скали тебя. Искали, и в результате им это удалось, — Эмир подносит руку к моему лицу, невесомо касается щеки, но в ту же секунду одёргивает себя. — Ты — копия Мерьям, но как бы ты ни была похожа на неё, ты — не она. Тебе никогда не стать ею.
Не знаю что было бы сложнее: принять сказанное или не поверить ни единому слову. Мне хочется верить, но что-то меня останавливает. Меня не покидает ощущение, что это очередной тактический ход: придумать слезливую историю, чтобы я вошла в положение. Но с другой стороны, разве можно придумать такое? Разве можно испытывать боль и произносить слова, доставляющие только страдания, если всё это ничто иное, как выдумка?
О, можно ещё как! Достаточно носить фамилию Элмас!
— Вот это да! — после длительной паузы я выхожу из эмоциональной комы. — Да по вам по всем точно дурдом плачет!
— Ничего другого я и не ожидал услышать от тебя.
— Думала, что это я схожу с ума, но нет. В этом доме полно сумасшедших, и среди них точно меня нет! — я хватаю Эмира за грудки и трясу, хочу, чтобы он опомнился наконец. — Они же манипулируют тобою, как маленьким ребёнком! Ты же, наверняка, знал, что они не остановятся, пока не найдут копию Мерьям!? Тогда какого чёрта ты не пресёк это? Дал бы им того, что они хотят! Неужели нельзя было прогнуться и найти себе девушку в своих кругах, чтобы не задействовать того, кому это не нужно! Чтобы не приносить никого в жертву?!
Стиснув зубы, он резко скидывает с себя мои руки. Поднимается с постели, становится у двери и твёрдо произносит:
— Повторюсь, моё слово здесь ничего не стоит! Если Каплан решил однажды, то он пойдёт на любые жертвы! Ценой греха, но сделает по-своему! Смирись уже. От тебя многого не требуется. Родишь от меня сына, и вернёшься домой!
От такого объёма информации у меня начинается очередной приступ истерики, только на сей раз меня разрывает дикий смех. Я не могу остановиться, слёзы брызжут, живот уже болит, а Эмиру только и остаётся, что играть своими желваками и наблюдать из-за плеча за моим безумием, за тем, как я потешаюсь над ним.
Над всеми, кто обитает в этом доме!
— Извини, твоя душещипательная история, определённо, берёт за живое! Возможно, я даже согласилась бы помочь тебе во имя своей свободы и если бы была полной дурой, но у тебя ничего не выйдет, — сквозь смех проговариваю. — Я не могу иметь детей. Я бесполезная женщина в этом отношении!
— А это мы ещё проверим! — с угрозой заявляет и уходит, оставив после себя сквозняк не только в комнате, но и в душе моей.
15. Из убежища в террариум
А это мы ещё проверим…
Уж не знаю как Эмир собрался проверять мою репродуктивную способность. Слабо верится в то, что они готовы обратиться к специалистам для того, чтобы как-то попытаться искусственно меня оплодотворить.
Пожалуй, в данном случае остаётся только традиционный метод размножения.
Это и пугает меня больше всего. Я не готова спать с этим мужчиной.
Безусловно, если убрать за рамки всё, что со мной происходит, если на время забыть, что мой законный муж заживо сгниёт в тайской тюрьме, если представить, что я очутилась в другой реальности, то на Эмира можно посмотреть с совершенно другой стороны.
Внешне он очень привлекательный мужчина. Наверняка, ему подвластно очаровать любую женщину, не прилагая к этому должных усилий.
Когда он прикасается ко мне, я не испытываю отвращения, а в те моменты, когда он смотрит на меня завораживающей бездной своих глаз, то я могу ощутить забытое чувство порхающих бабочек в животе, но ровно до тех пор, пока действительность не шарахает мне по мозгам, напомнив тем самым, что эти глаза не могут возродить бабочек. Скорее, я путаю их с жалящими нутро пчёлами.
Все эти сумбурные мысли приходят ко мне, пока я принимаю ванну.
Вода уже успела остыть, пена давно осела, кожа вся сморщилась, а выходить мне не хочется совсем. Ванная комната стала моим временным убежищем от реальности.
Убираю подушку из-под головы, набираю в лёгкие воздуха, задерживаю дыхание и сползаю вниз, очутившись полностью под водой. Открываю глаза, пузырьки вьются вокруг меня в хаотичном танце.
Двадцать, двадцать одна, двадцать две…
Сколько секунд я смогу продержаться, пока лёгкие мои не начнут наполняться водой?
Сорок четыре, сорок пять, сорок шесть…
Здесь под водой проще. Забвение, спокойствие…
Только замедляющийся стук собственного сердца приятно ласкает слух. Мелодия моего тела, которое больше мне не принадлежит.
Затем к этой мелодии добавляются странные звуки, доносящиеся откуда-то из-за стены. Я стараюсь не реагировать на них, чтобы не сбиться со счёта.
Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, но к минуте я так и не смогла подобраться, поскольку меня буквально выталкивает из воды страшная сила.
— Ты что творишь? — голос Эмира взволнованный, напряжённый. Он держит меня на руках, бережно прижимает к себе. Беспорядочно бегая по моему лицу суженными зрачками, он аккуратно убирает прилипшие к лицу волосы. — С ума сошла что ли?
Страшная сила и была Эмиром.
Хлопая склеившимися от воды ресницами и жадно глотая ртом воздух, я верчу головой, осматриваю ванную комнату.
На кафельном полу валяется ручка, деревянные щепки, замок с корнями вырван, а по середине на двери отпечатался чёткий след от его ботинка.
— Я… я… это не то, что ты думаешь, — дрогнувшим голосом оправдываюсь я, понимая, в каком свете я себя выставила. — Я не… я не..
— Ты так меня напугала, Диана! — с облегчением выдыхает, гладит меня по волосам, как заведённый. — Зачем? Что и кому ты хотела этим доказать? Мне? — Он срывает с вешалки полотенце, сажает меня на бортик ванны и укутывает, как маленькую. — Это ведь того не стоит! На том свете тебе не станет легче. Ты хочешь обречь себя на муки вечные? Ну уж нет! Больше я тебя одну не оставлю!
Выйдя из шока, я стискиваю его побледневшее лицо ладонями.
— Эмир, разве я похожа на самоубийцу? — чётко проговариваю каждое слово, пристально глядя ему в глаза. — Понимаю, как это всё могло выглядеть, но ты ошибаешься. Я не стала бы делать из этой ванны свою могилу. Это всего лишь забава с детства. Если бы я хотела покончить с собой, то сделала бы это многим раньше.
— Точно? — недоверчиво он вскидывает бровь.
— Клянусь.
Эмир молчит какое-то время. Хмурится, что может означать только то, что он не поверил ни единому моему слову.
— Хорошо. Тем не менее, я не отказываюсь от своих слов. Больше я тебя одну здесь не оставлю!
— Что же, привяжешь меня к себе? — с моих уст срывается совсем неуместный смешок, пронизанный иронией.
Убрав руки в карманы, Эмир медленно склоняется надо мной. Лицо его напротив моего, взгляд суров, как сибирская зима.
— Надо будет — привяжу! — от его слов внутри словно кольнуло ржавой иголкой. Пауза тем временем затягивается, мне ничего не осатётся, кроме как кивнуть ему. — Нас ждут на ужине. Сколько тебе потребуется времени, чтобы привести себя в порядок?
О, нет.
Семейный ужин, на котором я познакомлюсь со всей этой чокнутой семьёй.
— Дай мне пятнадцать минут, — морщусь я от одной только мысли оказаться в эпицентре самого настоящего террариума, посреди ядовитых змей.
Я жду, когда Эмир оставит меня, а он и не думает шевелиться. Стоит неподвижно, точно к полу намертво примёрз. Таким образом он держит данное мне обещание не оставлять меня одну.
Пользуясь случаем, пробегаюсь по нему взглядом снизу вверх.
Рубашка его вся мокрая, брюки тоже никуда не годятся. Не явится же он в таком виде на ужин?
Я приподнимаюсь, плотнее заворачиваюсь в полотенце, чтобы не сползло, и решительно подхожу к Эмиру. Становлюсь напротив, в глаза заглядываю, позабыв о неловкости.
— Тебе тоже нужно переодеться, — тихо проговариваю, поднося руки к верхней пуговице его рубашки. Ресницы мои трепещут, сердечко, напротив, замирает от волнующей близости. — Не пойми меня неправильно, но я же всего тебя намочила.
— Конечно, продолжай, — понижает голос.
Мужская грудь напрягается, тяжёлое дыхание кожу плавит похлеще плавильной печи, руки мои дрожат, как неродные. Тем не менее я расправляюсь со всеми пуговицами, выдёргиваю полы рубашки из брюк, развожу их в разные стороны и замираю, увидев перед собой загорелый рельеф стальных мышч.
В глаза бросается шрам в области ключицы. Круглый и на вид шершавый. В остальном это тело идеально, что ненароком подкашиваются ноги и в глотке становится нестерпимо сухо.
Я скидываю рубашку, стараясь не прикасаться к его коже, чтобы не получить электрический разряд.
Во всём этом не должно было быть никакого скрытого подтекста. Так я думала, пока одна ладонь Эмира не ложится на мою талию. Я цепенею моментально, а другая его рука уже тянет за кончик полотенца, которое через секунду валится к моим ногам.
Нет никакого смущения внутри, только необъяснимое томящееся чувство, овладевшее каждой клеточкой моего предательского тела.
К лицу моему приливает кровь, кожа вспыхивает под его потемневшим взглядом, блуждающим по телу, а руки мои мне уже не подчиняются. Против воли творят нечто странное. То, что я не могла бы позволить себе раньше.
Не сводя с него глаз, я расстёгиваю ремень, выдёргиваю его из шлёвок и бросаю на пол. Уголки губ Эмира вздрагивают в едва проглядывающейся улыбке, когда я замечаю выпуклость в области ширинки его брюк. Сглатываю, понимая, к чему всё это ведёт, но почему-то не отступаю, хоть и должна. Должна прекратить это немедленно.
— А ты оказалась нетерпеливой, — охрипши произносит, поднеся ладонь к моему подбородку, большим пальцем он проводит по сухим губам. Другая рука его уверенно скользит по моему бедру вверх, разнося дрожь по всему телу. Эмир тянется губами к моему лицу, я со вистом втягиваю воздух, когда его губы накрывают мои, но он лишь произносит в них: — Извини, но как-нибудь в другой раз. Мы не можем задерживаться.
Эмир отстраняется от меня на шаг, чтобы напоследок запечатлеть мой обнажённый и униженный образ, а потом скрывается в комнате, предоставив мне возможность выдохнуть.