Уилл тяжело вздохнул, сказал, что все будет нормально, что он со всем разберется. А потом добавил, что перед рассветом, всегда наступает ночь.
– Это будет непростой путь, – сказал он. – Тебе предстоит решить, во что ты по-настоящему веришь.
Я по-настоящему верила в его работу – ЦРУ, опасность, страх. Но мне хотелось верить Уиллу и знать, что он сможет нас защитить.
За время расследования об аресте Уилла стало известно в офисе вице-премьера. Неудивительно, что контракт с ним разорвали – ведь его обвиняли в мошенничестве. Дохода он лишился. Я снова была предоставлена самой себе. Мне нужно было содержать семью и удовлетворять его ненасытную жажду денег.
15. Последний визит
Январь 2006
Уилл клялся и божился, что вернется к Рождеству, но, как всегда, у него обнаружились более важные дела. Он говорил, что защищает нас и безопасность семьи гораздо важнее любых праздников. Я на его отсутствие не жаловалась, а вот то, что он оплачивает с нашего счета очередную прокатную машину, меня раздражало. Когда он заплатил 750 фунтов за прокат машины, о чем я ничего не знала, счет стал отрицательным. Уилл сказал, что это была ошибка, и он со всем разберется.
Домой он приехал в начале января. Мы отметили Рождество с детьми, открыли подарки – мы приготовили ему множество подарков, он тоже привез несколько мелочей. Наша семья в последний раз собралась вся вместе. Уилл играл со своими детьми и обнимался со своей женой. Он помогал мне убираться и готовить ужин, говорил, что он наконец-то дома, что все изменилось. Совсем скоро он найдет нормальную работу, потому что ему удалось уйти в отставку.
Но впереди нас ждали трудности – причем весьма серьезные. Когда Уилла арестовали, в машине обнаружили электрошокер, а также документы, связанные с его прикрытием. Некоторые из них были связаны с Мишель, и полиция заговорила о двоеженстве. Впрочем, это было нестрашно – документы были фальшивыми, а для предъявления подобного обвинения нужно официальное свидетельство о браке. Такого документа, конечно же, не было, потому что Уилл не женился на Мишель. ЦРУ все решит, но даже если и нет, то по обвинению в двоеженстве, мошенничестве и владении оружием его могут осудить лишь на пару месяцев заключения. Он легко с этим справлялся, воспринимал это как отпуск: наконец-то не придется бежать и прятаться. Уилл продолжал твердить, что это облегчение, потому что теперь совершенно свободен. Дважды судить человека за одно преступление нельзя, и он окажется дома, радуясь, что этот дамоклов меч наконец-то исчез.
Он был совершенно свободен – чуть ли не веселился. Я почувствовала себя увереннее. Будучи сторонником позитивного мышления, надеялась на лучшее. И не хотела, чтобы он оказался в тюрьме. Подобная перспектива приводила меня в ужас, но его совсем не пугала. У него был черный пояс по карате, и заключенных он не боялся. Уилл знал, чего ожидать.
Дома он провел всего пару дней, когда ему позвонили из какой-то компании и пригласили на собеседование на следующий день. У меня опять зародилась надежда, что он сумеет со всем справиться.
Весь вечер мы разговаривали. Я приняла душ, Уилл присоединился ко мне. Мы намыливали друг друга, обнимались под теплой водой. А потом мы сидели на постели, и он сушил мои длинные волосы. Когда мы познакомились, у меня была короткая стрижка. Я отрастила волосы, потому что он говорил, что ему это нравится. Он сидел у меня за спиной и расчесывал мои волосы, умело орудуя феном и щеткой. Это было незабываемое, теплое ощущение.
Это была истинная близость, более интимная, чем секс. Подлинное проявление эмоций. Я никогда не испытывала ничего подобного. Когда волосы мои просохли, мы легли и стали целоваться. Уилл говорил, что любит меня, что я сделала его жизнь настоящей, до нашей встречи он даже не знал, что такое любовь и семья. Потом говорить стали наши тела. Он целовал меня всю, будил во мне неведомые высоты страсти. Это было абсолютное выражение любви: чистой, незамутненной, ничем не сдерживаемой. Он действовал мягко и страстно. Я любила его сильнее, чем когда бы то ни было прежде, любила каждой частичкой тела и души. Я знала, что он любит меня, и не сомневалась в его верности и преданности.
Утром он уехал на собеседование, сказав, что вернется вечером. Тогда я видела своего мужа в последний раз.
Вечером Уилл не вернулся. Хотя он каждый день писал сообщения, звонил и присылал электронные письма, сообщая, что уже едет, он не вернулся. Каждый раз он говорил, что не может сказать, почему не приехал, а я не спрашивала, потому что это лишь усиливало напряженность в наших отношениях. Я считала, что за ним опять следят и он отводит слежку от нашего дома – и спит в машине.
Он сказал, что собеседование прошло успешно и компания готова принять его на работу, но им нужны рекомендации, поэтому передал им мои координаты. Ему необходима эта работа, а чтобы ее получить, нужна моя помощь.
Я очень нервничала из-за возможного звонка, потому что не знала, что сказать.
– А вдруг они будут задавать технические вопросы? Вдруг захотят узнать какие-то детали?
