Комиссаров, тяжелораненых, безнадежных и тех, с чьим выздоровлением не могли справиться обычные лекари, стаскивали сюда прямо во время битвы с гномами, когда, после потери командного центра, столица провинции, ставшая впоследствии стольным градом султаната, осталась одна, без связи и подкреплений.
Они всё ещё надеялись, что маги смогут прорвать осаду. Нужно было всего парочку мастеров-целителей, стазис позволял даже находящихся на пороге смерти держать сколь угодно долго, дожидаясь квалифицированной помощи, но подмога так и не пришла. Южные провинции были потеряны окончательно, а северные, едва удерживали в лучшем случае половину прежних территорий.
А затем, когда остатки оборонявшихся поняли, что надежды нет, и гномы вовсю хозайничающие на поверхности, вот вот ворвутся и сюда, то среди укрывшихся в подземелье горожан нашелся один тайно практикующий некромант, что провел ритуал поднятия нежити, полностью отключив саркофаги и превратив в немёртвых всех находящихся там людей.
Судьба того некроманта была безымянному комиссару неизвестна, но что произошло после их поднятия, он мне показал. И не скажу, что зрелище было из приятных. Последнее что вложил темный маг в нежить, был приказ убивать любых встреченных живых и первыми под раздачу попали сами выжившие горожане. Воспоминания о творящемся хаосе я постарался тотчас забыть, но буквально весь пол и стены здесь, почти до потолка были залиты кровью и останками разорванных на кусочки тел. А когда вниз сунулись гномы, то нежить принялась с той же яростью рвать и их, пока, наконец, в подземельях не осталось никого кроме трупов, оживших и не очень.
Правда некромант не учел одного, у всех отправленных в стазис комиссаров были действующие кольца и магические, впитавшие память своих носителей доспехи. В горячке сражения раздевать их никто и не подумал. И поэтому, в отличии от прочих поднятых из стазиса людей, оставшихся лишь с одним базовым инстинктом — ненавистью к живым, комиссары то, что с некоторой натяжкой можно назвать личностью, сохранили.
Нет, гномов они рвали как бы не яростней прочих, прекрасно помня напавшего на провинцию врага, но потом, когда те отступили на поверхность, в отличии от остальной нежити, комиссары наверх не полезли, хладнокровно и рационально оценив свои шансы. Некоторое время гномы сдерживали поток безмозглой нежити, что пыталась прорваться в город вслед за ними, но затем, спустя несколько месяцев, кто-то заложил мощные обереги и проход был перекрыт уже окончательно.
Между собой мёртвые комиссары, как я их стал называть, контакт через магию колец тоже смогли наладить, а затем, после нескольких лет нахождения в полностью запечатанном магией подземелье, они перебили всю оставшуюся нежить, чтобы не дать той со временем усилиться и переродиться во что-то более опасное, тем более, что большинство немёртвых было когда-то сильными магами и спустя пару тройку десятилетий, могли стать личами. Даже после смерти комиссары следовали своему долгу.
Надолго впав после этого в нечто подобное сну, просыпались они от этой своеобразной спячки лишь когда их покой тревожили случайно или намеренно забредшие существа.
Судя по воспоминаниям, это были не только люди и гномы. Череда мелькавших картинок открывала мне лица эльфов, обеих мастей и даже вампиров, пару раз пытавшихся организовать в таком интересном подземелье своё тайное гнездо.
А потом пришли мы.
И внезапно я почувствовал в стоявшей напротив нежити такую глухую и беспросветную тоску, что вздрогнув, и вновь обведя взглядом шеренгу молчаливых доспехов, мысленно пообещал, что обязательно вытащу их отсюда. А затем, сосредоточившись и закрыв для верности глаза, принялся подымать в памяти образ крепости. Показал им мою встречу с комендантом.
На известие о том, что больше никого не осталось кроме пятерки призрачных личностных матриц, мертвецы почти никак не прореагировали, только сильнее стало ощущение безысходности идущее от моего контактёра. Но следом пошли образы Салиса и гномьей твердыни, а затем взрыв в ночи и разрушенная гора истекающая жирным чёрным дымом.
Враг уничтожен, врага больше нет, транслировал я им, так ясно как только мог. Всё-таки общаться мы могли лишь образами в голове.
А затем, снова возвращение в крепость, присвоение мне ранга старшего комиссара и передача власти. Последним, стараясь отобразить картинку как можно чётче, я показал себя сидящим в кресле командующего крепостью.
Выдохнул, чувствуя как по лбу текут маленькие капельки пота, слабо улыбнулся, глядя на мертвого комиссара. А тот, отпустив мою ладонь, сделал шаг назад, и внезапно, с, заставившим невольно поморщиться, скрипом, опустился передо мной на колено, склоняя покрытую шлемом голову.
А вслед за ним, также синхронно опустились и все остальные.
— Командир, — прошептал сзади Калим, — чего это они?
Ну да, они-то, посмотрел я на с опаской взирающих на происходящее моих подчинённых, не видели наш мыслеобмен. Вкратце, опуская лишние подробности, обрисовал им происходящее.
— Так это что, они тебя понимают? — поразился мужчина.
— Как видишь, — негромко ответил я, а два десятка моих мёртвых собратьев, также как опустились, слитно встали обратно.
