– Ты что обиделся?– Я даже ногтями себе в ладонь впилась, вырабатывая силу воли.
– Нет.– Спокойно ответил он.– Но чтобы в дальнейшем у тебя не было неверной информации, сейчас все померяешь.
– Я же пошутила.– Оправдание получилось жалкое.
– Больше не будешь,– как-то ласково сказал Арсений, и снова кивнул на линейку.– Меряй.
Я прикрыла глаза. Ну чего я веду себя как подросток? Я же взрослая женщина, чего я там не видела? Открыла глаза, и взгляд тут же уперся в объект для измерения. Ничего себе, у него там оснащение. Аккуратно, стараясь ничего не задеть пальцами, приставила линейку, но ее длины чуть-чуть не хватило. На пару сантиметров.
– Эм, ну я впечатлена.– Призналась честно, отдергивая руку с измерительным прибором.
– Отлично.– Улыбнулся он и снова прикрыл свою мужскую гордость полотенцем. Я даже облегченно выдохнула, а то, как оказалось, и не дышала почти во время измерения.– Слюни показывать?
– Какие слюни?– опешила я.
– Которыми я капаю на тебя во время секса.– Терпеливо пояснил мужчина и демонстративно высунул язык.
– Есенин, ты там, в сарае, головой ударился что ли?– Мои нервы все-таки не выдержали таких издевательств. Сеня тут же спрятал язык обратно.– Какого секса? Ты же сам вчера отверг мое щедрое предложение предаться плотским утехам!
– Нет, не ударился.– До чего непробиваемый тип.– Просто хотел продемонстрировать все свои достоинства.
– Продемонстрировал уже,– проворчала я, поглядывая на полотенце.
– И еще, хочу предупредить тебя заранее: после того как мы окажемся в одной постели, тебе, как честной женщине придется выйти за меня замуж.– С самым серьезным видом сообщил он.
Огорошил, нечего сказать.
– Ты … ты…. Да ты вообще что ли … того…этого?– Я растерянно хлопала глазами.
– Да, я вообще того. Поэтому секс только на таких условиях.– Он спокойно прошел и уселся на софу, стоящую у стены.
– Ты каждой, с кем сексом занимаешься, предлагаешь такое или это я такая особенная?– спросила подозрительно. Мало ли у него там двадцать жен уже. Хотя я его по базам прогоняла, и ничего такого не видела. Как и сообщений о каких-то психических отклонениях.
– Нет не каждой. Да, ты особенная.– Все так же спокойно ответил мужчина.
– Сень, я не согласна на такие условия.– Припечатала я.
– Почему?– Кажется, он был готов к такому повороту событий.
– Потому что я не собираюсь замуж.
– Почему?– Не сдавался Есенин.
Я посмотрела на него долгим взглядом, кажется, этот человек не умеет сдаваться вообще.
– Потому что не верю в счастливую семейную жизнь, и считаю, что ее придумали замученные жизнью бабенки, которые хотят оправдать, то почему они терпят своих пьющих и гулящих мужиков.– Ответила честно.
Арсений изучал меня взглядом где-то с минуту.
– Не счастливое детство?– В итоге выдал он.
– Возможно.– Попыталась уйти я от прямого ответа.
– Кто ж тебя так напугал?– Черт. Даже психолог дошел до сути только через полгода плотных сеансов, а этот, такое ощущение, что насквозь видит.
– С чего ты взял?– Сделала я независимое лицо.
– С того, что у тебя об одном упоминании о детстве, мурашки по коже побежали.– Он кивнул на мою руку. Я посмотрела туда же. Да действительно на руке была «гусиная» кожа.
– Я, может быть, замерзла.– Выпятила подбородок.
– То есть, не будешь рассказывать?– Он тоже упрямо выпятил губу.
Блин. Если захочет узнать – то узнает обо мне кучу всего, или еще больше навыдумывает. Легче рассказать самой, чтобы домыслов никаких не было.
– Ладно.– Сдалась я.– Но ты не мог бы одеться, чтобы меня не отвлекать.
– Сейчас вернусь.– Арсений легко поднялся с софы и скрылся за дверью.
Вернулся он через пару минут в футболке и джинсах. Но босой. Вот. Теперь буду отвлекаться на красивые мужские ступни. Эх, нет в жизни счастья.
Рассказ занял у меня больше часа. Нет, я бы не сказала, что мое детство было ужасным. Совсем нет. Я даже помню свою маму, Соню, трезвой. Когда она улыбалась и пекла по воскресеньям пироги. А потом ее то ли с работы уволили, и она стала пить, то ли наоборот, покинула рабочее место из-за пьянки, черт его знает. Но когда мне исполнилось восемь, в нашу квартиру стали приходить мужчины, тоже пьяные. И они казались мне, ребенку, просто огромными и страшными. Тогда был обычный вечер, я тихо сидела в своей комнате. Уроки уже были сделаны, для школы все приготовлено, и потому я сидела, слушала ругань на кухне, и плакала от страха. Ругань становилась все громче, и я начала тихонько подвывать. Через минуту в комнату забежала мама, и велела мне замолчать. Я пыталась, честно, но у меня ничего не выходило, отчего мой плач становился только громче. Кажется, я начала срываться в истерику, когда в комнату вошел он, грязный, страшный и большой бородатый мужик, который приказал маме, отвесив ей оплеуху:
– Сонька, да заткни ты ее уже. Все веселье портит.– Он шутливо замахнулся на меня, отчего я резко замолчала, усмехнулся, развернулся и ушел.
