лся в глубокую депрессию. Ему тяжело было жить. Он потерял свое призвание, но все еще был связан со службой. В нем кипели злоба и обида. Он стал ненавидеть свою работу, сильно похудел, плохо выглядел и находился в ужасном настроении.
В феврале 2003 года мы решили поехать в Лондон – и раньше ездили туда время от времени. Уилл раздобыл ВИП-билеты на «Призрак Оперы» – он давно хотел увидеть этот спектакль. Билет предусматривал небольшой предварительный фуршет с шампанским. Мама согласилась присмотреть за детьми, и днем мы выехали.
До Лондона доехали за рекордное время. Всю дорогу мы разговаривали. Уилл рассказывал об ужасах, свидетелем которых он стал в разных точках мира: о кровопролитиях, телах убитых детей на улицах, о том, что все это было тщетно. Он рассказывал о террористах-самоубийцах и говорил, что у палестинцев нет другого способа привлечь внимание мира к своим проблемам. Я слушала его, затаив дыхание, потому что начинала понимать его депрессию.
Незадолго до этой поездки друг Уилла, сотрудник израильской разведки Ави, погиб в результате террористического акта в Израиле. Хотя Уилла очень огорчила смерть друга, он сумел взять себя в руки и на семейном ужине в кругу родных вел себя совершенно спокойно. Я поразилась его самоконтролю. Он смеялся и шутил, притворялся, что все в порядке, но это было частью его работы.
В театр мы опоздали главным образом потому, что заблудились в Лондоне. Уилл был страшно зол на себя, но я не расстроилась – была рада просто провести время с ним. Мы поехали в отель и устроили себе романтический ужин на двоих.
Утром мы пошли гулять, взявшись за руки. Он повел меня в магазины электроники. В одном был целый отдел оборудования для слежки. Тут были камеры, замаскированные под лампочки, и радиобудильники с приемниками внутри.
Уилл прекрасно ориентировался в этом мире. Он показывал мне разные вещи, объяснял, как они работают и для чего предназначены. Рассказывал, на что обратить внимание, как заметить нечто странное. Все это было интересно, но я знала, что мне этих вещей никогда не обнаружить. Уилл показал работающую электрическую розетку, где вместо винта была встроена камера. Я увидела детектор дыма, который по сути своей был тайной камерой и звукозаписывающим устройством. Лучше всего были устройства, которые подключались к электросети, потому что батарейки работали недолго. Ручки и пачки сигарет – вещи забавные, но для длительной слежки они непригодны.
– Если сомневаешься, – сказал Уилл, – всегда считай, что за тобой следят, и тогда будешь в безопасности.
Он сказал, что самое надежное устройство слежки – это часы, потому что их обычно размещают так, чтобы видеть всегда, а значит, и часы «видят» все. Он показал мне черную точку в цифре 12, через которую камера могла видеть все вокруг. В том магазине я увидела множество самых разнообразных часов.
– Проще всего, – объяснил мне Уилл, – просто войти и посмотреть, какие часы есть в доме, а потом вернуться и заменить их такими же, но уже с камерой.
Это было удивительное место, настоящая пещера Аладдина, полная ручек с камерами и гаджетов на вкус любого шпиона. Уилл сказал, что часто бывает проще купить что-то самому, чем дожидаться, когда служба доставит нужное оборудование. Сегодня на рынке можно найти вещи ничуть не хуже, чем в ЦРУ.
Вечером мы пошли ужинать и купили билеты на «Отверженных». Я уже видела этот спектакль, и мне он очень нравился. Уилл же раньше его не видел, и мюзикл произвел на него колоссальное впечатление. Он был просто раздавлен.
Мы возвращались в Эдинбург сразу после спектакля. Всю дорогу он молчал. Впервые в жизни я волновалась за него. Я не понимала, что с ним, просто он ворчал сквозь зубы. Его поведение так меня напугало, что я стала думать: что же могло так на него повлиять? То, что сюжет был связан с исправившимся преступником? На заре наших отношений Уилл говорил мне, что однажды был в тюрьме – когда ему было восемнадцать, он выписал фальшивые чеки на сумму менее ста долларов. Мать его тогда лежала в больнице, а ему нужно было найти деньги, чтобы прокормить сестру. Уилл знал, что денег на семейном счету на оплату чеков не хватит, но он был в отчаянии. Позже сказал, что его адвокат не сумел преодолеть предубеждение судьи. Тот считал, что чернокожий парень просто решил обмануть систему, поэтому приговорил его к паре месяцев заключения, чтобы преподать ему урок.
Возможно, мюзикл напомнил ему об этом ужасном времени, но потом я решила, что проблема глубже. Может быть, на Уилла так подействовали сцены революции? Возможно, вид студентов, которые вели тщетную борьбу с государством, напомнил ему о резне в Дженине? Я никогда еще не видела Уилла в таком состоянии – мне казалось, что почва уходит у меня из-под ног.
Его психическое состояние меня тревожило. Три месяца я старалась к нему не приставать. Он по-прежнему приходил и уходил, иногда исчезал на две-три недели. Я чувствовала себя страшно одинокой, но старалась быть сильной ради него. Уилл сказал, что снова занимается информационными технологиями, и я не стала задавать лишних вопросов. Мне не хотелось давить на него, доводя его до крайности. Несколько раз он утверждал, что перевел 5000 фунтов на мой счет, но деньги ни разу не пришли. Я говорила ему об этом, он клялся, что все сделал, и собирался зайти в банк. Такое случалось несколько раз, и я начала бояться, что это симптом нервного срыва – он лжет, потому что не может смириться с правдой: денег у него просто нет.
