— Да нет, ситуация сейчас более-менее определилась, — ответил Владимир. — Нерентабельные направления сократились, работники остальных научились выживать в условиях рынка… Но вы напрасно думаете, что нам неинтересны подробности вашей жизни на острове. Наши друзья, которые работали и дружили с Питером, просили нас как можно больше узнать о нем.
И Валерия заговорила о Питере — с любовью, доверием, нескрываемой гордостью. Видно было, что муж для нее был и остается кумиром. Питер — большой ученый, рассказывала хозяйка, он биохимик не только по профессии, но и по призванию. Его работы были известны в мире, поэтому на Западе ему с самого начала оказалось легко получить работу. В европейских ученых кругах его опыты на животных мало кто мог повторить. А в последние годы исследования Питера касались и практической медицины. Он работал по тематике, которая пользовалась большим спросом — влияние различных наркотиков на головной мозг человека, причины возникновения инсультов и подобных им заболеваний.
— И вы знаете, — разволновалась Валерия, — они придумали методики, предупреждающие инсульты. Человек приходит на прием к врачу, а ему говорят: через неделю-другую у вас будет инсульт. Представляете, какой прогресс, ведь так можно предупредить множество летальных исходов! А какие препараты, какие фармацевтические средства они создавали!.. — Она вдруг закашлялась, побледнела и вынуждена была остановиться.
Разговор явно затянулся, голос хозяйки стал слабеть, и они поняли, что пора уходить. На лице Валерии появилась испарина; чувствовалось, что она очень устала и держится из последних сил. Не следовало переутомлять больного человека. Юлия с Владимиром стали собираться, и Валерия пригласила их прийти завтра. Питер, сказала она, будет очень переживать, если упустит возможность пообщаться со знакомыми прежних коллег.
Они быстро распрощались с Валерией и вышли из дома. Аллея от дома до ворот усадьбы пролегала через большой сад с красивыми ухоженными деревьями, насыпными горками с необычными тропическими цветами, небольшим водоемом, в котором плавали какие-то птицы. Но Юлия воспринимала все как сон. Ей было не до красот и экзотики окружающего мира.
— Ты понял? — тихо спросила она Владимира по дороге домой. — Эксперименты по воздействию на головной мозг, разработка новейших препаратов, биохимические опыты…
— Тссс, — ответил он. — Обсудим это попозже. Надо прийти в себя, «переварить» услышанное.
В отеле Юлия без сил рухнула на кровать. От волнения у нее разболелась голова, шумело в ушах, дрожали руки. Она была в предобморочном состоянии.
Понемногу прохлада и тишина привели ее в чувство, вывели из панического состояния. И вместе с нормальным пульсом к ней вернулась способность размышлять. Сомнительные предположения теперь стали фактами, недостающие кусочки головоломки нашлись. Все услышанное от Валерии складывалось в единую, довольно стройную, хотя и поразительную по гнусности картину.
Все стало ясно. Она — жертва, причем жертва обдуманного и намеренного заражения. Питер — осмотрительный и расчетливый преступник, который мстит всему миру за собственную испорченную жизнь. Теперь, когда она увидела жену этого маньяка, эту бедную милую женщину, ее потряс весь смысл случившегося — ведь именно из-за любви к жене, погубленной когда-то неизвестным больничным разгильдяем, Питер задумал месть и сам стал губить других людей. Кто же скажет, сколько жертв на его совести?!
Дверь номера тихо скрипнула, и на пороге появился Владимир. Свежий, бодрый он выглядел спокойно и деловито.
— Ну ты как? Пришла в себя?
— Да, уже в порядке. Садись, давай решим, что делать?
— Так уж сразу — делать? Давай сначала обсудим. Честно говоря, общая картина для меня еще не ясна.
Владимир удобно устроился в кресле и стал размышлять вслух:
— Во-первых, прояснились технические подробности заражения. Сам Питер Питерсон здоров. Источник инфекции — кровь его жены. Питер заражает женщин шприцем, как заразили когда-то и бедную Валерию. Для этого не нужна сама кровь, можно использовать просто те грязные шприцы, даже слегка помытые, и любой внутримышечный укол приведет к заражению. Здесь ему очень пригодились его лабораторные навыки профессионального биохимика… Во-вторых, более-менее стали ясны и психологические мотивы преступления. Мстит за свою погубленную семейную жизнь, за свое разрушенное счастье. Наслаждается, когда страдают здоровые люди и нормальные семьи. Очевидно, привязанность к жене приобрела у него патологический характер, что и вызвало депрессивное нарушение его психики. Действует тайно, жена о его преступлениях не догадывается. У нее такой тип характера, что она не смогла бы скрыть, если бы знала. Она эмоциональна, как все музыканты, к тому же ее нервная система расстроена болезнью.
Юлия внимательно слушала Владимира. От бессилия и обиды она готова была заплакать. Однако слезы вряд ли принесли бы облегчение, и она прекрасно понимала это.
