Всю свою жизнь я был худым и жилистым. Астеническое телосложение. Никогда не было валов мышц, зато я бегал, подтягивался, лазал по деревьям не хуже более накачанных товарищей. В драке тоже был не на последнем месте.
Самое главное — независимость мышления и поступков.
Считаю, что именно улица начала закладывать в меня это качество. Во дворе я был далёк от мелочной родительской опеки. Я имел право и должен был сам принимать все решения. Начиная от того, в какую игру и как играть и заканчивая выбором друзей и пристрастий. Как я уже писал в «Ненастоящем мужчине», в выборе друзей меня тоже никто не ограничивал. Улица — это был мир моей свободы, где я был сам себе глава и сам себе мозги. Не надо ни на кого ориентироваться (кроме внутригрупповых традиций). Не надо ни перед кем отчитываться (за исключением незначительного, косвенного отчёта перед пацаньим коллективом).
46
Улица внесла большой вклад в практическое формирование низкой примитивности и самодисциплины. Соблазнов было множество, вариантов поведения — ещё больше. Начиная от криминального, разрушительного, или саморазрушительного (наркота, пьянство) и заканчивая поведением омеги, шестёрки, который пресмыкается перед сильным. Из этой кучи вариантов надо было без помощи родителей, только своей головой, выбрать самый безопасный и удобный, самый продуктивный вариант. Чтобы не вляпаться в историю и в то же время не уронить себя. Причём такая необходимость возникла очень рано, о чём я писал.
Ответственность за себя, свои поступки и их последствия. Мамочка не станет каждый раз прибегать и разгребать твои косяки во дворе. В предыдущей главе я уже писал, что если дело не касалось моей жизни или здоровья, родители не вмешивались. Да и звать мамочку среди мальчишек считалось признаком последнего лоха и слабака. У тех, кто так делал, либо статус падал в пол, либо его просто игнорировали и презирали.
Очень важная штука — совмещение улицы и школьных дел, а именно домашнего задания. Как и все нормальные дети, я не горел страстным желанием делать уроки.* Я писал уже о том, что понимал необходимость этого. Но желание побегать во дворе от этого никуда не девалось. Поэтому приходилось умело сопоставлять эти занятия, дабы и уроки были сделаны на нормальном уровне, и на улицу времени хватило. Опять же, тут огромную роль играли самодисциплина и честолюбие.
Улица ещё больше закаляла умение не вестись «на слабо» и другие манипулятивные ходы, призванные заставить тебя делать что-то плохое всем на потеху. Вот те высокоири- мативные омеги, которых мы заставляли орать матом на улице, мигом велись на слабо. Я понимал, что если поведусь, то не только унижу себя дебильным поступком или попаду в переделку, совершив вредное, опасное, противозаконное действие. Я ещё и встану на один уровень с шестёрками. Поскольку фраза «да тебе слабо
47
сделать вот это» звучали почти каждый день, то приходилось вырабатывать в себе стойкость. А если начинались насмешки или иные попытки унизить меня, то покарать обидчика (если возможно) или уйти непобеждённым (если обидчик априори опасен).
Улица успешно и досрочно завершила этап инстинктивной реализации, и потому уже к выпускным классам я подошёл, вступив на этап социальной реализации. Что-то из предыдущего этапа ещё было актуально, но оно было в меньшинстве среди мотиваций и потребностей. Что это за этапы такие и чем они характеризуются, написано в «Ненастоящем мужчине» (глава «Этапы воспитания и развития мужчины»).
Обычные пацаньи вещи, такие как драка, внутригрупповые конфликты, в том числе и ранговые. Сюда же отнесём классическую триаду принципов дикой стаи: не верь, не бойся, не проси.
В заключение хочу сказать пару слов о социальной и психологической девиации, когда родители или бабушки-дедушки старательно изолируют ребёнка от улицы. Водят его за ручку на уроки скрипки, всё время проводят с ним, пасут его, уже подростка, сами подбирают ему компанию таких же окученных родителями детей и запрещают даже контактировать с кем-то вне выбранного мамой или бабушкой круга. Строго следят, как бы он не покурил или не выпил. Ежедневно нюхают одежду и обыскивают карманы. Девушек и женщин отгоняют поганой метлой.
При таком воспитании из мальчика в 99% случаев вырастает социальный и психологический урод. Он забит родителями до бессловесного, полуобморочного состояния, его ранг снижен до отрицательного уровня, навыки социального взаимодействия на уровне невылупившегося цыплёнка. Поведение как у манерного гомосексуалиста. Он не умеет ничего из того, что я описал выше. Абсолютно нежизнеспособен в довольно агрессивной, жестокой, несправедливой среде окружающего мира. Он падает в обморок от мата или пьяной болтовни, словно институтка. Убегает от жен-
48
ского интереса или — о ужас! — приставаний, особенно нетрезвых. Хотя, тут я нафантазировал. У женщины эта тень мужчины вызывает разве что рвотный рефлекс. Любая малейшая трудность повергает такого человека в панику. В итоге такой завоспитанный мамой «ребёнок» становится изгоем, омегой, чмырём в любом коллективе. Даже если этот коллектив состоит из таких же выщелоченных мужчин, как и он сам. Думаю, там взаимоотношения даже более жёсткие. Друзей у него нет и не будет, поскольку дружить он не научился, да и никому не интересен, кроме собственной мамочки.
