Но вынужден признать, в этом была определенная логика: просто оттолкнуться и посмотреть, что получится.
– Ладно, я попробую…
– Давай, вперед!
– Я только попробую, как это делается…
– Вперед! Сделай это!
Тогда я просто упал лицом вниз в воду отчаянно и неестественно. Но я решительно зажмурился и бросил вызов бездне для головастиков. Я вытянул руки вперед и, к своему удивлению, коснулся дна, поэтому пришлось оттолкнуться и всплыть. Но тут мои руки сами собой сделали гребок, потом еще один, а ноги задвигались, подталкивая вперед, а когда двигаетесь вперед, вы, оказывается, не тонете. Я плыл! Я помнил, как плавать, – и это было самым естественным делом на свете.
Я слышал, как дети радостно кричат и аплодируют, но не хотел останавливаться, доплыл до противоположного конца бассейна, развернулся и ринулся в обратный путь, гоня перед собой мощную волну, поворачивая голову для вдоха на каждом третьем гребке, – и вот я уже у бортика. Безупречный поворот, толчок и вновь брасс, кроль, на спине, даже баттерфляй – все стили в моем репертуаре. Я «самец альфа», пловец-мачо, проверяющий возможности своего тела. А потом я услышал-таки свисток охранника, остановился, встал на ноги и заметил разгневанных родителей, прижимавших к себе напуганных крошек в надувных нарукавниках.
– Эй, парень, это детский бассейн! – рявкнул молодой австралиец.
– Я умею плавать! – счастливо объявил я.
– Ага, это мы видели. Если хочешь так поплавать, иди в олимпийский бассейн, идиот.Ланч с детьми был незабываем. Ресторанные гиды пока не определили этому заведению количество звезд, но, убежден, это лишь вопрос времени, ибо вскоре на них обрушится все миролюбие и любезность бургер-мафии, обосновавшейся в недрах аквапарка. Люди приходили сюда семьями, на весь день, и поэтому самые удобные места у воды были оккупированы многочисленными «кормушками». Здесь было принято обедать в ультрасвободной одежде – то есть мокрые плавки и ничего больше. Ни в одном ресторане мира не увидишь столь явно и одновременно саму еду, процесс приема пищи и последствия нездорового питания. Постоянных клиентов видно издалека: пускай ресторан без мишленовских звезд – зато настоящие мишленовские человечки, словно составленные из бубликов жира, втискивались в узкие стулья, поедая «вопперы» и чипсы, а объемные животы свисали поверх тесных плавок Speedo. После ланча они брели на мелководье и валялись там, пока активисты «Гринпис» поливали их водой из ведер и пытались столкнуть обратно в море.
– Будьте любезны, гамбургер и… э-э, картошку, пожалуй, и… э-э… лимонад.
– Желаете Большой Обед?
– Разумеется, я желаю пообедать, иначе зачем бы я заказывал эти блюда…
Дети поспешно взяли дело в свои руки, не обращая на меня внимания.
– А когда мама вернется, ты опять переедешь куда-то? – печально спросила дочь, на миг оторвавшись от громадного шоколадно-ванильного коктейля.
– Дилли! Замолчи!
– Да все в порядке, Джейми.
Я с трудом подавил радость, вызванную вопросом. Без сомнения, дочь определенно хотела сказать, что предпочла бы, чтобы я остался с ними навсегда.
– Я тут подумала, что ты мог бы жить в сарайчике.
– Дилли, заткнись!
– Это, конечно, неплохая мысль, но вообще-то, когда люди разводятся, они живут порознь. Я постараюсь подыскать небольшую квартиру как можно ближе к дому – проблема в том, что они все жутко дорогие. Но где бы я ни жил, мы все равно будем часто видеться.
– Я хочу, чтобы ты вернулся домой, – решительно заявила дочь.
– Мне очень приятно это слышать… – Но моя улыбка мгновенно погасла, едва я увидел жуткую гримасу на лице Джейми.
– Нет! Не смей возвращаться! – выкрикнул он. – Вы с мамой опять будете орать друг на друга… – Слезы рекой текли по раскрасневшемуся лицу. Пластиковый стул отлетел в сторону, Джейми вскочил и бросился прочь.
– Джейми! Джейми, вернись!
Я не знал, бежать следом или лучше дать ему время успокоиться. К тому же со мной была еще Дилли, которая, воспользовавшись удобным случаем, принялась таскать картошку фри с тарелки брата.
– Дилли, перестань. Он и так расстроен!
– Если вышел из-за стола, значит, уже наелся. Ты сам так всегда говорил…
Я наблюдал, как мой сын бредет вокруг бассейна, постепенно замедляя шаг, потом садится, все так же возмущенно, – ну, насколько можно быть возмущенным, устраиваясь на пластиковом осьминоге. Убедившись, что он тоже время от времени украдкой посматривает в нашу сторону, я подумал, что картошка все же остывает и глупо было бы напрасно терять ценный продукт. Потом предпринял не совсем искреннюю попытку убедить Дилли, что не следует бежать в бассейн сразу после еды, но, если начистоту, сам не слишком верил этой древней формуле. «Если прыгнешь в воду с полным желудком, обязательно разболится живот. А потом начнутся судороги, и лебедь сломает тебе руку, и бог весть что еще». Так что пока Дилли ждала своей очереди к гигантской горке, я медленно обошел бассейн и присел рядом с Джейми.
