-- Кто бы говорил!!.. -- вспыхнула, попадья, загоревшись злобой.
О. Евгений замахал на нее руками.
-- Ну, ну!.. -- сказал он: опять ругаться!.. Утиши гнев свой!.. Ревекка!.. Слушай-ка лучше дальше мою историю... Выйду это я ночью и слушаю... Звезды горят, тишина... тьма!.. Только это полночь настанет и пойдет потеха... На разные голоса, кто во что горазд: кто в дудочку, кто в сопелочку!.. Кто тенорком, кто фальцетом, кто фистулой. Иной хрипом кричит, словно простудился, другой как будто в свистульку нажаривает, а третий как по скрипке смычком без канифоли проводит... Такая разноголосица, такой крик... на каждом дворе, и близко, и далеко, и рядом и на конце села... Вот, братец ты мой, -- в самый разгар этого хора и хватит, доложу я тебе, -- да-а-с!!. Не поверишь, -- на контрабасе такой ноты не выведешь, какую он, бестия, заведет!.. Заведет, заведет, важно так, не торопясь, -- да на конце октавой, словно горохом, и рассыпет... Ку-у-р-р-ре... ку-уу!..
У матушки ребенок проснулся и закричал...
О. Евгений даже раскраснелся.
-- Не поверишь?.. -- говорил он в волнении: -- как хватит он это на конце-то... с треском, -- с раскатом, -- так, ей-Богу, дух займется от удовольствия... Остальные-то петушки так и все и смолкнут, словно и они почувствуют, -- какой это петушиный талант среди них находится!!.. Да что талант... Ге-ний!!! А там опять заведут, кто во что горазд... И только распоются, только разойдутся, -- он в самый разгар и хва-тит... отдаст!.. И рас-сы-пет!! Ах, чтобы ему пусто было... Что это за петух был, что золото... Не поверишь, -- до сих пор мне его, как сына родного, жалко!..
-- Что же с ним случилось?..
-- Ты слушай!.. Стою это я во тьме ночной, -- услаждаясь... И слышу: на дьяконовом крыльце тоже кто-то прислушивается и вздыхает... -- "Дьякон! -- говорю: -- ты?" -- "Я"! -- отвечает. -- "Что ты делаешь?.." -- "Умираю"! Да так это грустно говорит... Влюблен он был в петуха пуще своей дьяконицы. Тосковал по нем!.. Все хозяину присватывался, чтобы продал.
-- Не твой разве петух? -- спросил о. Флавиан, вставая, чтобы зажечь лампу, потому что комната наполнилась ночным мраком.
-- То-то и есть!.. -- вскричал о. Евгений: -- не мой!.. Принадлежал он казаку одному, -- раскольнику, -- закоренелому старообрядцу, -- киржаку... Большой любитель птицы был этот киржак и петуха своего откуда-то из степи верст за тысячу привез... Гордился этим петухом, -- архиереем его звал... Присватывались мы с дьяконом к петуху, -- то тот, то другой, -- и под лад киржак не дается... -- "Тысячу рублев, говорит не возьму". Упорный киржак!.. Мне смерть, как хотелось этого петуха приручить, а дьякон так прямо тосковал по нем, потому что был куровод большой руки: -- даже какую-то новую породу выдумал, -- бесхвостых куриц развел. -- Курица, как курица, а хвоста нет, даже смотреть совестно!.. Так вот раз и вышла, друг, история!.. Убежала у киржака дочь самоходкой за православного, -- к богатому человеку в семью, -- "на своды", -- как это у нас в Ч-м уезде называется... Приходит киржак ко мне...
-- Постой!.. -- сказал о. Флавиан: -- выпьем!.. Душа пересохла...
III.
-- Вы-пьем!.. -- мотнул даже головой от удовольствия о. Евгений, и тотчас затянул густой октавой:
В чем суть любой науки, --
И смысел жизни в чем?
Во-зьмем графинчик в ру-ки,
Да... р-рю-мочку нальем!!.
