Быстрые уверенные шаги стихли позади меня.
— Как ты? — Хрипловатый шепот почти на ухо.
— Хорошо…
Улыбнулась мужскому отражению в окне.
Присутствие Рэма за спиной ощущалось невероятно остро — спазмом в горле, холодком в груди, колкими мурашками вдоль позвоночника. Теплое дыхание легко касалось моих волос, от этого по телу разливалась истома, и я почему-то медлила, боясь повернуться.
— Нам нужно поговорить…
Ты даже не представляешь, Рэм, до какой степени. Не просто надо — жизненно необходимо.
— Да…
— Я принес отвар. Выпей, потом поужинаем — там, в кухонной заморозке должны быть какие-то продукты, а когда ты отдохнешь…
— Я не голодна, — перебила быстро. — И вполне бодро себя чувствую.
Есть после всего пережитого не хотелось. Отдыхать тем более. Нет, я бы, конечно, полежала немного, даже поспала — теперь, когда опасность миновала, накатила страшная усталость, — но ведь нас в любую минуту могут найти и… Лучше бы не находили, честное слово. Судьба давала нам еще один шанс, и я не намерена его упускать.
— Я не стану рисковать твоим здоровьем, — решительно отрезали за спиной. — Сначала лечение и отдых. Потом все остальное.
Угу… Конечно... Слушаюсь и повинуюсь…
Развернулась, и мне тут же вручили большую кружку с душистым горячим отваром, сопроводив это действие коротким приказом:
— Пей!
— Капли Витра добавил? — осведомилась кротко.
Молчание, и скупой ответ — слишком отрывистый и нервный для такого невинного вопроса:
— Нет необходимости.
Невероятно, но, кажется, мне удалось его смутить. Наверное, в этот момент он вспомнил, что произошло там, в пещере, после того, как мы приняли его чудо-снадобье с интересным побочным эффектом. Замечательно. Именно на это я и надеялась.
— Там обезболивающее и успокаивающее, — все-таки решил пояснить герцог. — Когда нас найдут, Дильфор сразу же тебя осмотрит, а пока… Отвар на время приглушит эмоции, мысли о том, что произошло. Уйдет страх, ненужная тревога и кошмары не будут мучить. Это именно то, что тебе сейчас нужно.
Поежилась, вспомнив яростно ревущую реку, по которой нас носило легкими щепками, водовороты… и ощутила холодок в коленях. В душе темной волной начала нарастать паника.
Ох…
Выпила, не сводя глаз с Рэма, почти не чувствуя вкуса, даже обжечься не успела.
— Что дальше?
— Я провожу тебя в спальню, и ты намажешься вот этой мазью, — в мою ладонь вложили небольшую темную коробочку. — Она уберет синяки и кровоподтеки, и тебе сразу станет лучше. А потом ляжешь и заснешь.
Спальня это хорошо. Мазь — тем более. А вот сон совершенно не входил в мои ближайшие планы.
— Хорошо, как скажешь, — согласилась послушно. — Но мне больно даже поворачиваться, и нагибаться очень тяжело. Я не смогу сама. — Беспомощно захлопала ресницами и протянула назад коробочку — Ты ведь поможешь, правда?
Знала ли я, что дальше произойдет? Разумеется. Я же не наивная Мэарин, в самом деле. Как минимум, догадывалась. Как максимум — планировала, добивалась и очень этого хотела.
* * * * *
— Сбоку еще… Правее… Да, вот там…
Твердые пальцы, аккуратно надавливая, гладили мою ногу. Рэм очень долго, слишком долго, на мой взгляд, массировал стопу, сосредотачиваясь на каждом пальчике, — точно не доверял себе или собирался с духом, — а потом стал осторожно подниматься вверх. Вот его рука задела подколенную ямку, остановилась и медленно закружила на месте.
— Ой… кажется, у меня на бедре большой кровоподтек… На правом… И на левом…
Мужская ладонь окаменела, а затем сжалась в кулак.
— Мири… — я едва узнала голос Саллера — низкий, глухой, сдавленный. — Я больше не могу…
А кто может?
— Тебе просто надо отдохнуть, — продолжали меня уговаривать. — Через несколько часов станет легче и ты сама...
Как бы не так.
— Я не засну. Все тело болит, — пожаловалась самым невинным тоном. И добавила беспомощно: — Очень…
Рэм процедил что-то не очень понятное, но подозрительно похожее на ругательство, застыл на мгновение и стал втирать мазь в бедра и ягодицы — быстрыми рваными движениями.
Он что там, глаза закрыл? Ладно…
— А спина — вообще один огромный синяк, — выдала я, когда «лекарь» с шумом втянул воздух через плотно сжатые зубы и набросил мне на филейную часть покрывало.
Кое-кто, по-моему, слишком рано радуется.
На этот раз герцог не стал возражать — видимо, уже понял, что сопротивление бесполезно.
Пальцы, задержавшись на пояснице, заскользили по обнаженной спине. Непроизвольно выгнулась, подставляя себя заботливым рукам.
Минута…
Другая…
Мазь приятно холодила, а прикосновения — обжигали. Там, где Саллер дотрагивался до меня, кожу жгло и покалывало, словно она начинала плавиться. Это сочетание прохлады и жара сводило с ума.
А ведь я собиралась что-то рассказать… и даже объяснить… У нас так мало времени…
— Мы хотели поговорить, — пробормотала невнятно.
— Да?.. Не помню…
Дыхание герцога становилось все более отрывистым, неровным. Ладони плавно перемещались вдоль позвоночника, длинными мягкими поглаживаниями захватывали бока и спускались вниз. Саллер уже не просто лечил — дразнил… искушал. И каждое движение, чуть заметное дрожание пальцев воспринимались необыкновенно остро. Интересно, кто кого соблазняет сейчас?
Перед глазами все кружилось — не от усталости, от возбуждения, а тело горело, как в лихорадке. Мышцы перестало ломить, вся боль теперь сосредоточилась внутри, тяжело перетекая в низ живота.
Ладонь Рэма в очередной раз соскользнула от позвоночника к подмышке. Длинные пальцы задели сосок, дернулись, словно в попытке бегства, но остались на месте. Закусив губу, подвинулась ближе, чтобы ему было удобнее.
— Не убирай…
— Ни за что на свете, — пообещали мне хрипло.
Легко надавливая подушечками, Рэм начал обводить сосок. Невыносимо медленно, мучительно нежно — как величайшую драгоценность. Еще… Еще… И, наконец, его ладонь полностью накрыла грудь.
Я застонала, не в силах больше сдерживаться. Тут же скрипнула кровать, и шею обожгло горячее дыхание.
— Мы забыли про живот, — тихий заговорщицкий шепот, и моего плеча коснулись сухие губы.
— Действительно… Какое безобразие…
Хм… Неужели я еще способна говорить?
Короткий смешок, несколько поцелуев — в шею, вдоль позвоночника, — и меня перевернули на спину, а потом, вместо того, чтобы, как и полагается порядочному спасителю, заняться лечением пострадавшей, начали целовать. Впрочем, я совершенно не возражала, откровенно наслаждаясь этими прикосновениями.
Лицо… Шея… Ключицы… Грудь…
Вниз, к животу, отозвавшемуся на ласку почти болезненными спазмами…
И снова вверх…
Судорожно сглотнула, потянулась к Рэму, но он удержал меня. Очертил пальцами контур лица, рот, нажимая, провел по нижней губе, отстранился, быстро сбросил одежду, и застыл на мгновение.
Почему он медлит?
Мне казалось, я взорвусь, если он немедленно не дотронется меня. И так хотелось взорваться… А потом его ладони легли на мои колени, мягко развели их в стороны, и Рэм опустился сверху, вдавливая меня в смятые простыни.
— Мири…
Чужое имя немного отрезвило и кое о чем напомнило. О важном и очень срочном. О том, что нужно сказать именно сейчас… Непременно сейчас. Остальное — подождет.
Вывернулась, села на мужчину верхом, сжала его лицо ладонями и наклонилась низко-низко, ловя темный, лихорадочно блестевший взгляд.
— После тебя у меня никого не было… Совсем…
Несколько секунд мы, не отрываясь, смотрели друг на друга — глаза в глаза. Затем последовал стремительный рывок, и я снова оказалась на спине. Сильные руки сжали мои запястья, разводя широко в стороны.
— И больше не будет… — выдохнул Саллер и, резко подавшись вперед, припал к моему рту.
Опустила ресницы, жадно впитывая теплое дыхание, и выгнулась навстречу. Все было таким правильным… Почти идеальным.
— Не закрывай глаза, — оторвавшись от губ, хрипло попросил Рэм. — Я хочу, чтобы ты видела, кто с тобой сейчас. Все время помнила...
Дурачок…
Обвила его руками и ногами, притягивая к себе.
— Смотри на меня, — еще одна полупросьба-полуприказ.
И я подчинилась.
Смотрела…
Смотрела…
Смотрела…
Пока меня не захлестнуло жаркой волной удовольствия, и я не захлебнулась, потеряв связь с реальностью.
* * * * *
Как хорошо просыпаться в теплых объятиях и поцелуях — легких, сладких. Таких… утренних. Еще не до конца осознав, где ты, безошибочно понять… почувствовать всем своим существом, с кем ты — и испытать от этого огромное счастье. Не поднимать век, а зажмуриться еще сильнее и гибко потянуться, подставляя себя под невесомые прикосновения… К лицу… Плечам… Груди…
Распахнуться навстречу ласковому шепоту:
— Открывай глаза, соня…
И ответить совершенно искренне:
— Не хочу…
— Ммм… Вот как? — шепот стал соблазняюще-вкрадчивым, а чужая рука начала неспешно путешествовать по моему телу, от груди вниз. — А чего же ты хочешь?
Чего?.. Самый простой вопрос на свете.
Хочу засыпать каждый вечер, положив голову тебе на плечо, и встречать новый день, нежась в теплоте твоего дыхания. Хочу, чтобы именно ты будил меня по утрам, а я слушала твой голос и ни в чем не сомневалась, ничего не боялась. Хочу принадлежать тебе и знать, что я — твоя, а ты — мой. Верить, что твоя улыбка предназначается только мне, а в твоих глазах я всегда увижу лишь свое отражение. Хочу, чтобы все проблемы остались позади, а между нами не существовало больше никаких тайн и недопониманий.
Хочу. Чтобы. Так. Было. Всегда.
Да мало ли, чего я еще хочу. Но, как любил повторять один из наших приятелей: «Есть слово «надо», и с ним не поспоришь».
Ночью усталость взяла свое, и я, прижавшись к Саллеру, не заметила, как уснула. А ведь собиралась просто перевести дух перед серьезным разговором, подобрать слова, решить, с чего начать. Но в кольце его рук оказалось так надежно, спокойно и, главное — безопасно. Так приятно было ощущать, как он зарывается лицом в волосы, перебирает их, целует…