Уилл сказал, что им нужно будет узнать, что он надежный, хороший работник. Что ж, я знала, что он действительно хороший работник – будет хорошим, когда ЦРУ оставит его в покое. Надежный? Если его не будут отвлекать, он будет надежным. И я согласилась.
Он снова заставил меня лгать ради него. Я несколько лет работала в театре и умела говорить уверенно, когда это было необходимо. Но в глубине души я страшно боялась. Мне действительно позвонил его будущий начальник Кристофер. Мы поговорили. Он задавал вопросы, я на них отвечала. Я сказала, что Уилл хорошо справлялся со своей работой – и это действительно была правда. Кристофер спросил, насколько Уилл надежен, я подтвердила и это. Он спросил про главную его слабость. Я рассмеялась и ответила: «Пунктуальность». Я сказала, что иногда эти проблемы стоили Уиллу работы, но тогда в его жизни был очень сложный период, и вряд ли подобное повторится. Я ужасно себя чувствовала оттого, что мне пришлось врать этому человеку. В глубине души мне хотелось предупредить его, но все же я решила продолжить лгать до конца.
Кристофер поблагодарил меня и предложил Уиллу работу.
16. Обвинения
Через пару недель мне позвонил Уилл. Голос его был очень серьезен. По его тону я инстинктивно поняла, что мне лучше сесть.
– Нам нужно поговорить, – сказал он. – Случилось нечто такое, о чем ты должна знать.
Я похолодела.
– Ты знаешь про расследование. Полиция собирается предъявить мне обвинение.
Уилл сказал, что его обвиняют в двоеженстве и незаконном владении оружием – к моему электрошокеру полиция отнеслась серьезнее, чем он предполагал. Я сразу же почувствовала себя виноватой, потому что Уилл пострадал из-за желания обеспечить мою безопасность – ведь принес шокер он именно по этой причине. Еще его обвиняют в мошенничестве, но это всего лишь недоразумение, которое быстро разрешится.
– Но есть еще кое-что, – сказал Уилл. – Десять лет назад я собирал информацию об очень грязном деле. Тот человек находился в тюрьме для сексуальных преступников. Чтобы подобраться к нему, я должен был проникнуть туда, и мне предъявили обвинение – все должно было выглядеть естественно.
– Что ты говоришь? – ахнула я.
Для прикрытия использовали девочку-подростка, которая выдвинула обвинение. Уилл сказал, что он получил пятнадцать месяцев заключения, но нужную информацию получил через семь, и сразу же был освобожден. Все документы были изъяты, но из-за его конфликта с ЦРУ их снова пустили в ход. Поскольку документы вновь появились, Уиллу предъявили обвинение в том, что он не зарегистрировал свой адрес, как положено по закону о сексуальных преступлениях, – такие преступники обязаны регистрироваться в течение десяти лет после освобождения.
Прежде чем я успела что-то ответить, Уилл сказал, что договорился о моей встрече с той девочкой, а она готова мне все рассказать. Сейчас ей уже за двадцать, и он все еще поддерживает с ней контакт. Она сможет доказать, что он говорит правду. Уилл понимал, что для меня это будет тяжело, но знал, что я никогда не поверю в его педофилию. Он предупредил, что полиция свяжется со мной, чтобы убедиться, что я знаю об обвинениях – в частности, в двоеженстве и незарегистрированном адресе.
Уилл просил не задавать вопросов. Полицейский может оказаться не тем, за кого себя выдает, да и другие факторы не исключены. Уилл сказал, что они могут сообщить мне лишь определенные факты, но если я начну задавать вопросы, они вцепятся в меня и вытянут другую информацию. Мишель уже это прошла. Ее дом обыскивали, но она профессионал и знает правила игры. Я должна избавиться от всего, что связано с ней, – от любых документов о переводе на ее счет, от всего, где упоминается ее имя. Полиция будет обыскивать и мою квартиру тоже, и меня могут арестовать, если найдут подтверждение моего соучастия в двоеженстве.
Теперь я была напугана всерьез.
Уилл сказал, что подчинится приговору, но если арестуют меня, то дети попадут в приют и только богу известно, что с ними там случится.
Я уничтожила все, что у меня было: все документы, связанные с депозитом; регистрационные документы на компанию, открытую в 2000 году, где Мишель значилась директором; расписки на тысячи фунтов, переведенные на ее счет. Пропустила документы через шреддер, а потом сожгла и выбросила пепел в чужой мусорный бак. К баку я шла за пару кварталов, озираясь, чтобы за мной не было слежки. Когда полиция мне позвонила, я разыграла изумление, словно не могу поверить в то, что мой муж двоеженец и педофил. Я уже знала, что это неправда, и, как велел мне Уилл, не задавала лишних вопросов. Полицейский сказал мне, что его зовут Питер и он должен сообщить мне неприятные известия. Мой муж был осужден за растление девятилетней девочки, и продолжалось это, пока ей не исполнилось тринадцать. Полицейский убедился, что я знаю, что Уилла обвиняют в двоеженстве, мошенничестве, незаконном владении оружием и отказе от регистрации своего адреса. Я ответила, что Уилл однажды звонил мне, но я была слишком потрясена, чтобы разговаривать. Это было правдой – правда, не по той причине, по какой он подумал.