-- Не забыл еще семинарии-то!.. -- смеялся о. Флавиан: -- поэт!!! Помню, бывало все стихи писал в семинарском журнале... Кто чего, а Беневоленский -- стихи!,. Хе-хе... Поэт!.. Гораций!..
-- Прошла пора!.. -- вздохнул почему-то о. Евгений: -- помню, я в то время стихи на праздник Богоявления написал и преосвященному снес, а тот их в Епархиальных Ведомостях приказал напечатать... Эх, была пора... Молодость... Ну, да все это быльем поросло!.. Давай-ка хватим по чарочке!.. По манерочке!.. Что бы душу обожгло!.. И в писании сказано: -- "аще уныет плоть твоя, -- выпей настоечки и закуси сельдью"!..
-- Хе-хе!.. В каком же это писании-то?..
-- Разумеется, -- в турецком, -- коего в семинариях не проходят, а в жизни, на практике изучают... Слыхал про кровь Сатаны?.. Вот она... Вот... В сем зловредном стеклярусе и с петушком на дне!.. Ну-ка, плюнь на нее!.. Ага!.. Вот и не плюнешь!.. Ибо, -- что там не толкуй, -- а крепко человецы одиннадцатую заповедь помнят: -- "пей, -- сколько влезет, -- только не попадайся"!.. "Матушка!.. За твое здоровье!..
-- Кушайте, батюшка!.. Да насчет петуха-то доскажите... Инте-ресно!..
-- Ладно!.. На чем я остановился?..
-- Киржак пришел...
-- Вот!.. Пришел и говорит: -- "Отец!.. Отродясь я вашего духовного порога не переступал, -- пришлось!.. Принимай в гости!!." Я, конечно, сейчас -- самоварчик, за стол его сажаю, -- сам знаешь: -- раскольник прихожанин -- тот же гость!.. Славный старичок-то, древний, -- борода, как у Авраама...
-- "Ты, говорит, -- отец, о чае не заботься, потому отроду я этого зелья не пивал, -- да и пить из твоей посудины не стану... говорю прямо... не серчай!.. А пришел, говорит, -- я к тебе по делу, -- на счет дочери..." -- "Что такое"?.. -- говорю. -- "Повенчай ее с Яковом"... Признаться, я даже рот разинул: этакой кондовый кулугур дочь в церкви повенчать просит... -- "Дедушка Андрей!.. -- говорю: -- да ты в уме"?.. -- "В уме, -- говорит: и знаю что великий грех творю перед лицем Господним, -- да ничего не поделаешь"...
-- Ведь ее, говорю: -- дочь-то твою к православию присоединять придется, -- иначе венчать нельзя"!.. -- "Присоединяй, говорит: -- коли нужно, -- для формы и это сделай, -- все одно потом она своего обряда держаться будет... Лишь бы повенчать... Чтобы крепость в браке была!.. А то нет хуже того сраму, -- коли дочь мою да спустя какое время как распутку прогонят... Не могу того снести, лучше на грех пойду!.. Уж коли ушла она к Якову -- повенчай их!.." Пошел у нас разговор шире да дале. Поторговались-таки с ним, как цыгане на ярмарке... Скупу-ший старичишка!.. Я ему рублик спущу, он мне полтинничек надбавит... Напоследок же и говорю: "ну, дедушка Андрей, -- я для тебя уваженье делаю, уважь и ты мне: -- отдай петуха!.." Зачесал в затылке... -- Эх, -- говорит: вот уж это мне тяжелее, чем дочь к православным отдавать... Да где наше не пропадало... бери"!.. И стал петух -- мой!..
-- Целая история!.. -- сказал о. Флавиан.
