Уилл переговорил с адвокатами компании и договорился о выплате денег до даты суда, так что весь процесс должен был стать чистой формальностью. Он договорился выплачивать 950 фунтов в месяц – это было совершенно нереально. Но, когда я говорила, что мы не сможем столько платить, он меня не слушал и твердил, что должна ему доверять.
Суд стал еще одним весьма неприятным опытом. Я была совершенно незнакома с процедурой, и это меня пугало. И поверить не могла, что всего за пять лет моя жизнь так изменилась. До встречи с Уиллом я даже долговых счетов не получала. Хотя не отличалась особыми финансовыми талантами, но у меня всегда было 2000 фунтов сбережений, квартира в ипотеке на десять лет, полис страхования жизни и хорошая, стабильная работа. Теперь же я оказалась в суде за невыплату долгов. Раньше я чувствовала себя как рыба в воде – была счастливой, жизнерадостной, веселой женщиной. Теперь же постоянно боялась, не могла спать и чувствовала себя в ловушке.
Хуже всего было то, что, понимая, как все изменилось, я не видела способа вернуться к прежнему образу жизни.
До этого момента я старалась видеть в новом опыте расширение горизонтов. Так, например, раньше я боялась высоты, поэтому отправилась на банги-джампинг, чтобы преодолеть свой страх. Я изо всех сил пыталась отнести суд к той же категории, но это было чрезвычайно неприятно. Перед слушанием я целый час просидела в машине, горько рыдая. Мне было очень плохо. Уилл поклялся, что мне не придется идти в суд одной, что он обязательно будет рядом, но к этому времени я уже привыкла к его отсутствию. Я привыкла, что меня кидают в самые трудные моменты. И уже даже ожидала этого.
Суд оказался вполне нормальным местом, и бояться там было нечего. Я представляла себе зал, какие показывают по телевизору, – деревянные панели, кафедра, где мне придется стоять. На самом деле все было по-другому. В комнате было пять рядов сидений, как в театре. В центре перпендикулярно к столу судьи стоял длинный стол, за которым сидели обе стороны.
Когда я вошла, в зале сидели люди, ожидавшие своих слушаний. Гораздо больше было юристов в мантиях и париках. Они представляли своих клиентов, как присутствующих, так и отсутствующих. Я спросила у молодой женщины-адвоката, что мне делать, и она велела посмотреть список дел на столе, чтобы узнать время рассмотрения, а потом просто сидеть и ждать, когда меня вызовут.
Стоять перед незнакомым человеком, который смотрит на тебя и предъявляет обвинение, было тяжело и унизительно. Ты теряешь контроль над происходящим и чувствуешь себя униженной. Когда назвали мое имя, мне показалось, что все тело налилось свинцом. Я вышла вперед, с трудом передвигая ноги. Мне казалось, что я завязла в холодной овсянке. И чувствовала, как на меня смотрят те, кто еще ожидал своей очереди.
Адвокат финансовой компании подтвердил, что соглашение достигнуто. Судья пожурил его, поскольку в юридическом документе говорилось, что компания хочет получить полную стоимость машины «и» саму машину, а не «или». По мнению судьи, это было слишком. Кроме того, в документе не были отражены судебные издержки. Затем судья повернулся ко мне и задал несколько вопросов – не помню, о чем он спрашивал. А потом мне сказали, что все закончено. Я не понимала, что произошло и какое решение принято. Судя по всему, предложение Уилла приняли, и первый платеж мы должны были сделать в конце месяца. Поверить не могла, что это действительно случилось со мной.
Естественно, никаких денег он не выплатил, и через месяц суд постановил вернуть машину – но у меня ее не было.
Весь смысл этой судебной шарады заключался в том, чтобы Уилл получил возможность еще месяц пользоваться машиной. Я пережила такое унижение, чтобы он смог отсрочить неизбежное. После написала адвокатам, что «Мерседес» находится в сервисном центре в Англии, и с тех пор я от них ничего не слышала.
Мой декретный отпуск закончился, и я снова начала работать консультантом по маркетингу и мотивационным тренером. Я решила подыскать квартиру, чтобы съехать от родителей. Мне нужно было встать на ноги и более не зависеть от Уилла. Он сказал, что ситуация начала меняться, но больше я не полагалась на его слова. В августе 2005 года мне удалось найти хорошую квартиру с небольшой оплатой, и я переехала туда вместе с детьми.
Уилл периодически нас навещал, порой каждые выходные. Вскоре после моего переезда мы с ним даже съездили в Лондон, оставив детей моей сестре. Мы два дня провели в отеле, наконец-то посмотрели «Призрака Оперы», сходили в японский ресторан – официанты явно знали Уилла и здоровались с ним. Когда я спросила, откуда они его знают, он объяснил, что часто обедает здесь. Мне очень понравилось в ресторане – гости там сидели с трех сторон большой кухонной плиты, и шеф готовил блюдо прямо здесь. Шеф весело болтал с Уиллом, и нам обоим это очень понравилось. Еда была превосходная. Чудесный вечер!
Пока мы отсутствовали, Уилл часто звонил Элис. Мне он объяснил, что девушку преследует ее бывший и ей нужно с кем-то поговорить. Она глубоко разочаровалась в работе на ЦРУ – и не без оснований, поскольку там ей пришлось нелегко. Когда через пару месяцев после нашей поездки в Лондон Элис исчезла, это не показалось мне странным. Он же серьезно беспокоился, но потом сказал, что у нее умер дядя и она уехала поддержать мать в этом горе.
