А пока что жила в состоянии неопределенности. Когда мне приходилось заполнять официальные документы, я не могла поставить галочку ни в одной клеточке – варианты семейного положения мне не подходили: «замужем / отдельное проживание / разведена / вдова / одинока». Лишь однажды я нашла клеточку «иное» – полагаю, двоеженство встречается так редко, что его просто не принимают во внимание.
Летом я позвонила в полицию Оксфорда и все рассказала, но их это не заинтересовало. У них было мое свидетельство о браке, и больше им ничего не было нужно. Они даже не собирались вызывать меня в качестве свидетеля, хотя я рассказала, как Уилл меня контролировал и лишил всех средств, как заставил меня отправить в службу уголовного преследования письмо, но и это полицию не заинтересовало. Они предложили мне поговорить с шотландской полицией, но для расследования в Оксфорде это интереса не представляет.
В августе 2006 года я сама обратилась в службу уголовного преследования, чтобы узнать о судьбе того письма. Мне сообщили, что, поскольку он собирается признать вину в двоеженстве, письмо не имеет значения.
– Какой же приговор его ждет?
Мне ответили, что вряд ли слишком суровый, поскольку «это не считается серьезным преступлением, тем более что большого ущерба причинено не было».
– Не было?! – возмутилась я. – Он женился на мне, лишил меня всех сбережений, держал меня в страхе почти шесть лет и оставил с 56 тысячами фунтов долгов и тремя детьми, которых я должна содержать в одиночку. И это не считается серьезным ущербом?
Наверное, я кричала очень громко, потому что человек на другом конце провода сказал, что мои показания учтут при судебном рассмотрении.
3 сентября 2006 года Уилл написал мне, пытаясь уговорить все же встретиться с ним. Он писал, как сильно любит меня и изо всех сил ищет способы нашего воссоединения.
Хотя я не собиралась с ним встречаться, но превращать его во врага мне тоже не хотелось. Поэтому я спокойно отклонила его предложение.
4 сентября его снова арестовали и предъявили обвинение за отказ от регистрации адреса. На сей раз он остался в тюрьме. Суд был назначен на 23 ноября 2006 года.
Узнав, что Уилл в тюрьме, я наконец пошла в полицию сама и заявила о мошенничестве. Но я очень нервничала, так как электрошокер был незаконным оружием, а ведь какое-то время он находился в моем доме. Уилл велел мне молчать об этом, потому что иначе меня могут обвинить в незаконном владении оружием. Но я решила пойти ва-банк и полностью очиститься. Я не хотела, чтобы это по-прежнему висело надо мной.
Первый полицейский, с которым я разговаривала, принял меня за сумасшедшую и ничего не сделал. Когда перезвонила во второй раз, он хотя бы выслушал меня и в ходе разговора понял серьезность моих намерений. Он извинился за прежнее поведение и сразу же отправился ко мне. Он прибыл через пятнадцать минут. Я рассказывала, а он пил воду, будучи не в силах поверить собственным ушам. Я спросила про шокер – будут ли у меня проблемы, раз он какое-то время находился в моем доме. Полицейский ответил, что я ни в чем не виновата, ведь оружие принес Уилл. Он спросил, выносила ли я шокер из дома. Я снова ответила отрицательно: он забрал шокер, когда мы съезжали. Полицейский меня успокоил – это однозначно было имущество Уилла.
Он никогда не сталкивался ни с чем подобным. Поначалу даже подумал, что никакого преступления совершено не было: лгать жене, чтобы вытянуть у нее деньги, это не уголовное преступление. Но постепенно масштаб действий Уилла стал ему ясен. Он решил привлечь отдел по борьбе с мошенничеством шотландской полиции, поскольку женитьба на мне была частью плана Уилла по лишению меня моих скромных средств. Дело открыли, и им стал заниматься другой офицер. Он девятнадцать лет занимался делами о мошенничестве в налоговой сфере и привык работать с кредитными картами. И надеялся, что мы добьемся осуждения, опираясь на факт того, что меня просили переводить крупные суммы. Такие переводы всегда оставляют следы, потому что банк хранит документы, которые я подписывала, размещая депозиты в наличных. Эти бумаги и электронные письма, которые доказывали, что запрошенные Уиллом суммы совпадали с суммами, снятыми с моего счета, могли стать веской уликой в уголовном деле. Офицер представил свою точку зрения в отделе по борьбе с мошенничеством, но ему сказали, что, поскольку деньги были переведены не на счет Уилла, а на счет третьих лиц, может возникнуть «обоснованное сомнение» в том, что он собирался обмануть меня. Подобные доказательства для уголовного суда не годятся.
В этот момент я сдалась. Полиция сочла мое дело слишком трудно доказуемым, но мне посоветовали обратиться в гражданский суд. Но какой в этом смысл? Меня включат в список кредиторов Уилла. Он попытается вытянуть эти деньги из другой жертвы, а я не хотела в этом участвовать.
В ноябре 2006 года, за неделю до суда, мне сообщили, что служба уголовного преследования решила получить от меня заявление потерпевшей. Оно включается в материалы обвинения и позволяет потерпевшим разъяснить, какое влияние преступление оказало на их жизнь – особенно если обвиняемый готов признать вину. Наконец-то я получила возможность высказаться. Судья узнает, что сделал Уилл. Я была рада, но совсем измучена.
