этот раз все будет хорошо.
– Я тоже.
Как она сможет рассказать обо всем Адаму? Это его просто убьет. Неделю назад Ребекка обедала с ним в больнице, и он не мог сдержать улыбки, когда говорил – со сдержанной радостью – об их Полливог. Глаза его просто сияли, и только тут Ребекка поняла, что уже давно не видела Адама таким счастливым. Он еще больше, чем Майя, хотел этого ребенка. За последние два года Адам изменился. Что и говорить, он по-прежнему был очень привлекательным. И таким же чертовски сексуальным, хотя Майя, кажется, никогда не придавала этому особого значения. Но энергия и энтузиазм, являвшиеся отличительной чертой Адама, стали покидать его после всех этих неудачных попыток создать полноценную семью. И вот опять их с Майей надежды на будущее разлетелись вдребезги. Впрочем, это не повлияет на их отношения. Они переживут нынешнюю неудачу так же, как пережили предыдущую. И ту, что была еще раньше.