Уилл снова привез домой серверы – уж не знаю, где они были. Но поскольку в моей квартире для такого оборудования не было места, а у меня не было желания его размещать, он оставил лишь небольшой сервер электронной почты, а все остальное отправилось на склад.
В октябре 2005 года Нил и его невеста Кэти пригласили нас на ужин. Это был тот редкий случай, когда Уилл сумел пойти вместе со мной. Нилу уже исполнилось сорок шесть лет, он всю жизнь играл в регби и мог перепить любого за столом. Мой брат – отличный человек, который умеет наслаждаться жизнью. Но у него до сих пор не было ни детей, ни женщины, с которой можно было бы разделить радость жизни. Нил решил, что пора узнать моего мужа получше – и проверить его по полной. Уилл вообще не переносил алкоголя. Стоило ему чуть-чуть выпить, и он начинал болтать о том, чего лучше было не говорить. Даже я узнавала много интересного, стоило мне подлить ему побольше.
Я очень нервничала, что Уилл выпьет лишнего и окончательно скомпрометирует себя в глазах моего брата, поэтому мы договорились о стоп-слове – «дядя». Если Уилл начнет говорить лишнее, я произнесу это слово, и он перестанет пить.
Вечер выдался очень приятным и спокойным. Мы чудесно поужинали и отлично поладили. У брата была очень уютная квартира. После ужина мы расположились в гостиной, мужчины выпили еще вина, и Уилл стал рассказывать о своей работе. В какой-то момент я произнесла стоп-слово и откровенно сказала, что ему не стоит так много говорить. Брат влил в него спиртного достаточно, чтобы потопить большой корабль. На столе стояло не меньше шести пустых бутылок красного вина. Учитывая, что я была за рулем, а Кэти выпила пару бокалов, можете себе представить, в каком состоянии были мужчины.
Даже мой брат не помнил всего, о чем говорил, но он вспоминал, что Уилл демонстрировал свои познания в иврите, испанском и японском и рассказывал об ужасах, свидетелем которых он стал в Дженине. Уилл рассказал, как ему удалось выжить в этой резне, как их команда скрывалась от регулярных войск, дожидаясь эвакуации. Он рассказывал о своих заданиях за границей, о том, что он делал для ЦРУ, как его завербовали, как он разочаровался в своей работе. Он говорил даже об убийстве Джона Ф. Кеннеди – сказал, что президента убили особой пулей, покрытой тефлоном, которая была разработана специально для ЦРУ. Гражданские лица не могли получить подобные пули, то есть убийство президента было организовано ЦРУ.
Уилл болтал и болтал. Он явно опьянел. Потом он ушел в туалет и долго не возвращался. Мы пошли посмотреть, что с ним. Оказалось, что ему очень плохо. Он наклонился над унитазом, и его рвало. В туалете он пробыл всю ночь. Мы даже принесли ему туда матрас, потому что рвота не прекращалась. К счастью, Кэти была медсестрой, и она приглядывала за ним, опасаясь алкогольного отравления. Я оставила его у брата, а сама вернулась к детям, чтобы отпустить бебиситтер.
После того вечера Нил окончательно убедился, что Уилл действительно тот, за кого себя выдает. Мой муж прошел импровизированный экзамен, и еще один член моей семьи понял, через что мне пришлось пройти в одиночку в течение пяти лет. Я опасалась, что Уилл пожалеет об этом, но сама почувствовала себя более уверенно. Когда он сам рассказал моему брату о том, что происходит, я могла получить поддержку и понимание, не нарушая кодекса молчания.
Пару дней Уиллу было плохо, но он сказал, что вечер прошел хорошо и он не жалеет о том, что говорил. Он добавил, что доверяет моему брату и его невесте. Если это было мне необходимо, значит, все к лучшему.
14. Карточка «Освобождение из тюрьмы»
Ноябрь 2005
В ноябре 2005 года Уилла арестовали. Он позвонил, чтобы я перезвонила в офис вице-премьера и сказала, что он не сможет выйти на работу. Все в порядке, просто какие-то проблемы с ремонтом «Мерседеса» – там сняли деньги за работу не с той кредитной карты. Ситуация быстро разрешится. Он быстро выйдет на свободу, потому что принадлежит к «миру разведки».
Уилл был совершенно уверен в этом и сохранял хладнокровие. Поэтому я поступила, как он мне велел. Его начальник воспринял это спокойно и сказал, чтобы я не переживала.
В тот же день мне позвонили из полиции с вопросами о «Мерседесе». Меня спрашивали, где машина, поскольку она была оформлена на мое имя. Я объяснила, что мой муж ездил на ней в Англии. Меня поблагодарили, и разговор был окончен. Уилл был в ярости, когда узнал, что я им сказала. И сказал, что подвергла нас риску, но я не понимала почему. Уилл заявил, что полиция – это часть сложной схемы и доверять полицейским нельзя. Я спросила, как тот факт, что он водил мою машину, может подвергнуть нас риску. Он ответил, что теперь всем известно, что я – его жена и нас с детьми можно использовать против него. Я по-прежнему не понимала, в чем проблема. И даже не догадывалась, что это был переломный момент.