Если вы захотите узнать что-то еще, я могу поговорить с вами через веб-камеру в воскресенье вечером. Вы увидите меня и будете знать, кто я такая. Серьезно, он отличный парень, и он никогда не делал мне ничего плохого.
Надеюсь, это вам поможет.
Если девушка так пишет, значит, Уилл говорил правду. Впрочем, разговор через камеру не состоялся, Анна написала мне, что она занята.
Теперь доказательства у меня были, но я не могла ни с кем ими поделиться – в том числе, конечно же, и с социальной службой.
Но тюремное заключение мужу все еще грозило. Ему нужно было опровергать различные обвинения – например, обвинение в мошенничестве. Он твердил, что все это недоразумение. Он встречался с важными людьми и говорил мне, что его просили сделать что-то в обмен на «услуги» по снятию обвинений. Уилл сказал, что его адвокат предложил мне обратиться в Службу уголовного преследования с просьбой снять с него обвинение в двоеженстве. Он был уверен, что это поможет. Составил черновик письма и попросил меня отправить его по адресу. Вот это письмо:
Мое имя Мэри Джордан (урожденная Тернер Томсон), и я пишу по поручению Уильяма Джордана, которого арестовали по подозрению в двоеженстве. Он находится в полицейском участке Уитни, Оксфорд, где ему завтра должны предъявить обвинение.
Я считаю, что тот, кто решил обвинить его в этом, должен кое-что знать, чтобы вынести справедливое и разумное решение, которое не повредит никому из заинтересованных сторон больше, чем уже повредила сама перспектива подобного обвинения.
Для меня важно сказать, что, хотя я являюсь пострадавшей стороной, но не чувствую себя «жертвой» в традиционном смысле слова. Хотя я не знала о его семейном положении, пока это не стало известно, справедливо будет заметить, что к моменту совершения этого правонарушения у нас с Уиллом уже сложились тесные отношения. Когда же стало ясно, что у нас будет ребенок, он почувствовал себя обязанным совершить то, что совершил, во имя законности. Хотя он всегда «работал удаленно» от дома (по причинам, которые теперь стали более очевидными…), он всегда был очень любящим и надежным отцом и «мужем» и до сих пор продолжает оказывать финансовую поддержку нашей семье.
Я просила бы учесть, какое влияние это обвинение окажет на наших детей: публичность может пагубно сказаться на них сейчас и в будущем. Уилл не сможет поддерживать их материально, а его осуждение повлияет на их самооценку. Они более не смогут считать себя детьми, которых любят и о которых заботятся оба родителя. Я твердо убеждена, что все это – уже достаточное наказание и любые дальнейшие действия станут наказанием для всех нас, кто не повинен ни в каких правонарушениях.
Я возразила, что не была беременна, когда мы поженились, Эйлид родилась в феврале, задолго до нашей свадьбы, но Уилл сказал, что важен принцип. И тогда я просто сделала то, о чем он меня просил: распечатала письмо и отправила его по факсу.
Мне пришлось снова встретиться с социальным работником, и все повторилось. На этот раз она хотела, чтобы я приняла решение, что делать дальше. Кроме того, она хотела прийти ко мне домой и убедиться, что я хорошая мать.
Я была страшно напугана. И не могла потерять своих детей – их я бы не отдала никому и ни за что. Никогда не понимала тех, для кого муж важнее детей. Если бы передо мной стоял такой выбор, я бы сделала его, не раздумывая.
Уилл сказал мне, что это преследование и что у них нет на это права. Он велел мне встретиться с адвокатом и предложил поговорить с тем, кто помогал ему в прошлом. Адвокат знал, что Уилл работает на разведку. Он договорился о встрече, но за полчаса до назначенного времени позвонил и сказал, что дал мне неверный контакт и это не тот адвокат. Я все равно решила пойти. Я знала, что адвокат должен хранить конфиденциальность, поэтому могла говорить с ним откровенно. Мне нужно было хоть с кем-то поговорить, чтобы меня поняли.
Адвокат оказался жестоким в истинном эмоциональном смысле слова. Впервые за шесть лет я попыталась описать свою ситуацию, но мне было трудно подобрать слова и хоть что-то рассказать. Я перечисляла факты, но не могла вспомнить или озвучить, откуда я это знаю. Мне было физически трудно говорить и описывать свое положение.
Адвокат меня оборвал. Все это он слышал и раньше. Он защищал педофилов и слышал самые разные оправдания – от «Бог велел мне сделать это» до сюжета с «офицером разведки».
– Но я же общалась с другими людьми из его окружения, – беспомощно пробормотала я. – Я знаю их.
– Нет, – отрезал адвокат. – Если он был в тюрьме для сексуальных преступников, то теперь у него множество контактов и людей, которые будут ему помогать. Эти люди помогают друг другу обрабатывать своих жертв – они всегда так работают.
Я уже ничего не понимала, вышла из офиса адвоката, села в машину и зарыдала. Сердце мое было разбито. И не потому, что адвокат был прав, и не потому, что что-то изменилось. Просто мне открылась простая истина.
