– Почему?
– Ну, может, она заметила что-то…
– Нет, почему ты думаешь, что начинать поиски надо с МЕМО?
– МЕМО всех раздражал.
– Но ведь для всех ты просто ищешь кролика.
Я задумалась:
– Знаешь, это и есть самое странное. Я не для всех ищу кролика. Я его на самом деле ищу.
– Он жив, ты думаешь?
– Жди меня, хорошо? – Я поцеловала Томми в губы и пошла собирать разбросанную в прихожей одежду.
День выдался прекрасный. Солнечный и чуть пыльный, несмотря на все старания дворников с их роботами-пылесосами. Я смотрела на дома, которые видела каждый день, и меня заливала радость. Радость была разлита в воздухе, в мире и проходила сквозь меня как электрические волны.
– Ариадна.
Я остановилась. Женщина в полицейской форме остановилась рядом, наклонив свой велосипед. Живой доброжелательный взгляд был устремлен на меня.
– Прошу прощения?
Она показала бейдж на шнурке:
– Лидия, патруль района Арбат.
– Да, Лидия. – Я внутренне подобралась. Зачем я ей? Она что-то видела в тот день, когда пропал кролик? – Что-то случилось?
– Ничего особенного, – опять улыбнулась Лидия. Вынула свой карманный компьютер, показала мне. Мигала красная точка.
Я не сразу сообразила, что эта точка – я.
– Вы отклонились от статистически обоснованного маршрута. – Лидия явно ждала моих объяснений.
– Я на работе. Расследую дело о пропавшем кролике.
– Верно. Однако у меня отмечено, что опрос опекунов животного завершен.
Меня вдруг страшно достали эти приплясывания вокруг да около.
– Хотите спросить, что я здесь делаю, так спрашивайте прямо!
Лидия то ли изобразила удивление, то ли ей было положено изображать удивление.
– Я просто увидела сигнал об отклонении офицера от рутинного маршрута и решила спросить, не нужна ли вам помощь.
– Спасибо. Все хорошо. Мне не нужна помощь.
Лидия взялась за руль. Покрутила педали дальше. Обернулась на ходу: где я, в каком направлении двинусь.
Я так и знала.
Стояла и глядела ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.
Мир изменился. Все так же светило солнце. Все так же задувал теплый ветерок. Привычный мир, удобный, знакомый. Чем радостнее мне было глядеть на солнце, на блики в трамвайных стеклах, на прохожих (они невольно улыбались – неопределенной улыбкой, смысл которой был понятен, – улыбкой радости физического бытия), тем страннее была горечь, которая начала вдруг собираться вокруг сердца, как отек. Я была счастлива. Воодушевлена. Полна сил – биться, бороться, доказать. Я не расплакалась лишь потому, что ясно было: слезами не поможешь. Ничего они не изменят.
Так бывает, когда прозреваешь свое одиночество. Но это было не оно. Ведь присутствие Томми я чувствовала словно бы в своей крови. И все же…
Только в лифте я поняла: меня накрыло осознание того, что за все придется заплатить. И что другого выхода нет.
Я направилась в отдел суицидов. Лена еще была на месте. Подняла подбородок. Улыбнулась:
– О! Привет. Вернулась? Решила все-таки в отпуск не идти?
– Как видишь. Привет.
– Ну? Ты как?
Я подошла. Села на край ее стола:
– Не знаю.
Лена откинулась от клавиатуры – вся внимание и забота.
– Что-то происходит, да?
– В смысле?
– С тобой.
– Ну да. Повестка. Куча всего.
– Оксана поэтому и предлагает отпуск.
– Бегство.
Лена посмотрела вопросительно.
– От этого ведь не сбежишь, – заметила я. – И потом, кому я передам дело кролика?
– Иногда важно вовремя отступить, – отозвалась Лена, немного помолчав.
– Я должна попытаться. Мне кажется, ответ совсем рядом. Уверена, что Айна накатала на меня жалобу неспроста. Похоже, ей очень не хочется, чтобы я что-то узнала.
– Поосторожней, – предупредила Лена. И добавила: – Когда кажется – креститься надо, знаешь такое старинное выражение?
– Что оно значит?
– Что, когда кажется, будто ответ рядом, это далеко не всегда соответствует действительности.
– Спасибо.
– За что?
– Что не стала все это при Оксане говорить.
Лена отмахнулась и пожала плечами:
– Девочки, я между вами не влезаю. Ты, кстати, видео посмотрела?
Я не посмотрела. Мне не до того.
Грета была одержима МЕМО. А остальные одержимы тем, что она посвящала МЕМО слишком много времени и сил. Настолько, что это стоило ей самого дорогого – того, что было для нее важнее жизни: карьеры. Как бы то ни было, МЕМО – сейчас единственная нить.
Но куда она тянется?
У себя в отделе – мои коллеги сделали вид, что нисколько не удивлены моим внезапным появлением, – я вошла в Мемориал. Фотографии. Даты жизни. Грета, что ты здесь увидела, кроме фотографий? Кроме горстки никчемных жизней? Кроме лиц – узких, круглых, красивых, скучных, юных, молодых, усатых, бородатых.
Я смотрела на лица мужчин – и за каждым видела, каким он был мальчиком. Ребенком. С крошечными губками, носом-дулькой, без бровей. Мальчик, спрятанный в мужском лице.
