– Гляжу я на вас! – хрипло выдохнул отец. – Вы по-прежнему. Такая милая пара.
Я притянул ее поближе и даже прикинул, не поцеловать ли в щечку. Но Мадлен нашла повод отодвинуться от меня, поправляя одеяло, из-под которого торчала бледная худая стопа. Потом она поспешно присела и принялась рассказывать о детях, а я пристроился на стуле рядом, периодически встревая со своими бестолковыми комментариями.
– Мэдди. Очень хорошая. – Голос звучал тише, отец, видимо, очень устал от нашего визита.
– Ну разумеется, она очень хорошая.
– Она мне как дочь, о которой я всегда мечтал.
– А теперь вам нужно поспать, Кит, – дрогнувшим голосом произнесла Мэдди. Покосившись в ее сторону, я увидел, что глаза полны слез и она вот-вот потеряет контроль над собой. – Я на минуточку, в туалет! – выдавила она и выскочила в коридор поплакать.
Вскоре отец уснул, я вышел и решил дождаться Мэдди у нашего семейного автомобиля.
– Привет еще раз. Ты как?
– У тебя замечательный отец, – задумчиво проговорила она. Глаза были все еще красные.
– Да, жаль, что я не помню, каким он был раньше.
Кажется, Мадлен покоробило мое замечание, но она промолчала.
– Послушай, нам нужно поговорить. Если собираешься на тот берег, не подбросишь меня?
Мадлен, как взрослая женщина, не могла отказать.
– Не стоило изображать перед отцом влюбленного.
– Я просто не хотел, чтобы он что-нибудь заподозрил.
– Ну еще бы! Попробуй еще разок – и я отдавлю тебе ногу.
– Ладно, я буду предельно внимателен.
Застегивая ремень безопасности, Мэдди заметно нервничала и, наконец решившись, спросила:
– Так ты… встречался с Ральфом?
– М-да, поболтали немного. – Я постарался подчеркнуть интонацией сложное чувство – нечто среднее между равнодушием и легкой неприязнью.
– И как, разобрались?
– Не совсем.
– Не совсем? Перестань, что ты ему сказал? А он что тебе ответил?
– Тебе это будет неинтересно.
– Мой бывший муж, отец моих детей встречается с моим бойфрендом – по-твоему, мне это неинтересно?
Она сунула талон в парковочный автомат, шлагбаум поднялся, пропуская нас.
– В общем, он сказал, что невозможно построить плотину через Гибралтар, а я сказал, что стоит попытаться, дабы Южная Европа, Северная Африка и Ближний Восток не теряли своих прибрежных территорий.
Оторвав взгляд от дороги, она изумленно посмотрела на меня:
– Прости, не понимаю.
– Чего? Что уровень моря поднимается? «Венеция в опасности»? Он полностью отверг мою идею о морской дамбе, подобной той, что на Темзе.
– Ясно. То есть ни о чем серьезном вы не поговорили?
– Уровень моря – это достаточно серьезно. Но – нет, мы не говорили о том, как поместить слона в квартире.
– Что еще за слон в квартире?
– Ну, ты, разумеется…
– Ты хочешь сказать, что я – слон? – В голосе появились угрожающие нотки.
– В том смысле, что ты – такая же масштабная тема, как слон в квартире.
– Значит, я огромный жирный слон, меня нельзя не заметить, потому что я такая толстая?
Невероятно, но мне опять пришлось защищаться. Телефон Мэдди пискнул, и на следующем светофоре она прочла новое сообщение.
– Он говорит, ты чуть не поколотил его!
– За что? За обсуждение уровня моря? Да он просто параноик! Неужели я способен поднять руку на мужчину в банном халате! – Эта деталь явно смутила ее, на что я и рассчитывал. – Из чего я сделал вывод, что он уже переехал.
– Нет, нет! Просто дети сегодня ночевали у школьных друзей, и он остался на ночь. Но они не догадываются, что Ральф иногда проводит ночь в нашем доме, так что не рассказывай им.
– Хорошо. Но я приехал, чтобы поговорить с тобой. У меня сегодня было очередное обследование.
– Отлично – давай о тебе.
– Это важно. Я вспомнил кое-что. День, когда ты получила результаты анализа про неходжкинскую лимфому. Дело в том, что у меня в тот день случилось сотрясение мозга – на меня набросился агрессивный родитель, повалил на землю, и я ударился головой об асфальт. Думаю, это имеет отношение к моей октябрьской амнезии.
– Ты рассказал об этом доктору? – Она явно недопонимала.
– Дело не в этом. После той ссоры мы никогда больше не спали в одной кровати, а ведь я забыл тебя спросить о результатах по вполне медицинской причине, не говоря уже о стрессе после нападения, разбирательствах с полицией и прочих неприятностях, о которых просто не успел тебе рассказать вовремя. Но, как ты помнишь, именно это оказалось последней каплей.
– То есть, по твоим же словам, было много других капель.
– Но чем больше я вспоминаю, тем больше убеждаюсь, что нам не следовало расставаться. Я знал это с того самого момента, как влюбился в тебя осенью.
– Ты не влюбился в меня, Воган. Тебе просто нравится быть женатым. – Она пошла в атаку. – А теперь я еще должна выслушивать от всех подряд: «Ах, бедняжка Воган – он не может вспомнить даже собственную жену!» Но ты всегда забывал о собственной жене – твое мировоззрение просто получило логическое завершение!