В мае 2003 года Уилл стал приходить домой довольно часто. Мы начали играть в шахматы – мы оба играли довольно неплохо. Мы заказывали пиццу, открывали бутылку вина и расслаблялись. Он обычно побеждал, но, когда выигрывала я, радовался моей победе не меньше. Дух конкуренции был ему несвойствен. Но, несмотря на это, я продолжала волноваться за его психическое состояние. Да и финансовые проблемы продолжали нарастать. Уилл никак не поддерживал ни меня, ни детей, а мне становилось трудно держать на плаву большую семью. Из-за постоянного стресса меня мучила бессонница, которая усугублялась ночными разговорами с Уиллом по MSN или по электронной почте. У меня начались физические симптомы – появились язвы в полости рта, потом на глазах. Мне пришлось несколько раз обращаться в больницу и даже накладывать на глаза повязку для лечения серьезной язвы на правом глазу. Врачи говорили, что болезнь связана со стрессом, спрашивали, как я сплю, но я каждый раз отвечала, что у меня все нормально.
Я продолжала работать бизнес-консультантом, начала вести школьную программу – двух-трехдневные практические семинары для больших групп старшеклассников. Вела также семинары для бизнесменов по заказу Торговой палаты. А еще проводила мотивационные курсы, читала лекции о рекламе, связях с общественностью, бизнесу и маркетингу. Оказалось, что мне нравится учить людей. Я стала хорошим мотиватором, какой бы курс ни читала. На работе стала брать сверхурочную нагрузку, даже согласилась выходить по субботам на полдня, чтобы заработать больше денег. Без мамы я бы не справилась – она согласилась каждую неделю забирать девочек, чтобы мне не приходилось тратиться на няню.
Я страшно скучала по Уиллу, когда он отсутствовал. И изо всех сил старалась жить своей жизнью и делать хорошую мину при плохой игре, но жила в постоянном страхе. Воспитывать двоих детей в одиночку нелегко даже в спокойные времена, но, когда постоянно боишься за жизнь мужа и стараешься защитить свою семью от «сомнительных личностей», сил уже не остается. Я чувствовала себя женой военного, но без той поддержки, какую имеют жены настоящих военных. Я любила своих девочек и знала, что мой стресс может пагубно на них повлиять, поэтому старалась никак его не проявлять, особенно находясь рядом.
Приближалась наша первая годовщина, и в октябре 2003 года мы решили устроить себе медовый месяц. По просьбе Уилла я нашла отель с роскошной кроватью и джакузи прямо в номере. Это было отличное место в роскошном замке Шилдхилл, и мы забронировали номер на три ночи.
Как всегда, Уилл повел себя странно. Он написал мне, что едет на поезде, и я поехала на вокзал Уэверли в Эдинбурге, чтобы его встретить. Но, встретив все поезда в тот день (ночью поезда не ходили), села в машину и задумалась. Домой я ехать не могла, чтобы не разбудить детей. И смириться с очередным унижением не хотела.
Впрочем, я все поняла. Наверное, телефон Уилла прослушивают, и он хотел, чтобы «они» думали, что он в поезде. Это меня встревожило.
Позже он звонил и сказал, что все еще приедет, а я должна ехать в отель и ждать его там. Но уже было слишком поздно, поэтому сняла номер в Holiday Inn и приехала только на следующее утро.
Замок Шилдхилл – потрясающее, очень романтическое место. Замок окружает красивый парк. Здесь расположен уютный отель. В октябре гостей было немного – только пара из Германии и съемочная группа ВВС, которая снимала политика-социалиста, выбравшего это поместье, чтобы узнать, как живет другая часть населения.
Я приехала, заселилась в номер, приняла ванну и уселась на роскошную постель под балдахином. Ну и комната! Но Уилла нигде не было. Я уже и не ждала, что он появится. Решила, что проведу здесь одну ночь, а потом поеду домой. И спустилась к ужину. Съемочная группа сидела за большим столом посреди ресторана. Меня усадили за маленький столик у окна, рядом с ними.
Наверное, я являла собой очень странное зрелище – одинокая женщина в таком романтическом месте.
Со мной стали разговаривать. Кто-то спросил, что я здесь делаю.
– У меня медовый месяц, – ответила я.
Изумленный собеседник спросил, где же мой муж.
– Сама хотела бы знать…
Впервые в жизни не стала его защищать и придумывать какую-то историю. Я просто перевела разговор на другую тему – за три года я отлично научилась это делать. Заговорила о программе, которую они снимают, и за ужином незаметно выпила целую бутылку вина. В 1987 году я работала на ВВС, в телевизионном центре, над сериалами «Жители Ист-Энда» и «О всех созданиях, больших и малых», была ассистентом администратора. У нас появились общие темы для разговора. За их стол пересаживаться не стала, осталась за своим романтическим столиком у окна. Я искренне наслаждалась этим вечером. Мне помогла официантка – она опрокинула ведерко со льдом, стоявшее рядом с моим столиком. Бутылка упала, лед разлетелся по полу. Девушка замерла от ужаса, но я была рада, что внимание гостей переключилось на нее. Потом я отправилась в бар, пила виски с хозяином замка и его сыном, шутила и радовалась жизни. Я твердо решила получить удовольствие, несмотря ни на что.