— А как насчет команды? Она вам тоже понравилась? — Владимир догнал ее у дверей, и неожиданно выяснилось, что ей приходится смотреть на него снизу вверх. Только теперь Юлия заметила, насколько он высок, этот крутолобый, крепкого телосложения мужчина. А бритая голова и шкиперская бородка придавали ему какой-то уютный, сказочный вид. Как ни странно, если не считать первых и последних минут, когда Юлия опять ощутила леденящую тоску, оказывается, она и в самом деле неплохо чувствовала себя здесь. И не поверила бы, если бы ей сейчас сказали, что несколько минут назад она стремилась во что бы то ни стало покинуть этот дом. Не поверила бы также, если бы кто-то сказал, что именно присутствие стоящего рядом Владимира вдруг смягчило и ослабило ее бесконечное напряжение.
— Команда мне тоже понравилась, — справившись с неожиданным спазмом в горле, призналась она.
— Я провожу вас до такси.
Его голос вновь был решителен и тверд, и она не стала возражать, понимая, что в данный момент это бессмысленно. Попрощавшись со всеми и выйдя за двери Клуба на улицу, Юлия почувствовала, как Владимир властным жестом взял ее под руку.
Какое счастье — выпал снег!
Юлия застыла на высоком крыльце. Погруженные в свои разговоры, посетители Клуба не знали, что ветер успокоился и начался тихий снегопад. И теперь она не без удовольствия взирала на белизну первого, нетронутого снега под ногами, на круговерть снежных хлопьев, сверкающих в мягком свете уличных фонарей. Голос Владимира вернул ее к действительности.
— Вам в какую сторону?
— К центру. И как можно быстрее, — мягко освобождаясь от его руки и давая понять, что она торопится и ей не до разговоров, сказала Юлия.
— Я могу позвонить вам, чтобы узнать, как вы доехали?
— Вряд ли это необходимо, — почти скороговоркой произнесла Юлия.
Она посмотрела на Владимира и, сама не понимая своих действий, негромко назвала свой номер телефона. "Что за тип, — пронеслось у нее в голове, — и зачем я сказала ему номер телефона?" И, стараясь справиться с сумятицей чувств, как можно тверже и вежливее произнесла:
— Спасибо за беспокойство, вряд ли это необходимо.
Она думала, что Владимир станет возражать, но он только улыбнулся и промолвил:
— Тогда до следующей среды. Вы придете?…
— Не знаю, — честно ответила Юлия.
— Приходите, я буду вас ждать. Нам есть о чем поговорить.
— Постараюсь. — И это снова было совершенно честно с ее стороны. Она вдруг поняла, что действительно постарается прийти сюда на следующей неделе. Вслух тем не менее осторожно пояснила: — Вы ведь знаете, ничего нельзя загадывать заранее…
Рядом притормозила машина, и Юлия нырнула в ее мягкую теплоту, даже не кивнув своему провожатому на прощание.
— Пожалуйста, до Кутузовского, улица Дунаевского.
— За сотню, идет? — весело отозвался шофер.
— Идет, только не гоните. Дорога скользкая.
— Довезу как по воздуху, не сомневайтесь.
Юлия забилась в уголок на заднем сиденье. Она давно уже, с тех пор как узнала про свой статус ВИЧ-инфицированной, играла в такую игру: а что будет, если… Если, например, вот этот милый, добрый, как все толстяки, дядька узнает про ее диагноз? Как он поведет себя? Остановится и выгонит из машины, а сам поедет в ближайшую ночную мойку, чтобы продезинфицировать свою тачку? Или, стиснув зубы, все же заработает обговоренную законную сотню, трясясь от страха заразиться?… А если бы он был ее знакомым, соседом или сантехником, работал бы у нее в доме — что, перестал бы с ней здороваться, общаться? Проклял и заклеймил бы ее как исчадие ада, что уже сделали некоторые ее знакомые?
Да, с ней случалось всякое. Умненькая девушка-психолог, которая так виртуозно сегодня проводила в Клубе игру, наверное, сказала бы, что это тоже положительный опыт. Во всяком случае, теперь Юлия сто раз подумает, прежде чем сообщать человеку о своем диагнозе. Надо будет обсудить это в Клубе в следующий раз. "Ага, — усмехнулась тут же своим собственным мыслям. — В следующий раз?!" Давненько она не планировала ничего даже на неделю вперед…
Шофер лихо зарулил во двор и высадил ее у подъезда. Юлия порадовалась, что не пришлось идти через темную арку, которой она всегда боялась. Хотя, впрочем, что ей теперь могло угрожать, если она сама носила в себе яд и проклятие?!
Подъехал старенький дребезжащий лифт. Поднимаясь на одиннадцатый этаж, Юлия устало откинулась, прислонившись к стене и прикрыв глаза.
"Наверное, я слишком много думаю, — тоскливо размышляла она, — а надо просто жить дальше. Жить и действовать, не предаваясь пустым и бесплодным мечтаниям. Вот даже эта игра сегодня — вроде бы пустое, детское занятие, а все же, оказывается, что-то меняет в человеке, пробуждает эмоции, дарит чувство команды. Раньше я никогда не задумывалась, что, играя тридцать минут, можно проверить себя на совместимость с другими людьми, на возможность сотрудничества. Да… Надо признаться, что этот поход в Клуб все же как-то повлиял на меня… Нельзя слишком много думать о себе, нельзя замыкаться на собственных горестях… — И тут же она возразила самой себе: — А с другой стороны, что мне еще остается, если я всю жизнь думала о других? И чем это кончилось?!"
Она открыла дверь своей квартиры и с тоской посмотрела на новую белую мебель прихожей. Разделась, провела расческой по пышным волосам, привычно прошла на кухню. Здесь все в порядке. Правда, кот Маркиз опять оставил нетронутым новый корм. То ли капризничает, то ли недомогает, то ли просто тоскует вместе с хозяйкой. Раньше весь мир казался ей понятным и простым, а теперь вот даже собственного кота она не способна понять… И, налив Маркизу в блюдце его любимого кефира, она отправилась спать.
Перед тем как лечь в постель, Юлия по привычке посмотрела в окно. Снег все падал, мягким покровом застилая Москву, и ей на миг показалось, что он вот-вот скроет под собой всю горечь, беды и противоречия этого мира. Как прежде, сияли огни Лужников, светился шпиль университета. А снег заметал крыши, деревья, землю, небо… Родной город нравился Юлии в любое время года, но зимой — особенно. Ей вспомнились стихи, которые когда-то нараспев, с таинственной ноткой в голосе произносила мама: "Идут бйлые снеги, как по нитке скользя. Вечно жить бы на свете, да, наверно, нельзя". И от этого воспоминания ей стало легче, да вот и холод, обжигавший ее изнутри, хоть и не исчез вовсе, но ослабел…
Теперь таблетку снотворного и — спать.
Наутро ее разбудил телефонный звонок. Юлия не сразу поняла, чего хочет от нее приятный мужской голос.
— Доброе утро, Юлия. Я вас не разбудил? Это Владимир. Мы познакомились вчера в Клубе. Я решил все же узнать, как вы доехали.
— О, Владимир, доброе утро! Не разбудили. Я уже проснулась. Доехала хорошо.
— Как ваши дела? Что вы сегодня делаете? У меня есть предложение. Давайте сходим на выставку — у меня их несколько на примете, можете выбирать, — а потом просто погуляем. Я вас приглашаю.
— Это довольно неожиданно. Я никуда не собиралась сегодня, — растерялась Юлия.
— Хорошо. Подумайте о том, что я сказал, — не вдаваясь в споры, как и накануне, закончил Владимир. — Я позвоню вам через час, если вы не против.
— Договорились, — едва успела выговорить она, и в трубке раздались короткие гудки.
"Ха, с утра — и уже звонки, приглашения. Вот так выход в свет! Неужто премьера удалась?! — мысленно усмехнулась Юлия. — Но как же быть с этим Владимиром? Настойчив, симпатичен, активен, прямо какой-то местный супермен. А ведь еще вчера тебе показалось, что он чуть ли не престарелый тип", — поддразнила она саму себя.
Умываясь, поливая цветы и готовя себе кофе, она продолжала размышлять о неожиданных перспективах, открывшихся перед ней вместе с этим приглашением. Ведя внутренний диалог с той незнакомкой, которой она порой себя теперь ощущала, Юлия слегка подтрунивала. Маленький роман?… Ну что ж, наверное, ты можешь себе позволить. Как-никак свободная женщина. Проблемы с диагнозом у нас общие, это, по крайней мере, ясно. А что? Когда ты была последний раз на выставке? Сколько лет назад? Ну все же, пожалуй, не лет, а пару сезонов ее нога не ступала в Дом художника на Крымском Валу. Пусть так и будет. Если уж вливаться в новую жизнь, так полным ходом!..
Они встретились в метро, потом обошли выставки на всех этажах ЦДХ, посидели в тихом и милом грузинском ресторанчике «Сулико». Говорили обо всем, кроме собственной болезни и личной жизни, связанной с потерями и обидами. Это было не как на свидании в юности, когда сразу, по массе признаков, узнаешь, чем дышит человек. Они как бы приглядывались друг к другу, выжидали и не спешили знакомиться ближе…
А в следующую среду Юлия вновь посетила Клуб. И с тех пор так оно и повелось: среда стала для нее постоянным клубным днем. Она подружилась с остальными членами этого небольшого сообщества, с организаторами, волонтерами из других стран, понемногу поняла, как устроена эта структура, и привыкла к занятиям психологов, даже взяла несколько индивидуальных сеансов психоанализа. Теперь ей нравилось, когда после деловой игры в ней надолго оставалось послевкусие общего замысла, состояние сплоченности, спаянности и бойцовский азарт.
К весне Юлия начала воспринимать жизнь без привычного трагизма. Горечь и холод отчаяния постепенно покидали ее душу. Хвала природе, физическое ее состояние оставалось вполне стабильным. И она знала, что при современном состоянии медицины у нее в запасе есть пятнадцать — двадцать лет хорошей жизни. А кто вообще может сейчас загадывать так далеко?
Владимир опекал Юлию старательно и нежно. Они много гуляли, разговаривали, посещали разные интересные места. Вкусы, привычки и жизненный уклад у них оказались довольно разными, и они с удовольствием делились друг с другом своими познаниями, тем, что любили и ценили. Еще зимой в московскую жизнь вернулось такое старое, в общем, понятие, как кино. И оба они, словно заново, полюбили смотреть фильмы в новых, хорошо оборудованных кинотеатрах столицы, сделав из этих походов почти ритуал. А после рьяно обсуждали сюжет и уровень режиссуры, игру актеров, качество зв