Однажды, это случилось около двух лет назад, Ира, как обычно, развлекала сотрудниц рассказами о своих мнимых приключениях, как вдруг увидела, что в дверях стоит, опираясь на свою тяжелую палку, ФБР и внимательно ее слушает. Ирина смутилась и замолчала. Ей вдруг стало стыдно. Зам главного очень умен, он, конечно, сразу догадался, что она все выдумывает…
– Ирина, потом зайди ко мне, пожалуйста, – сказал он, дождавшись паузы, и удалился.
Чувствуя себя крайне неловко, Ира постучалась в его кабинет. ФБР указал ей на стул:
– Садись, Ирочка. Знаешь, зачем я тебя позвал? Уважь старика, расскажи мне что-нибудь, какую-нибудь свою историю.
– Федор Борисович, я не… – Она покраснела и от стыда готова была провалиться сквозь землю.
Тяжелая рука ФБР похлопала ее по плечу.
– Деточка, мне сейчас совершенно неважно, что ты будешь рассказывать. Мне важно, как ты это делаешь. Я давно за тобой наблюдаю – у тебя красивая правильная речь, ты много знаешь и очень интересно рассказываешь. Как ты думаешь, почему бы нам не начать новый проект и не сделать тебя ведущей?
– Ведущей? – Ира одновременно и удивилась, и обрадовалась, и испугалась. – Но я могу не справиться, я не умею…
– Научишься, – улыбнулся ФБР. – Ты ведь знаешь мою любимую пословицу: «Не бойтесь делать то, что не умеете. Ноев ковчег был сделан любителем, а «Титаник» строили профессионалы».
– А о чем вы хотите делать эту передачу?
– О том, о чем мечтает каждая женщина.
– О любви?
Он ответил лукавой улыбкой:
– А почему бы и нет?
С тех пор Ирина не уставала денно и нощно благодарить судьбу, пославшую ей такого чудесного наставника, как Федор Борисович. Учиться у него было одно удовольствие. Объяснял он доходчиво и интересно, никогда не давил авторитетом, не навязывал своего мнения, а подводил ученика к правильному решению исподволь, так, что воспитаннику казалось, будто он выбрал нужный путь самостоятельно. И при этом не скупился на похвалы, а если нужно было покритиковать или даже отругать (в работе всякое случается), делал это очень тактично, обязательно наедине и никогда не унижал, не вызывал чувства вины, а деликатно указывал на ошибку и тут же помогал ее исправить.
Затея с циклом любовных историй удалась. Первые передачи из серии «Легенды любви» (название придумала сама Ирина, чем страшно гордилась) были записаны и вышли в эфир. Конечно, не все сразу пошло гладко, случались и трудности. У самых первых передач был очень низкий рейтинг, высшее руководство уже хотело закрывать цикл, но ФБР отстоял, уговорил начальство дать молодому проекту еще один шанс. И получилось! Постепенно передача становилась все более популярной. Ира каждую неделю получала письма, в которых слушатели благодарили ее, задавали вопросы, сомневались, спорили, уточняли…
Одновременно с проектом «Легенды любви» развивалась и расширялась радиостанция «Маяк». Открывались новые редакции и передачи. На одну из вакансий Ира пристроила свою давнюю подругу Аллу, которая тоже, как долгое время и сама Ирина, никак не могла найти себя в работе. Впрочем, личная жизнь Аллы тоже не была особенно удачной. Она, по ее собственному выражению, сходила замуж, но прожила в браке меньше года, успев даже за такое короткое время устать от измен легкомысленного супруга. С тех пор у нее почти постоянно случались какие-то романы, часто бурные, с шекспировскими страстями, ревностью и выяснением отношений – но ни один из них так и не закончился хеппи-эндом с золотыми кольцами, фатой и маршем Мендельсона.
У Иры все протекало куда спокойнее. Изредка на ее горизонте тоже появлялись какие-то мужчины, пару раз даже дело доходило до более или менее продолжительного романа, но ни с тем, ни с другим отношения не сложились. Первый ушел от нее, обвинив Ирину в непрактичности: «Вечно ты в облаках витаешь!», от второго она сбежала сама, испугавшись его слишком сильной привязанности к зеленому змию.
Сначала Ира не унывала, твердо уверенная в том, что когда-нибудь и на ее улице случится праздник.
«Ну да, не красавица! – думала она, разглядывая себя в зеркало. – Лицо самое обыкновенное, фигура не модельная, сорок восьмой размер, а зимой и вовсе ближе к пятидесятому. Зато и грудь есть, и бедра, и талия. И улыбка у меня приятная, это все говорят. А счастье в личной жизни еще будет, обязательно будет! Ну а пока можно просто помечтать о нем…»
Но время шло, а мечты так и оставались мечтами. И тогда в ее жизни наступил период отчаяния. Где-то накануне тридцатилетия у Иры появилась сильнейшая, почти до болезненности, жажда любви. Ей до слез, до железных тисков, сжимающих сердце, хотелось, чтобы рядом был мужчина – сильный и добрый, понимающий и надежный. Хотелось наконец-то испытать с ним все те восторги и упоения страстью, которые она столько раз видела в кино, о которых столько читала в книгах и которые многократно переживала в своих фантазиях, но которых ей так и не довелось встретить в реальной жизни. Чтоб было красивое знакомство; робкие, но такие красноречивые взгляды, при которых не нужно слов; бурное объяснение; счастливые свидания; долгие прогулки при луне; многочасовые разговоры, из которых так интересно узнавать о любимом все новое и новое; счастье первого поцелуя и блаженство физической близости. И чтобы все это счастье продолжалось годами, а затем страсть постепенно сменилась бы привязанностью, когда, как сказал кто-то из классиков, костер любви превращается в угли для семейного очага. Чтобы у них был уютный дом и двое детей, мальчик и девочка, чтобы по утрам Ира готовила любимому мужу завтрак, днем они всей семьей гуляли бы в парке, а вечером, уложив детей, сидели бы вдвоем у горящего камина и разговаривали, потому что за столько лет не перестали быть интересны друг другу.