Написала заявление и передала его в шотландскую полицию.
Заявление потерпевшей – Мэри Тернер Томсон, подано Мэри Тернер Томсон, второй женой ДЖОРДАНА, проживающей в Эдинбурге.
До встречи с Уиллом Джорданом я была матерью-одиночкой и воспитывала годовалую дочь. У меня был собственный дом с двумя спальнями и видом на море в Портобелло в Эдинбурге. Я выплачивала ипотеку на десять лет. У меня была постоянная работа – работала тренером и консультантом по маркетингу, зарабатывая около 30 тысяч фунтов в год. Я была уверенной в себе, счастливой и самостоятельной женщиной, вела мотивационные курсы для бизнесменов и школьников. Я верила, что все люди добры и хороши, и даже не догадывалась о существовании психопатов.
Уилл Джордан связался со мной через сайт знакомств в ноябре 2000 года. Вскоре после начала наших отношений Уилл Джордан уверил меня в том, что он – офицер разведки и работает на ЦРУ, занимаясь проблемами палестино-израильских отношений (теперь мне известно, что доказательства этого были сфабрикованы). Он часто путешествовал и долгое время отсутствовал дома. Убедив меня в своем бесплодии, бросил меня на третьем месяце беременности и появился вновь, когда нашей дочери было три месяца (он отсутствовал с июля 2001 по май 2002 года). Все это время я не получала от него никаких средств, к тому же еще опасалась за его жизнь, поскольку он говорил, что находится в городе Дженин на палестинских территориях. Теперь я знаю, что он находился всего в пятнадцати милях от меня – он жил в городе Галлен с другой женой (у нее уже было четверо детей и только что родился пятый) и няней (у которой от него тоже родился ребенок).
Я вышла замуж за Уилла Джордана 26 октября 2002 года в регистрационном зале на Виктория-стрит, когда нашему первому ребенку было восемь месяцев. Уилл сказал, что хочет уйти из ЦРУ и вести «нормальную жизнь». Но для этого, как он уточнил, нужны были деньги. Он начал заниматься бизнесом, сделал меня номинальным директором своей фирмы и стал подрядчиком в области информационных технологий. Необходимые ему деньги проводились через компанию. Уилл также просил меня оформить кредитные карты, что я и сделала. Он говорил, что у него есть контакты с фирмами по прокату машин, кинотеатрами и риелторами, которые смогут переводить необходимые ему средства. Так мне не придется раскрывать его имя. Кредитные карты были выпущены в 2005 году. Использованный Уиллом Джорданом кредит привел к образованию у меня задолженности в размере около 56 тысяч фунтов. Сейчас я ожидаю банкротства, поскольку должна дождаться, когда один из кредиторов подаст на меня в суд. Тогда я смогу объявить себя банкротом в Шотландии.
Уилл заставил меня жить в постоянном страхе перед похищением и пытками со стороны «сомнительных личностей» или других агентов. Он принес мне электрошокер и научил им пользоваться, а когда в марте 2005 года мне пришлось вернуться к родителям, забрал его. Я подозреваю, что это был тот самый электрошокер, который обнаружили в его «Мерседесе» (также оформленном на мое имя). Мне пришлось переехать к родителям, когда я была во второй раз беременна от Уилла Джордана и у меня не было денег, чтобы кормить собственных детей.
Он склонил меня к продаже собственной квартиры, потому что ему нужны были 100 тысяч фунтов, чтобы окончательно уйти из ЦРУ. Позже ему понадобились деньги, чтобы защитить себя и нас от сфабрикованных угроз и опасных личностей, которые обнаружили его перемещения и стали использовать полученную информацию, чтобы вымогать из него деньги. Учитывая кредитные карты, Уилл получил от меня чуть меньше 200 тысяч фунтов. Когда у меня ничего не осталось, а деньги ему все еще были нужны, я продала полис страхования жизни – последнее, что у меня оставалось и предназначалось детям. А потом он заставил меня занимать деньги у родных, что я и сделала – однажды я заняла 2000 фунтов у брата. Это произошло в Рождественский сочельник 2004 года. Деньги понадобились Уиллу, чтобы избежать «тяжелых последствий».
Об обвинениях против Уилла Джордана я узнала в январе 2006 года, но Уилл убедил меня, что другая «жена» – это всего лишь прикрытие операций ЦРУ, а мошенничество – простая ошибка. Он сказал, что обвинение в «отказе от регистрации своего адреса» будет снято, так как оно связано с заданием, которое он выполнял для ЦРУ – собирал информацию о некоем преступнике, находившемся в тюрьме для сексуальных преступников. Против Уилла выдвинули ложное обвинение, чтобы он проник в ту же тюрьму. Муж даже организовал мне разговор с «жертвой» его преступления. Девушка подтвердила, что Уилл Джордан был офицером разведки, а обвинение против него сфабриковано (сегодня я знаю, что она тоже находилась под его контролем). Он написал для меня письмо, которое я отправила в службу уголовного преследования в марте 2006 года с моей подписью.