-- С географией!.. Вот, как узнал про то дьякон, и завоевал!.. Ходить перестал ко мне, -- не кланяется, только раз в церкви и говорит: -- "вы, батюшка, позабыли, кому курица при обыске полагается"?.. Я смеюсь... -- А ты, -- говорю, -- дьякон, забыл, -- к кому изначала с курицей за благословением перед начатием дела приходят?.. Что сначала-то, -- обыск или благословенье"?.. -- Я, -- говорит дьякон, -- зна-ю!.. Только, говорит, и вы кое-что скоро узнате"!!.. И действительно... Такой он доносище нацарапал, что и левой ногой не переступить!..
-- Экий гвоздь!.. -- сказал о. Флавиан, наливая рюмки...
-- Гво-здь!.. Заноза... Занозил он мне, что и пластырем не вытянешь... Вызывает меня в скорости о. благочинный... Приезжаю... Ты ведь нашего-то благочинного знаешь?.. Седенький, маленький, голова трясется, нос пуговкой... Ордена во всю грудь... Заслуженный... Полковым был... Севастопольский... За повенчание офицера... того... шесть месяцев.
-- Святовратов?..
-- О-н!!. Говорит мне: -- "Рабе!.." У него, знаешь, привычка такая... "Рабе Евгение!.. Скажи по совести: кто кого?.. Драка была или так только по словесности?.. Я, знаешь, смутился... Стою, смотрю и не понимаю... А он: -- "Можешь ты мне объяснить, о чем дьякон на тебя донос написал?.." У меня даже в горле запершило и слезу вышибло...
-- "Ни сном, ни духом, говорю, ваше высокоблагословение, -- о сем понятия не имею, ибо невинен, как новорожденный младенец...
Тут и вынес он мне вот этот самый документ... "Мне, говорит, предписано дознание провести..." читай... вот!..
О. Евгений достал бумагу и подал о. Флавиану.
Тот отыскал очки, подвинулся ближе к лампе и стал читать...
Его Преосвященству, Преосвященнейшему Епископу... и т. д.
Дьякона Вознесенской церкви Софийского прихода Иоанна нижайшее прошение.
Прибегая к святительским стопам Вашего Преосвященства, нижайший послушник Ваш, смиренно умоляю об архипастырской революции. Угнетаем зело от пастыря нашего Софиевского прихода, Вознесенской церкви, -- и к тому же пастырь сей утесняет, злоупотребляя властию над нижайшим послушником, -- ибо младенец Копылов недавно скончался, не придя в православное единение со святою Апостольскою церковью, ибо он в карты играл и не пошел... Также и крестьянин Худой умре без напутствия и, христиански будучи погребен, раб того недостойный, ибо пастырь, упиваясь безмерно, лишает к тому же и дохода!.. Противно апостольским правилам держит руку глаголемому старообрядцу, сиречь киржаку, мзды ради, к чему есть свидетели, и даже под присягою, -- ибо притесняет, а я того не заслужил, к тому же служу в церкви Христовой добронравно, что отмечено и у о. благочинного в "Клировых Ведомостях" в графе "О духовных и их семействах..." И пел я в хоре... Посему, всепокорнейше прошу, Владыко, святительской защиты и к тому же следствия...
Нижайший послушник вашего преосвященства диакон И. Попловин...
-- Нравится?.. -- сказал о. Евгений...
-- Лукаво зело!.. Настрочила стрела полицейская... А правда есть?..
О. Евгений почесал затылок...
-- Не скрою души моея тайн пред тобою, богомудре!.. -- засмеялся он... -- Действительно, Худой-то помер как раз, когда я...
Он мигнул на графин...
-- Без словес был... сиречь в бесчувствии... Понимаешь?
-- Как не понять...
-- Младенцы тоже... Знаешь этот народ...
-- Знаком немножко...
-- Злокозненный!.. И часу погодить не хочет, не разбирает того, что у человека в голове может быть турецкие полки ходят да в барабаны бьют... Очнешься немножко... -- Был младенец?.. -- "Был, говорят, да волею Божиею того..." Эх!.. Под кого из нашего брата подкопаться нельзя... Не святые ведь... С кровию, с плотию... И к тому же с жаждой...