Я видела отдельных людей. Это, конечно, неправильно. Смотреть надо на статистику.
Принялась настраивать фильтры, надеясь заметить алгоритм, который уловила Грета. Если только я не ошибаюсь и она его действительно уловила.
Даты рождения. Ничего. Столбики статистики. Согласно ей, после тридцати пяти умирают чаще, чем в двадцать. Известный факт.
Профессия. Ничего. Столбики статистики. Согласно им, основная масса мужчин занята в ремеслах. Вторая по численности группа – конкубины. Третья – и высшая в социальной системе баллов – учителя.
Даты смерти? Умирают все. Молодые и сорокалетние. Красивые конкубины и серенькие мышки-учителя, мускулистые кузнецы и разбалованные своими роботами дворники.
Странная мысль, что вертелась на заднем плане сознания, вдруг прорвалась. Я взялась было за мышку. Открыла поисковик. Занесла руки над клавиатурой. Нет. Только не со служебного компа.
Вбила в телефон: кролик менингит
Под мышками защипало. Почти сотня тысяч ссылок. Глаза побежали по строчкам. Заражение. Заражение.
Так, спокойно.
Я изменила запрос: менингит, кролик, заражение
Ссылок выпало вдвое меньше. На самом верху: санитарные инструкции нашего собственного министерства. Но легче мне от этого не стало. Выбирай на вкус. Например, листериоз. Заражение человека через слюну, экскременты, мочу. Менингит – одно из наиболее тяжелых проявлений листериозной инфекции.
Сердце мое бешено колотилось. Но как это возможно? Перед тем как отдать кролика в семью, его проверили на все известные инфекции. И пропустили листериоз?! Исключено. Исключено. Не может такого быть.
Пот катил по спине.
Телефон у меня в руках завибрировал. Я чуть не подпрыгнула. Вдруг Томми?
– Ариадна.
– Ты, гребаная сука! – зарокотал мужской бас. От удивления я не нажала отбой. – Как ты могла так поступить с Лео! – орал незнакомец. – Он же, твою мать, считал тебя другом!
Брань меня не оскорбила и не напугала. Наша работа научила нас понимать про любую брань главное: она характеризует говорящего. Его горе. Его волнение. Его страдание. К тому же меня колотило так, что еще сильнее расстроить не смог бы уже никто.
Из всей брани слух мой выцепил основное: имя Лео.
Я крепче сжала телефон, точно это могло помешать звонившему разъединиться.
– Кто вы? – спросила я.
Мой недоумевающий тон возымел действие. Мужчина заткнулся. А я сумела взять себя в руки.
– Я понимаю, вы – не знаю, как к вам обращаться, – испытали потрясение… – продолжала я.
– Руди, – бросил он.
Сердце мое кувыркнулось.
– Руди. – Я постаралась, чтобы голос мой звучал теплее. Ладонь, сжимавшая телефон, взмокла. Руди – друг Лео. Нет. Не так. Возлюбленный. – Руди, я знаю вас по рассказам Лео. – Не словами, тоном давала понять: я – друг. Мы на одной стороне. – Что с вами случилось? Я могу вам помочь? Чем? Где вы?
Я и две другие постоянные клиентки – мы для Лео просто работа. Лео сделал все, чтобы наши отношения были теплыми, дружескими. Но его любовь – вот этот самый Руди. Знаю, что он ремесленник. Что он «сущий душка». И что они вместе со школы. Если это можно назвать «вместе». Хотя как же иначе это назвать?
– Руди? – шепнула я.
К счастью, никто из моих коллег не повернул головы от монитора.
– Лео пропал, – прошептала трубка.
– Что?!
Поверил ли он моему удивлению? Во всяком случае растерялся.
– Если это сделала ты, я тебя убью, – без угрозы, с болью крикнул он. – Найду – и убью!
Гудки. И в такт им билось мое сердце.
Стоп. Факты. Только факты. Сколько лет уже я знаю Лео, а с Руди разговаривала первый раз. Он сам мне позвонил. Значит, случилось что-то экстраординарное.
Набрала Лео. Гудки. Голосовая почта.
– Лео, позвони мне. Срочно.
Оставила сообщение, что ж делать.
Однако внутри начал сворачиваться узел. Возможно, истерика Руди передалась мне. Ждать я не могла, сидела как на иголках. В руках телефон: позвони, позвони, позвони. Невыносимо!
Открыла приложение, вошла в профиль Лео. Написала в чате: привет. Ввод. Высветилась плашка: «Чат деактивирован. Приносим извинения за временные неудобства».
Я схватилась за слово «временные» как за соломинку. И она, конечно, треснула в моих пальцах. Беспокойство ходило внутри тяжелыми волнами.
Все прояснится. В самое ближайшее время. Просто нужно немного подождать. Это временное неудобство.
Я вскочила, схватила сумку, сорвала со спинки пальто.
– Прорыв? – подняла на меня глаза Оксана.
Я бросила уже в дверях:
– Вроде.
– Удачи! – крикнула она.
Трамвай катился медленно. Стоял на каждом светофоре. Я беспокойно прижимала лоб к стеклу: что же это сегодня такое?
Прохожие еле ползли. Норовили перегородить тротуар – да сговорились они все сегодня?! – стараясь заглянуть, что там случилось, почему стоим? Ах, опять светофор! Да твою ж мать… Да…