– Можешь столкнуть меня в бассейн, если хочешь.
– Да ладно, все нормально.
– Мы съели твою картошку.
– Ну и фиг с ней.
– Понимаешь, я потому и ушел из дома, чтобы вам с Дилли не пришлось больше выносить все это дерьмо.
– Ага, но взамен мы получили другое дерьмо.
– Что ты имеешь в виду?
– Мама плачет ночами в своей комнате. Нам придется продать дом.
– Но постепенно привыкаешь и понимаешь, что новое дерьмо вовсе не такое дерьмовое, как прежнее. Знаешь, я не думаю, что если начну ругаться как портовый грузчик, то вмиг превращусь в крутого папочку…
Джейми наконец-то улыбнулся.
– Хочешь, куплю тебе еще чего-нибудь пожрать?
– Не говори «пожрать», пап, у тебя это глупо получается.Дома я попросил Джейми помочь мне вспомнить, не разучился ли я кататься на велосипеде, и, к своему удивлению, обнаружил, что этот навык тоже относится к инстинктивным. Джейми прыгал от восторга и гордо заявил, что научил отца кататься на велосипеде, и я не стал разрушать этот исторический миф. Хотя все оказалось предельно просто, как и с плаванием: главное решиться двигаться вперед, и тогда все будет в порядке. – Ага, не то что в браке, – подтвердил Гэри, когда мы вечером болтали по телефону. – Тут нельзя пустить дело на самотек, все время бываешь вынужден работать над отношениями… ЛИНДА, ЗАТКНИСЬ! Я, ТВОЮ МАТЬ, ГОВОРЮ ПО ТЕЛЕФОНУ!
Плавание и велосипед легко вернулись в жизнь, но прочие базовые навыки, очевидно, придется осваивать заново. Я изо всех сил старался справляться с домашними обязанностями, но из-за своей амнезии полностью забыл, как пользоваться утюгом и пылесосом.
– Ого, папа пылесосит! – кричал Джейми. – Никогда в жизни такого не видел!
– Это что, утром он гладил белье!
Я убрал постельное белье, на котором спали родители Мэдди, и когда Джин позвонила сообщить, что они благополучно добрались до дома, этот факт ненароком проскользнул в разговор.
– Да, Джин, убирая постель, я нашел вашу заколку и положил на тумбочку рядом – пускай дожидается следующего вашего визита.
– Ты слышал, Рон? Он убрал постели. О, ты невероятный!
– Да ничего особенного. Хорошо, что обнаружил заколку прежде, чем сунул белье в стиральную машину.
– Ты что, еще и стирку затеял? Ты слышал, Рон, – он стирает!Открытие, что амнезия не повлияла на память тела, вдохновило меня. «Итак, если я умею делать то, что умел прежде, – рассуждал я, – значит, водить машину тоже смогу. Это же как плавание и велосипед – надо только начать!» Я дождался, пока дети отправятся гулять с друзьями, и достал ключи от машины. «Я тысячи раз садился на водительское место, – убеждал я себя. – Сейчас заведу и поеду!»
Эвакуатор прибыл через сорок минут и оттащил машину от декоративной ограды дома номер 23. Прежде палисадник Паркеров был отгорожен от проезжей части, но сейчас приобрел гораздо более современный облик с открытой планировкой. Опять же, я решил проблему парковки, создав новое уютное местечко поверх руин заборчика, – если хозяева не против, что передние колеса попадут точно в пруд с золотыми рыбками.
– Бога ради, простите. Я ужасно виноват. Разумеется, я заплачу за нанесенный урон, – успокаивал я миссис Паркер, очень нервную американку, которая только сейчас решилась выйти из дома.
– Я решила, что это нападение террористов! – лепетала она. – Подумала, что настало мое личное 11 сентября.
После аварии она не сразу появилась на пороге. Наверное, ждала, что сейчас в противоположную стену врежется вторая машина.
Полицейские прибыли очень быстро, хотя и не были членами антитеррористического подразделения, как можно было ожидать, учитывая личность и интонации вызвавшего их. Один что-то записывал в лэптоп – видимо, подробности инцидента, – а второй с возрастающим недоумением выяснял, что алкоголя в крови у меня нет и звонков на моем мобильном телефоне в момент аварии не зарегистрировано.
– То есть другого транспортного средства рядом не было, – повторил пожилой полицейский. – Все произошло средь бела дня, на пустой и широкой дороге… Я просто пытаюсь понять, как вы умудрились врезаться в ограду.
– Видите ли, я как бы разучился водить машину.
– Разучились водить машину?
Он растерянно посмотрел на руины декоративной ограды, на застрявшую в них «хонду».
– Э-э… Дейв, здесь нет такой графы…
– Чего?
– В новой форме – там нет графы «разучился водить машину».
– Дай-ка глянуть. Хм. А вы уверены, что не «резко свернули, чтобы избежать столкновения с пешеходом или животным», сэр?
– Абсолютно.
– Может, «занос на скользком дорожном покрытии»?
– Нет, нет, это исключительно моя вина. Я подумал, что умею водить машину, но, вероятно, разучился.
– И когда именно разучились?
– Двадцать второго октября.
– Вы намерены продолжать попытки? – осторожно поинтересовался пожилой полицейский.
– Пока не вспомню – нет.
Полицейский за компьютером сдавленно хихикнул, но тут же притих под грозным взглядом старшего. Пора было кончать с этим делом.