Формируется Безвольный тюфяк, описанный в книге «Ненастоящий мужчина».
Другой вариант похожего воспитания — если родители богатые и статусные. Они ограждают сыночка от «тупой черни», дабы он не зашкварился. В итоге получается самодовольный, чванливый идиот, который также нежизнеспособен, особенно если папа-коммерсант внезапно гибнет, и сынку приходится идти не на директорское кресло, а искать себе счастья-доли как обычному гражданину.
Несколько примеров как первого варианта, так и второго, знаю лично.
На этом улица закончена. Дальше говорим о школе.
НЕ ШКОЛА ЖИЗНИ
На постсоветском пространстве считается, что школа — это не только образовательное, но и воспитательное учреждение. То есть задача школы не только обучить детей наукам и дать определённые практические навыки, но и воспитать их. Сейчас это вообще стало притчей во языцех. В каждой школе есть заместители директора по воспитательной работе, и этой самой работе уделяется много, очень много внимания.
49
Сразу выскажу своё мнение. В той форме, в которой школа существует сейчас, она не только не способна воспитать детей. Она их калечит. Матриархальное заведение, чуть получше детсада, где властные тётки, часто с неудавшейся личной жизнью, выбивают всё мужское из мужчин, а девочек переделывают в собственное подобие — в агрессивных, доминирующих тёток.
Я не буду здесь касаться именно школьного образования. Это не тема книги. Я коснусь только школьного воспитания, которое воздействовало не меня.
Перво-наперво нам вдолбили, что девочек бить нельзя. Вообще. Никогда. Даже в рамках самообороны. Даже если в первом классе некоторые девочки в два раза крупнее мальчика. Даже в 4-6 классах, когда девочки взрослеют на два года раньше мальчиков и, соответственно, сильнее их. Например, в нашем классе 12-летние девчонки были на голову выше и крепче любого из мальчишек. Им ничего не стоило поколотить даже не самого слабого пацана. Однако школьный матриархат и тут был настороже. Если вдруг ты в порядке самообороны разобьёшь девочке нос, то получишь охапку проблем, начиная от двойки за поведение и заканчивая походом к директору с родителями. И не важно, что она в 12 лет сильнее и выше тебя. Она — милая девочка, а ты — гадкий мальчишка.
Это неудивительно. Во времена моего детства и юности должность учителя была очень малооплачиваемой. В школу никто не шёл работать. Поэтому с радостью брали любую тётку, которая согласилась. А соглашались на эту мизерную зарплату чаще всего те, кто больше не смог нигде приработаться из-за своего гадкого, неуживчивого или откровенно злобного характера. Либо отсутствия профессиональных навыков. Никакого отбора ни по психологическим качествам, ни по умению ладить с детьми, ни по моральному облику, ни по элементарному знанию предмета. Одна наша училка решала задачи только по решебнику, а без него была у доски, как корова на льду! Никакого отбора — разве что по отрицательным качествам.
Между тем, школа для агрессивной тётки — самая малина. Можно вволю самоутверждаться на детях, можно гнобить ненавистных мужчин (пусть и юных). Училка знает, что её не уволят,
50
так как найти ей замену на копеечную зарплату не так-то просто. Разумеется, среди учителей есть и такие, которые в профессии по призванию. И у нас такие были. Но погоду делают не они, а бес- культурные быдло-бабы без тени педагогического профессионализма.
Некоторые школотётки (учителями называть их язык не поворачивается) прямым текстом транслируют мужененавистничество, прямо говоря о том, что мужчины — существа второго сорта и должны подчиняться женщинам. У нас этим страдала одна училка, дважды разведёнка, истеричка, которая разговаривала исключительно на повышенных тонах. Всегда. Любимая тема для «воспитательных бесед» с учениками была такой: «Почему все девочки — послушные умницы, а мальчишки — отвязные бандиты». Поскольку в межполовых психофизиологических различиях она разбиралась так же, как свинья в балете, всё скатывалась на банальное унижение мальчиков и восхваление девочек.
Другие идут дальше. Они подводят под этот феминофашизм «научную» основу, цитируют какие-то «научные» труды, заставляют писать на подобные темы рефераты. Например, «Дискриминация женщин в России». Поскольку ни одного закона, ни одной статьи, дискриминирующей женщин, в законодательстве РФ нет (кроме запрета работать на вредной работе), то ученику приходится высасывать из пальца. А ученице — культивировать в собственном сознании основы феминофашизма.