Однако судьба совсем не спешила делать Ире желанный подарок. С каждым годом на ее жизненном пути попадалось все меньше мужчин, которые хоть отдаленно годились бы на роль суженного. А те, кто все-таки подходил, или были безнадежно женаты, или имели постоянных подруг, или не обращали на нее внимания.
Ирина все больше начала привыкать к одиночеству, смиряться с ним, родниться, как роднятся с хронической болезнью или каким-то дефектом вроде хромоты или искривления позвоночника. Все равно надежды на выздоровление нет, но жить-то дальше надо… И оттого больные люди, осознанно или бессознательно начинают воспринимать свой недуг, как неотъемлемую часть своего «я», без которой они уже не будут сами собой. Некоторые из них в глубине души даже и не хотят излечения – им страшно потерять такую важную часть своей индивидуальности, они не знают, как будут жить без нее и выживут ли вообще.
Нечто подобное происходило и с Ириной. Она сама себе боялась признаться, как страдает от одиночества. Конечно, у нее была мама, была Алка, еще какие-то приятельницы и знакомые, сотрудницы, к конце концов, так любившие слушать ее истории. Но каждый раз когда Ира, вдоволь нарассказывавшись им о своих бурных приключениях, происходивших лишь в ее воображении, возвращалась домой, в пустую темную квартиру и ложилась одна на огромную испанскую кровать, ей хотелось выть. Все чаще она начинала задумываться о старости. Если ей уже сейчас нет никакого желания готовить для себя, убирать для себя, даже иногда ставить чайник, то что же будет потом, когда на это просто не достанет сил?
Но в то же время, как это ни парадоксально, Ира и не хотела расставаться со своим одиночеством, цеплялась за него, как застенчивый малыш за мамину юбку. Книги, телевизор и компьютер составляли весь ее мир, в котором Ирине жилось если и не счастливо, то по крайней мере спокойно. А покой – ведь это немало… Может быть, это даже больше, чем счастье. Размышляя об этом, Ира постоянно возвращалась в памяти к финалу любимой книги Булгакова, к судьбе Мастера, который «не заслужил света, но заслужил покой» – «вечный дом» на берегу ручья с венецианскими окнами и вьющимся виноградом, поднимающимся к самой крыше, друзей, приходящих по вечерам, чтобы слушать музыку и петь, и верную подругу рядом. Ира часто перечитывала это место в романе и каждый раз думала, что если «покой» именно таков, то никакого «света» ей и не нужно. Но в отличие от Маргариты возлюбленного Мастера у нее не было. И не предвиделось.
Сегодня у Александры был свободный день, и она, решив более не тратить ни минуты понапрасну, встала пораньше и отправилась к киоску, который по старой привычке все еще называла «Союзпечатью».
– У вас есть брачные газеты? – поинтересовалась она, заглядывая в окошко.
Киоскерша – восточного вида девица со жвачкой во рту – перестала жевать и уставилась на нее.
– Чего-чего? – спросила она секунд через тридцать.
– Ну… Такие газеты, где брачные объявления печатают.
– Знакомства, что ли?
– Да-да! – обрадовалась Саша.
– Сорок рублей. – Перед глазами Александры появился яркий журнал с весьма неполно одетой блондинкой на обложке.
– М-м-м… А другие издания у вас есть?
– Они такие же, – вяло ответила девица.
– Ну, давайте все, что есть…
Дома Саша заварила себе зеленый чай, насыпала полное блюдце ошпаренной кипятком кураги, уютно устроилась на кухонном угловом диванчике, вооружилась ручкой и принялась листать газеты, то и дело ахая и комментируя написанное.
– Ну-ка, посмотрим, что тут у нас? «Знакомства для секса», «Интимные услуги», «Студентки», «Лолиты», «Азиатки», «Мачо для состоятельных леди», «Свинг», «Лесбиянки», «Бисексуалы», «Парень ищет парня»… Тьфу ты, господи, да что ж это такое? Ага, вот «Мужчины ищут подруг», ну-ка почитаем… «Познакомлюсь с девушкой модельной внешности, без жилищных и финансовых проблем, не старше 22 лет. Отвечу только на письмо с фотографией. О себе: 49 лет, образование среднее, не работаю, жильем не обеспечен». Ну ничего себе, каков нахал! «Состоятельный мужчина, бизнесмен, женат, ищет рыжеволосую девушку без комплексов для встреч на ее территории». Ну-ну, ищи… «Мне 54 года, нужна работящая помощница по даче на летний сезон, а там посмотрим». Эвона, хватился, уже ноябрь на дворе! «Закомплексованному юноше требуется опытная дама, которая поможет расстаться с осточертевшей девственностью»… «Познакомлюсь с обеспеченной женщиной, которая разделяет мое мнение, что брак – это предрассудок»… «В прошлом месяце освободился из тюрьмы, мечтаю встретить родную душу»… «Ищу веселую сексуальную подругу, а то на кухне много грязной посуды скопилось»… Да что ж это такое, в самом деле!