Снова коснулся кольцом кольца, постаравшись объяснить, что мне нужно, дождался ответных мыслеобразов, показывающих дорогу к выходу в город, а затем, подчиняясь какому-то наитию, спросил, также мысленно, чего они хотят. И почти не удивился, когда понял, что их общее желание — слиться с новым живым носителем. Всё-таки они не были полноценными личностями, они не были призваны заменять собою личность носителя, только дополнять её своей памятью и навыками. Иссушенное тело было для них своего рода тюрьмой, клеткой, заставляя испытывать то, что живой человек назвал бы моральными страданиями.
— Потерпите немного, братья, — произнес я, — чувствуя их невысказанную боль, почти как свою собственную. — Потерпите, я помогу вам. Но сначала помогите мне.
И в первую очередь надо было найти эти обереги, что не давали нежити выбраться наружу. Потому что с двумя десятками неживых комиссаров, владеющих магией колец, вопрос вызволения Ниике был уже делом техники.
Глава 21
— Бежим, бежим! — подстегивал я Калима с Алладиной, то и дело оглядываясь назад и попеременно чертыхаясь. Несясь по торговым рядам, приходилось расталкивать бродящий по улицам народ, снося и перескакивая через тележки со всяким барахлом. Где-то позади нас слышались злобные выкрики всё увеличивающейся толпы стражников, что никак не хотели от нас отстать. Благо здесь, на здоровенном восточного типа базаре, занимавшем целый квартал в Тардане, им пришлось притормозить, и медленно но верно расстояние между нами стало увеличиваться.
— Сюда, — тяжело дыша и хватая ртом воздух выпалила Алладина и схватив чуть не проскочившего мимо Калима за руку, втянула в узкий проулок, затесавшийся меж двух торговых прилавков. Судя по всему, незаметным он был не просто так, его весьма качественно закрывала натянутая меж прилавков цветастая ткань.
На мой немой вопрос, девушка, перейдя на шаг, негромко ответила, — Воровская тропа. Мы частенько пользовались, когда ещё жили здесь.
— А торговцы страже не скажут? — намекнул я на свидетелей нашего манёвра.
— Не скажут, — уверенно ответила она, — этим путем ходят только воры из гильдии, а с ней ссориться никто не будет, иначе или лавка сгорит, или дом обнесут.
— Ну ладно, — я чутка выдохнул и в который раз проклял патруль, которому мы, как назло, в самый ответственный момент попались на глаза. Как раз, когда ломали массивную кладку у склепа, где были, по заверению Алладины и вмурованы сдерживающие нежить обереги.
Вообще конечно, она не соврала, место выхода из подземелья и вправду не охранялось. Единственная, старая, едва держащаяся на проржавевших металлических петлях дверь развалилась буквально от одного касания. Ух как я взбодрился, когда она с скрипом и скрежетом вывалилась наружу, ожидая что сейчас на подобный шум сбежиться полгорода, но повезло. Дверь вела не прямо на улицу, а выводила внутрь какого-то старинного склепа прямоугольной формы. Проём в дальней стене ярко, до рези в глазах, сиял солнечным светом и в луче, пробивавшемся внутрь, ярко сверкала поднятая падением двери многолетняя пыль.
— Старое кладбище, — пояснила девушка, — давно никого не хоронят, но куча склепов принадлежит знати, поэтому не сносят. А то давно бы уже сравняли и застроили.
— Точно стражи нет? — нахмурился я.
Но та только отрицательно покачала головой, — Половина защищена магией, а остальные заброшены. Так что страже интереса никакого.
Когда мы, привыкнув к яркому солнцу, аккуратно выглянули наружу, то действительно никого не увидели, только разбросанные в несколько хаотичном порядке разновеликие склепы, да дорожки из истершегося и потрескавшегося камня. В стороне за склепами виднелась невысокая, сложенная из камня ограда и прямоугольники двух-трех этажных домов с темнеющими провалами окон и ни единой живой души. Идеально.
Вернувшись обратно, я поинтересовался, у Алладины, как нашего главного эксперта по Тардану, — Может дождемся ночи?
Но та нахмурилась и возразила, — Не стоит. На ночь сюда возвращается много попрошаек. Кто-то точно сдаст нас страже за пару монет. Это сейчас они все в городе, на промысле. Лучше времени не найти.
И как раз тогда, когда мы, забрав внизу парочку молотов и топоров, неплохо сохранившихся в сухом воздухе подземелья, принялись ломать старые камни, нас и заметил какого-то рожна забывший возле кладбища патруль.
Вот поэтому сейчас приходилось пробираться по узкому, едва шириной в метр проулку, спрятавшемуся между глухих стен стоявших впритык друг к другу зданий, уводящему нас всё дальше от базара.
Остановившись, чтобы перевести дух, я заодно собрал военный совет.
— Итак, — убедившись, что в глухих стенах поднимавшихся на пяти-шести метровую высоту, окон, чтобы нас подслушать, нет, я начал обрисовывать диспозицию, — попытка вручную разломать склеп сорвалась. Даже если стража особо не заинтересуется, зачем и для чего мы это делали, то всё равно может нас остаться караулить, тем более ночью там будет куча посторонних глаз. Поэтому, надо понять, что делать дальше. Ваши предложения?