— Она нам не помощник, — продолжал Владимир развивать свои мысли вслух. — Свидетельницей она стать не сможет. И потому возникает закономерный вопрос: достаточно ли у нас с тобой улик, чтобы сдать его полиции? Местной, островной французской полиции? И будут ли они этим делом заниматься? Времени мало. Рисковать мы не можем. И при этом не имеем ни одной вещественной улики. Что, например, если бы полиция пришла к ним в дом с обыском? Да ничего. Кроме старого стеклянного шприца, какие уже почти нигде не используются, никаких доказательств. А подстроить ловушку, чтобы поймать за руку, мы не сможем…
— Ты прав. У него типичный маниакально-депрессивный психоз. На почве жажды мщения. — От отчаяния она говорила резко и отрывисто. — Здесь не нужны специалисты-психологи, и так все ясно. Люди с подобным складом психики взрывают торговые центры, берут в заложники детей, убивают свидетелей. Он серийный преступник, СПИД-террорист!
— Откуда ты знаешь, что он террорист? У нас нет конкретных данных.
— А твоя жена? А я?! Он маньяк, у него от неудавшейся жизни полетели все внутренние тормоза…
— Успокойся, Юля. Для официального французского правосудия одних этих эмоций маловато. Так что сдать его нам не удастся, и хватит об этом. Значит, остается вот что… — И решительно, но мягко Владимир предложил свой вариант.
Петрушевских надо навестить завтра. Эта пара живет под моральным прессингом уже более десяти лет. И психика у них надломленная, причем у обоих. Вести себя надо осторожно.
— А что из-за этого гада с нами будет через десять лет? — не выдержав, перебила его Юлия. — Сойдем с ума? Рехнемся? Или нас уже вообще не будет на этом свете?
— Юля, у нас завтра самый трудный день, мы идем в логово врага. Все эмоции надо отключить. А то сделаем что-нибудь не то, и придется жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Если будешь продолжать в таком же духе, не возьму тебя с собой.
— Все, все, — вздохнула она. — Беру себя в руки. Мне кажется, я никогда не чувствовала себя такой злой и такой кровожадной… Так что ты предлагаешь?
И Владимир изложил ей свою идею "бескровной кровной мести". Он убедительно заявил, что убийство человека — не ее, да и не его жанр. Месть заключалась в том, чтобы навредить преступнику как можно сильнее, пользуясь его собственными ценностями, тем, чем он сам дорожит. Как именно — сориентируются на месте. Их задача: довести преступника до такого состояния, чтобы он сам себя наказал.
— Заразил. Отравил. Пришел с покаянием к властям… Что угодно сделал, — настаивал Владимир. — Но только чтобы сам, понимаешь? А не мы. Мы должны дать ему понять, что все знаем о его преступлениях, и пусть этот мерзавец сам себя казнит.
Да, план Владимира был одновременно и прост, и опасен. Прийти с приветом от бывших коллег — как вчера; представиться семейной парой, заговорить, запутать Питера, не давая опомниться. Постараться, чтобы он не узнал их сразу, а потом, по ходу дела, выложить карты…
С такими намерениями они и отправились на следующий день по прокаленной солнцем дороге к дому Петрушевских. На трассе быстро поймали машину, назвали адрес — и вот они опять у ворот зеленого сада, где вдали белеют колонны уютной виллы.
Дверь открыл сам хозяин. Они представились, и Питер широким жестом пригласил их войти. В гостиной стоял полумрак: жалюзи были опущены, и прямые лучи солнца в комнату не проникали. В углу работал большой телевизор — похоже, перед их приходом Питер смотрел новости.
— Проходите, пожалуйста, — несколько смущенно улыбнулся он, видимо, гостей не ожидал. — Как хорошо, что вы снова пришли! Жена рассказала мне о вашем вчерашнем визите, но я не смел и надеяться, что вы еще раз выберете для нас время… Хотите кофе? Чаю? Валерия скоро выйдет к нам; она сегодня плохо спала, уснула только к утру, и теперь ей надо прийти в норму.
Войдя в дом, Юлия не стала снимать солнцезащитные очки и соломенную шляпку с большими полями, прикрывавшими ей пол-лица. Ей не хотелось, чтобы Питер ее сразу узнал.
— Ну мы ведь обещали вашим друзьям разыскать вас. Как же можно не сдержать слова?… И я с удовольствием выпью с вами кофе, — подхватил разговор Владимир.
— А вам что налить? — гостеприимно обратился Питер к Юлии.
— Мне тоже кофе, — сказала она как можно безразличнее, поправляя шляпку и стараясь не выдать себя взглядом или движением. Господи, он, он, это действительно он! Она чуть не застонала от бессильной ярости, и все внутри закипело, сжалось от злого волнения.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил их Питер. — Я действительно несказанно рад вашему приходу. Сейчас приготовлю кофе…
Как только он вышел из комнаты, Юлия нервно зашептала Владимиру:
— Он нас не узнает, ура, удача!
На что Владимир, покашливая, отозвался:
— Да, Юлечка, только спокойней, спокойней…
Вернувшийся с кофе хозяин дома был явно настроен на долгую беседу. Откинувшись в кресле, он стал спрашивать, что они знают о Петербурге, об институте, об общих знакомых. Владимир с явным удовольствием стал перечислять: