Воган выступал с докладом на конференции в Кеттеринге, и это было ужасно скучно. Просто тоска, тоска, тоска. Бубнил и бубнил тупые, никому не интересные факты, да еще устроил компьютерную презентацию с теми же тупыми нудными цифрами, а в конце раздал листочки все с той же нудятиной.
Ершик-Воган нормальный мужик, потому что он не сдал нас полиции, когда мы покатались на ламе в городском зоопарке.
Мистер Воган живет недалеко от мистера Кеннета Оукса, одного из ведущих иллюзионистов Британии, члена Ордена Иллюзионистов, популярнейшего участника корпоративных мероприятий и семейных вечеринок. «Величайший мастер искусства иллюзии», – пишет о нем «Стейдж». Каждый вторник Воган играет в мини-футбол с изяществом и ловкостью пьяного страуса. Воган живет в Южном Лондоне. День рождения у него 6 мая. Привет, Воган, сто лет не виделись, приятель! Прости, что оставляю здесь сообщение, но Гэри сказал, ты хочешь, чтобы каждый написал что-нибудь про тебя, про твою жизнь и прочую хрень, – пытался убедить, что ты рехнулся или вроде того, но, думаю, это один из его приколов! Короче, сообщи, куда тебе писать, и я попробую что-нибудь придумать! Твое здоровье, дружище! Карл:)
В тот вечер я ложился спать с мыслью, что прошлое остается в прошлом и я не в силах его изменить. Разве только удалить пассаж о том, как невыносимо скучен я был в Кеттеринге. И еще слишком много упоминаний о том, как скверно я играю в футбол, – все они тоже ни к чему. Да и вообще вся эта информация не стоит упоминания. Ядовитый сарказм и насмешки должны продемонстрировать симпатию и уверенность в том, что я оценю шутку? И почему, интересно, они называют Мэдди MILF, что бы это ни значило?
Позже я отыскал в Интернете значение этой аббревиатуры. Похоже, придется кое с кем объясниться.
Глава 12
Начало 1990-х, мы с Мадлен женаты меньше года. Мэдди поехала с подружкой в Брюссель. Консьерж в отеле передал ей срочное письмо. Мэдди распечатала конверт, из которого выпала открытка с лепреконом, все так же приветственно поднимающим кружку «Гиннесса». Я представил, как она расхохоталась и, может, даже объяснила изумленной подружке, в чем дело. Но мне она не сказала ни слова.
А несколько месяцев спустя я получил загадочную посылку. Долго распутывал непомерно длинную ленту только для того, чтобы обнаружить внутри еще одну коробку, поменьше. Она была заполнена мягким упаковочным материалом, защищавшим роскошный подарочный футляр. Сам подарок оказался тщательно завернут. И лишь размотав дюжину слоев оберточной бумаги, я добрался, наконец, до маленького тисненого конверта, и хотя уже понимал, что кто-то весьма изысканно подшутил надо мной, все же не догадывался, что получу обратно все ту же нелепую открытку, которую когда-то должен был отправить тетушке Бренде.
С тех пор сакральный символ много лет переходил из рук в руки, причем ни один из нас никогда не упоминал вслух об игре. Это превратилось в неписаное правило. Адресат не должен звонить и радостно восклицать: «Ой, опять ты за свое!» Я просто улыбался изобретательности своей партнерши, убирал открытку подальше, выжидал некоторое время, а потом выдумывал еще более неожиданный и хитроумный способ передать лепрекона на попечение Мэдди. Получение открытки означало, что отныне адресат обязан нести ответственность за доставку этой чертовой штуки тетушке Бренде, хотя старушка скончалась давным-давно, а по адресу, написанному на конверте, сейчас проживала семья из Бангладеш, – ответственности это не снимало, но ее можно было передать другому человеку, когда тот не ожидает подвоха.
Однажды Мэдди включила свой новый компьютер, а на экране появилось фото лепрекона с предложением заглянуть в лоток принтера. В другой раз я заказал пиццу из своей любимой пиццерии, но внутри коробки оказалась открытка для тетушки Бренды, которую доставили по просьбе Мадлен. Мэдди развесила наверху чудесные черно-белые фотографии детей, а вернувшись домой, заметила, что в каждой рамке красуется портрет ухмыляющегося лепрекона, а сам оригинал – в отдельной рамочке, украшенный гирляндой разноцветных лампочек.
Весь комплекс воспоминаний возник мгновенно, как только в свой первый рабочий день я устроился за компьютером. Будто мозг отыскал наконец-то нужное расширение для файла. Я хотел было тут же рассказать всем вокруг о своих достижениях, но коллеги и так чувствовали себя неловко от того, что один из учителей неожиданно оказался в их мирном кабинете, и не стоило привлекать внимание еще и к моему загадочному недомоганию.
Можно было позвонить Мэдди и порадовать ее воспоминаниями о нашей интимной шутке, но, пожалуй, ее это вообще доконает. В онлайн-мемуары этот факт тоже не следует добавлять. И как бы ни хотелось лелеять подобные мелочи, но пришлось напомнить себе: все осталось в прошлом, иначе не удастся справиться с нынешней реальностью.
Первый рабочий день вдохновлял: я был полезен обществу, у меня появилась серьезная причина просыпаться по утрам. Должность временного помощника администратора в общеобразовательной школе предоставляла гораздо больше возможностей, чем прочий жизненный опыт, известный мне прежде, – больничная койка и просмотр повторов «Все звезды в “Мистере и Миссис”». Ныне я возвращался в школу, чтобы заняться своим собственным образованием, изучить учебный план, в котором я по-прежнему числился, и разобраться, в каком именно учебном заведении я работал.