Мама же удивленно посмотрела на меня, но тоже махнула рукой и отправилась праздновать очередной вечер. А я осталась в комнате, одна и с ужасом поняла что все: я не помню, как нужно разговаривать. Попыталась произнести хоть звук, открывала рот, но так и не смогла. И плакать тоже не смогла. С тех пор и не плачу. Никогда.
На следующий день, к нам приехал дедушка, которого я почему-то до этого никогда не видела, или не помнила, что видела. Он осмотрел нашу квартиру, посчитал пустые бутылки на кухне, после чего долго ругался с мамой, и наконец, собрал все мои пожитки и увез меня к себе. Так я начала жить с дедом. Он определил меня в другую школу, нашел хорошего психолога, которая таки через год упорной терапии вернула мне голос. Боже, как я тогда радовалась своему еле слышному шепоту, кто бы знал. Дед тогда стал для меня всем, что у меня было. Он стал моим лучшим другом и лучшей подружкой. Это ему я жаловалась на неудачи, он учил меня никогда не сдаваться, стоять на своем. Да, черт возьми, это он покупал мне прокладки для моих первых женских дней, объяснял мне, подростку, про секс и сопутствующие болезни, таскал книги из библиотеки, про взаимоотношения с противоположным полом. И сам читал, про то, как нужно общаться с подростками, чтобы те тебя понимали. Видимо на маме он эти методы воспитания не пробовал применять. Или было бесполезно.
Мама умерла, когда мне было пятнадцать, и не я почувствовала по этому поводу практически ничего. А вот дед после маминой смерти сильно сдал. Я видела, как он старался держаться ради меня, но все же пришлось ему несколько курсов дорогих препаратов проколоть. Тогда я и научилась держать в руках шприц. Тоже полезный навык.
Мамину квартиру мы после семейного совета решили сдавать, деньги лишними не были. Прибрали ее, переклеили обои, освежили краску. Я тогда уже подрабатывала – в свободное от учебы время ходила и расклеивала по городу объявления, но это была капля в море. Дедушка что-то все время чинил соседям, и знакомым. То часы, то старый приемник, то еще что-нибудь. Тогда-то я и решила учиться по технической специальности. Мне тоже нравилось держать в руках отвертку, и заставлять старую технику работать.
В мои семнадцать дед скопил денег и купил мне мой первый компьютер. Боже мой, как я радовалась. Я повисла на дедушке и чуть не задушила в объятиях. Он еле от меня отмахался. А я серьезно принялась за учебу. Поступила с первого раза и на бюджет. Дед очень гордился мной, и всем соседям рассказывал, какая я у него умница.
Он заболел, когда мне был двадцать один год. Я видела, как ему было тяжело, как он угасал день за днем. Когда я доставала различных врачей, с вопросами, что же делать, все они, как один разводили руками и с важным видом сообщали: «Лекарства от старости не существует». Но дед никогда не казался мне старым. Для меня это был самый сильный человек в моей жизни.
Дедушка все-таки дождался моего диплома, и умер на следующий день, после его получения. Вся группа обсуждала то, как они будут отмечать выпускной, а я организовывала похороны. Следующие полгода плохо помню. Было тяжело остаться одной. Очень тяжело. А еще я осознала, что дед меня сильно опекал и отгораживал от всех негативных сторон жизни. Но ведь он же и научил меня не сдаваться. Вот так, понемногу, я училась жить одна.
А потом, перебирая старые вещи в квартире, я нашла его письмо. Он знал, что я его найду. Там он мне каялся, что это он виноват в том, что у меня нет отца. Как оказалось, его непутевая дочь спуталась с парнем, у отца которого дед в свое время увел бабушку. Этого дед простить не мог, и решил поговорить с парнем. Разговора не получилось, потому дедушка, забрав единственную дочь, укатил в направлении нашего города. Через месяц он узнал, что Сонька беременна. От дитя избавляться не разрешил и сам поехал обратно, сообщить непутевому папаше, что согласен на свадьбу. Но парня на месте уже не оказалось, тоже уехал куда-то. А куда, никто не знал, или не захотел говорить. Вот такая история произошла. Мама естественно всю свою оставшуюся жизнь винила деда, что ей не дали жить так, как она хочет. И со мной ему видеться не давала, до тех самых восьми лет. Тот и сам все время себя корил за свой неуступчивый характер.
Я пыталась найти отца, но у меня изначально было мало данных, кроме редкого имени Октябрин. Я даже фамилии не знала. Потом смирилась, да и Кирилловы меня под крылышко иногда загоняли. Совсем брошенной я себя не чувствовала. Да и не бросал меня никто, я сама от всех дистанцию держу и близко не подпускаю, чобы потом больно не было.
Мамину квартиру я в итоге продала, в дедушкиной сделала ремонт, и сдаю хорошей семейной паре. Так что жаловаться мне особо не на что. Я достаточно обеспеченна, с хорошей работой и зарплатой, дом купила, собаку вот завела.
– Так ты отца больше не искала?– Спросил Арсений, после минутного молчания.
– Нет, зачем?– Я пожала плечом.
– Все-таки родной человек.– Пояснил он мне.