Зажегся зеленый, автомобиль сзади нетерпеливо засигналил. Мэдди высунулась из окошка:
– И ты, козел, тоже пошел к черту!
Степень ее негодования шокировала, но у меня был в запасе еще один козырь, который должен был сейчас сработать.
– А ты представляешь, каково это – потерять себя? И, выяснив наконец, кто ты такой, тут же утратить обретенную было жизнь? (Слава богу, мы перестали обсуждать, назвал я ее слоном или не называл.)
– Знаю ли я, каково потерять себя? – Возмущению ее не было предела. – Ты это серьезно? До свадьбы я была «Мадлен». А вовсе не «жена Вогана», не «мама Джейми» или «мама Дилли». Я существовала как личность, как я. Фотограф Мэдди, которая зарабатывает на жизнь, занимаясь любимым делом. А потом внезапно оказалось, что на это нет времени и никто больше не желает беседовать со мной обо мне. Лишь «Чем занимается ваш муж?». Или «Сколько лет вашим деткам?». Или, особенно противно, «Ваши дети пойдут в ту же школу, где работает ваш супруг?». Знаю ли я, каково утратить себя? О, прекрасно знаю. Каждой жене и матери это известно от начала гребаных времен…
– Мэдди, ты едешь семьдесят миль в час, а здесь ограничение до тридцати…
– А теперь впервые в жизни я делаю, что хочу! Гуляю по Венеции, готовлюсь к выставке и гоняю на автомобиле, как мне нравится, и не обязана подстраиваться под кого бы то ни было.
– Кажется, камера наблюдения зафиксировала нарушение…
– Отлично, а я подам апелляцию и объясню, что мой бывший муж довел меня до исступления.
Ты что, думаешь, если стукнулся башкой, я тут же начну причитать: «Ах, это все меняет! Это я во всем виновата…» Все не так просто. Затертые файлы в твоих мозгах, надеюсь, освободили достаточно места для того, чтобы понять: все кончено!
Придавленный ее натиском, я все же попытался парировать:
– Даже не думай от меня избавиться, потому что я уже избавился от тебя.
– Чего? Нам что, по тринадцать лет?
– Ты предложила отказаться от развода и поделить дом, но я отказался от предложения, так что это я порвал с тобой.
Она резко затормозила.
– Давай-ка выметайся, пока я не переехала кого-нибудь. Или лучше так: выметайся отсюда, и, возможно, я сумею переехать тебя.
– Э-э… Но… не могла бы ты высадить меня там, где я оставил велосипед?
– И где же это?
– Около больницы.
Похоже, что бы я ни сказал, все вызывало ее раздражение. Она рванула с места, даже не глянув в зеркало заднего вида. Я постоял немного под моросящим зимним дождем и перешел на другую сторону улицы, чтобы сесть на автобус, идущий обратно. Бесцельно прождав десять минут, я пустился в путь. Морось перешла в ливень. Из какой-то урны я извлек сломанный зонтик. В наше время, случись самая незначительная поломка, мы выбрасываем вещь и приобретаем новую; зонтики, компьютеры, супруги – все они легко заменимы. Но ведь бывали времена, когда люди дорожили своими зонтиками, дыры латали, прорехи зашивали. Впрочем, я быстро понял, что этот зонтик сломан безнадежно, и выбросил его в следующую урну. Я добрел до Челси-бридж, позади меня возвышался голый каркас Баттерси. Дождь поутих, но я уже так промок, что практически не заметил изменений. Громоздкая древняя баржа проплывала под мостом, гулкое тарахтение двигателя разносилось над рекой.
На шее у меня по-прежнему болтался собачий жетончик с нужной информацией, на случай повторной амнезии. Что будет, если я вновь потеряю память? Наверное, второй раз все пройдет легче. Бирка весила всего несколько грамм, но казалось – не меньше тонны; она поблескивала в отражении в зеркале, натирала шею – постоянное напоминание о моем поврежденном мозге. Драматическим жестом я вцепился в бирку, дернул, но цепочка не порвалась, а лишь впилась в кожу. Воровато оглянувшись – не слышал ли кто моего взвизга, – я аккуратно расстегнул замочек, бросил прощальный взгляд на контактный телефон и швырнул железку в мутные воды Темзы. Ни звука, ни всплеска. И тогда я просто отправился в путь, навстречу остатку своей жизни, уже без Мадлен.Глава 17
– Ни за что, никогда в жизни не буду пользоваться мобильным телефоном!
– Ага, это ты сейчас так говоришь… – поддразнивает моя невеста.
– Ничуть, это твердое решение, – настаиваю я. – Сотовые телефоны для недоумков. Спроси меня в 2000 году, и даже если я буду последним из таких мужиков в Британии, обещаю, ты не увидишь меня орущим в трубку, как те идиоты в поезде, у которых, поди, и батарейка села, но они все равно хотят произвести впечатление на всех вокруг.
– Для женщины это важно, – возражает Мэдди. – А вдруг я задержусь где-нибудь допоздна? Это опасно – могут напасть, ограбить.
– Ага, и тебе обязательно нужно иметь с собой что-нибудь ценное, аппетитно позвякивающее в сумочке! Прости, но мне срочно нужна телефонная будка… как говорит Гэри, когда ему нужно в туалет.