Мне открыт доступ к подробной информации о тысяче учеников. Можно кликнуть на любое имя и узнать их результаты государственного теста, предметы, которые они выбрали для специализации, питаются ли они бесплатно в школьной столовой и является ли для них английский дополнительным предметом. Но доступ к данным Джейми и Дилли был закрыт, невозможно было получить сведения о жизни моих собственных детей. Сегодня моя задача состояла в том, чтобы ввести в базу данные о результатах тестирования 540 школьников. Но я все время мысленно возвращался к тем двум, с которыми должен был встретиться сегодня вечером.
Мы договорились, что я зайду к шести и поведу сына и дочь на рождественскую ярмарку, – вроде так должен вести себя приличный «воскресный папа» после развода. Потом мы встретимся с Мэдди в пиццерии, а к концу вечера я, глядишь, вновь почувствую себя нормальным отцом. Детям рассказали о моем неврологическом недомогании, хотя, думаю, они пока не понимали степень моей амнезии. Впрочем, Мэдди была настолько любезна, что сообщила мне, как они соскучились, и предложила сначала зайти на чашку чая, поболтать немножко, а потом уже отправляться на ярмарку.
– Присмотрись к ним повнимательнее, перед тем как идти гулять, – напутствовал Гэри. – А то тебя примут за полного идиота, если там, где родителям возвращают потерявшихся детей, брякнешь, что понятия не имеешь, как они выглядят.Я пришел на двадцать минут раньше. Бродил туда-сюда по замерзшему тротуару, пока из двери не высунулась Мадлен:
– Ты собираешься нажать на звонок или как?
– Прости… я пришел немного раньше и не хотел бы… э-э, ну, доставлять неудобства.
– Все нормально – они сто раз видели этот эпизод в «Друзьях» [8] .
Привычным движением я потянулся к задвижке, отодвинул и толкнул калитку.
– Ой, я просто открыл калитку!
– Ну да…
– Но я даже не задумался! Это подсознательная память!
Это место было частью меня. Мадлен, в забавном красном платьице в горошек, ждала на пороге.
– Дети! – позвала она. – Папа пришел!
Радостные вопли и грохот шагов вниз по лестнице. А потом они бросились ко мне, едва не сбив с ног, обнимая с обеих сторон, стискивая изо всех сил.
«Папочка!» – кричала маленькая Дилли, а я не знал, как правильно себя вести, и в итоге просто ободряюще похлопал по спинкам. От них пахло стиральным порошком и шампунем – свеженькие новые детки. Пес носился кругами, беспрерывно лая. Сердце мое помнило то, что забыла голова: я словно обрел пару конечностей, ампутации которых отчего-то прежде не замечал. Предстояло заново научиться обращаться с ними, потребуются месяцы, чтобы полюбить их по-настоящему, но все равно это чудо – мы с Мэдди вместе произвели на свет эти прекрасные человеческие существа, две самостоятельные личности; именно чудо рождения новой жизни потрясло меня до глубины души.
Я решил подчиниться их воле и вести себя максимально естественно. Спрашивал, как дела, выслушивал курьезные школьные случаи и краем глаза замечал, как Мэдди наблюдает за нами и даже улыбается, когда я пытаюсь подшучивать над детишками. Я страшно боялся этой встречи, а все получилось невероятно легко и просто. Они тарахтели наперебой – Дилли трещала с нечеловеческой скоростью, перескакивая с одной темы на другую прямо в середине фразы, а я пока не понял, что лучше и не пытаться успеть за ней.
– Ой-господи-смеху-было-мисс-Керринс-ска-зала-Надиму-на-биологии-чтоб-он-не-приносил-свою-крысу-потому-что-она-вечно-убегает-и-пу-гает-ужа-Джордана-ой-какой-у-тебя-костюм-чудесный-он-что-новый-а-он-все-равно-взял-и-су-нул-крысу-ей-в-сумочку-которая-на-столе-лежала-а-у-нас-на-ланч-сегодня-давали-карри-ммм-вкус-нятина-и-представляешь-она-как-начала-там-в-сумочке-прыгать-а-еще-у-меня-по-математике-отлично-между-прочим-ну-и-его-выгнали-а-он-оставил-крысу-Джордану-а-тот-возьми-и-поло-жи-ее-себе-на-голову-а-она-дико-крыс-боится-и-как-завизжит-и-бегом-из-класса-вот-умора-мы-поставим-«Друзей»-записываться-перед-уходом?
Наверное, поэтому ее брат так молчалив – некуда было слово вставить. Хотя главную мысль он, похоже, научился различать.
– А кстати, с чего это ты в костюме, пап?
– И зачем бороду сбрил? У тебя что, кризис среднего возраста? – добавила Мэдди.
– Да так, подумал, стоит попытаться – новый старт, свежий подход, все такое. Что, перестарался?
– Да нет, – заметила Мэдди. – Прекрасно выглядишь.
Я хотел поблагодарить ее, но не нашел подходящих слов.
– Ой, пап, да ты покраснел. А чего это ты покраснел, а?
Мы сидели за кухонным столом, я пил сладкий чай. Картинку идеального семейства дополняла собака, с жадной тоской наблюдавшая, как мы рассеянно поедаем печенье. Пес безнадежно понурился, а в голове его явно блуждали виноватые мысли: «О, как я слаб и ничтожен, но не в силах побороть темные стремления души к этим сладко благоухающим хрустяшкам. О да, слюни у меня текут рекой, я отвратителен, простите, я сам презираю собственные страсти…»