Я верила Уиллу, но бросила бы его, не раздумывая, чтобы сохранить своих детей. Если мир так считает – если так считает социальный работник и адвокат, – мне придется порвать эти отношения. Я позвонила Уиллу и все ему сказала. Не важно, какова реальная ситуация, адвокат сказал, что социальные службы смогут забрать моих детей, если я сохраню контакты и отношения с ним. Адвокат однозначно сказал, что никаких прав у меня нет. А я не могу позволить, чтобы это случилось.
Я была просто раздавлена. «Они» победили.
Уилл начал спорить, сказал, что я должна подумать. Он говорил, что социальная служба не имеет права забирать детей, что он будет посещать психолога, сделает все, чтобы сохранить семью. Мы с этим справимся.
Я была напугана и расстроена. И просто не могла всего этого переварить. Завтра – 1 апреля 2006 года – выходила замуж моя сестра Изабель, а еще моему сыну исполнялся год.
Мне нужно было подумать о чем-то еще, и я сказала Уиллу, что мне нужна неделя, чтобы все обдумать. Его дело должны были рассматривать 5 апреля. Посмотрим, что из этого выйдет. А потом я приму решение.
Несколько дней я пыталась отвлечься, думала о свадьбе сестры, изо всех сил пыталась скрыть проблемы собственного брака. Свадьба позволила мне подумать о чем-то другом, а не о собственной жизни, провести время с родными и детьми. Но я знала, что очень скоро все может измениться для нас самым драматическим образом. Я пыталась поговорить со своей старшей сестрой Лайзой, которая приехала на свадьбу. Но я просто не могла подобрать слов, чтобы описать ситуацию. В конце концов она начала беспокоиться о моем психическом состоянии.
Свадьба прошла, все замерло. Я ждала суда над Уиллом. Он сказал, что два обвинения с него сняли, но обвинения в двоеженстве и незаконном владении оружием остались. Суд был назначен на 5 апреля 2006 года.
День тянулся невыносимо долго. Я со страхом ждала звонка от его адвоката. Я занималась своими делами, собирала детей на прогулку, пыталась на что-то отвлечься…
И тут зазвонил телефон…
17. Другая миссис Джордан
5 апреля 2006
Мой мир рухнул не от слов «Я – другая миссис Джордан», а от других – «мне он говорил, что агент – вы». Эти слова стали мостиком через пропасть и открыли мне истинную реальность. Я в мгновение ока преодолела невообразимое расстояние: попала в другое измерение, где мой муж не был моим мужем, где мой друг и любовник много лет меня просто использовал, где отец моих детей лгал мне и без раздумий поставил бы меня в ситуацию, когда я могла лишиться детей, – лишь для того, чтобы получить желаемое. Теперь я жила в новом мире и любила врага. Мужчина, которого я знала и любила, в этом мире не существовал.
И все это сделали всего лишь несколько простых слов.
5 апреля я весь день разговаривала с подругой. Со своей лучшей подругой, женщиной замечательной, надежной, логичной и заботливой, у которой была собственная жизнь и свои проблемы. Она знала Уилла и давно подозревала, что все не так, как кажется, хотя уверена в этом не была. И говорила мне об этом несколько лет назад, но при этом утверждала, что «если» он мошенник, то «очень хороший», и если я поверила ему, она меня поддержит. Все время она терпеливо ждала, когда мне откроется истина, была рядом со мной, когда мой поезд сошел с рельсов, и теперь была готова помочь мне собрать осколки. Она была настоящей подругой – предостерегала меня, но смирилась с тем, что я не хочу слушать предостережений. Я любила ее за то, что она не стала меня осуждать.
Подруга не стала ахать и охать, не стала меня жалеть. Она была мне надежной опорой, взяла меня за руку и выслушала – уже не помню, сколько времени я проговорила. Мы разговаривали, но я все время чувствовала, что к моему дому приближается другая женщина, другая жена. И истина вот-вот откроется.
Уилл посылал мне сообщения. Я не отвечала на телефон, и он был в панике. На мое сообщение с вопросом, что было в суде, он ответил, что слушание отложили. Но я должна перевести еще 500 фунтов на счет Мишель. Ситуация осложнилась. Если я выполню его просьбу, обвинения могут быть сняты.
Я проигнорировала его сообщения. Когда он позвонил, чтобы выяснить, почему не выполнила его просьбу, я воспользовалась его трюком и сказала, что не получила его сообщений. Похоже, у меня барахлит телефон.
Около пяти часов приехала Мишель. Я встретила ее у двери, не была готова приглашать ее в свой дом, поэтому мы пошли в соседнее кафе. Там было довольно уютно – имелись отдельные кабинеты, где мы могли поговорить, не опасаясь быть услышанными.
И вот она сидела напротив меня. Другая жена. В глубине души я никак не могла поверить, что это правда.
Мишель была всего на пять лет старше меня и намного ниже. У нее были очень длинные седеющие волосы. Мне показалось, что она не ухаживает за собой, и это нас роднило – лишние килограммы из-за родов или из-за несчастий и одиночества? Я попыталась припомнить, когда перестала ухаживать за собой и думать о внешности. За последние пять лет я набрала двадцать четыре килограмма. Неожиданно для себя я осознала свою внешность и физическую форму.