Лельке казалось, что все происходящее в суде было похоже на шахматную партию, кем-то заранее тщательно продуманную. В роли короля, конечно же, пребывал Заломов. Плотная, тяжелая женщина-прокурор, двигающаяся только по прямой, словно ладья, время от времени объявляла королю шах.
Адвокат, делая зигзагообразный ход конем, каждый раз прикрывал короля. Выстроить защиту таким образом, чтобы отвести удар от короля и перевести сражение на поле противника, не удавалось.
— Здесь так не хватает тебя, — высказав свое предположение о шахматной игре, расстроенно вздыхала по телефону Лелька.
— Меня ты назначишь ферзем? — грустно поинтересовалась Ольга. — Все обследования закончены. День операции уже известен. Я дождусь… и уж тогда.
— Что говорят врачи?
— Что говорят, что говорят? — повторила Ольга. — «Сделаем все, что в наших силах!»
— Как там дела у Сьюзен? Мы с Ванечкой уже свою часть работы выполнили. Знаешь, если бы не директор детдома, ничего бы у нас не вышло! Отец Дениса все время в контакте. Понимаешь, о чем я?
— Передай ему от меня спасибо.
— Угу, — пробурчала не очень-то довольная такой холодной благодарностью Лелька.
— А Кириллу, если получится, привет.
Сьюзен с Лелькой занимались документами для выезда чернокожей девочки Мадлен на родину отца. Желая сделать тете Сабрине сюрприз, ни Ольга, ни Сьюзен не посвящали ее в свои хлопоты. Девочку тоже. В случае неудачи не хотелось ее огорчать. Она, как каждый ребенок, мечтала о семье. Сьюзен несколько раз летала в Париж на встречу с отцом Мадлен. Лелька с Ванечкой тоже простаивали в детских комиссиях, уточняя правила вывоза ребенка и собирая соответствующие справки.
— Сьюзен сама планирует поездку в Москву. Может, мы вместе прилетим. — В голосе Оли теплилась надежда.
— Оль, мне так противно слушать это вранье на суде. Если бы можно было не ходить!
— Кто же мне докладывать обо всем будет?
— То-то и оно! Ладно, помучаюсь.
Однако день, когда мучения станут совсем нестерпимыми, был еще впереди.
На следующем заседании обвинения вышли за рамки Лелькиного понимания. Вызванная для дачи показаний старая учительница истории, которую Кирилл Петрович освободил при захвате детей, поразила всех.
— Я очень уважаю Кирилла Петровича, — принеся присягу, уверила она суд, — но, со слов Кати, знаю, что она действительно была в него влюблена. А также, что молодая учительница Ольга Алексеевна уговаривала девочку отстать от директора.
— Отвечал ли ей Заломов взаимностью? — спросила прокурор.
— Катя четкого ответа на этот вопрос не давала, — ответила свидетельница.
— Набирая детей в группу для поездки в летний лагерь, приглашал ли обвиняемый кого-нибудь конкретно? — напирала сторона обвинения.
— Возражаю, ваша честь. — Адвокат привстал с места.
— Продолжайте, — не согласился с ним судья.
— Катя признавалась, что он уговаривал ее поехать в летний лагерь…
— Дело в том, ваша честь, — вмешался адвокат, — мать девочки не могла обеспечить ей полноценный отдых.
— Полноценный, включая секс с учителем? — съехидничала прокурор.
— Протестую. — Защита не могла сдержать возмущения.
— Протест принят.
— Она рассказывала, чем они там занимались?
— Я не спрашивала.
Адвокат возмутился:
— Как же так, вы, коллектив учителей престижного лицея, отправляете детей в лагерь и не интересуетесь, чем они там занимаются?
— Но мы ведь ничего не знали… — Учительница растерянно развела руками.
— Свидетель, вы не знали, можно ли положиться на человека, который подменил вас в качестве заложника?
— Понимаете, там, на Севере, была экстремальная обстановка, наверное, любой мужчина мог бы так поступить.
— Любой мог, а он поступил! Свидетель, вы подтверждаете, что мой подзащитный спас вам жизнь?
— Если бы я не покинула дом, то, как и он, осталась бы жива, и мне бы тоже достались лавры героя.
— Свидетель, у меня на руках заключение врачей о вашем состоянии здоровья. Неужели вы не отдаете себе отчет, что при ваших заболеваниях: гипертония, ишемическая болезнь…
— Возражаю, ваша честь, — заявила прокурор, — перечень болезней свидетельницы не имеет отношения к делу.
— Почему же? Это характеризует моего подзащитного как порядочного человека, пришедшего на помощь не только детям, но и больной женщине… Прошу приобщить медицинские заключения к делу. Еще у меня на руках имеется документ, подтверждающий, что в день, когда Заломов спасал заложников, во Дворце бракосочетаний его ждала невеста. Он фактически поступился своим личным счастьем ради вас и детей, рисковал жизнью.
— Протест отклонен, документы приобщаются к делу, — стукнул молотком судья. — Свидетель, продолжайте.
— Я же вам сказала, что благодарна Кириллу Петровичу, но суд желает разобраться в моральном облике нашего директора, и я вместе с ним.
— У вас лично есть факты, подтверждающие близость потерпевшей и моего подзащитного?
— Возражаю.
— Отвечайте, свидетель.
— Нет.
— У вас есть сомнения в том, что Заломов и Ольга Алексеевна были влюблены друг в друга?
— Вопрос не имеет отношения к делу, — взбеленилась прокурор.
— Отвечайте, свидетель.
— Со стороны Заломова… — женщина задумалась, — нет, пожалуй, нет!
— А со стороны Ольги Алексеевны?
— Конечно, она в него влюблена.
— Почему вы так считаете?
— Ну, она прилетела к нам туда, на Север, во время операции по освобождению. А что касается директора, никогда не видела проявлений его чувств к ней.
— А к потерпевшей Кате Земцовой?
— Ну ведь все говорят, что было?
— Вы лично видели? — наступал адвокат.
— Нет. — Учительница поджала губы.
— У меня вопросов к свидетелю больше нет.
Лелька не могла дождаться конца заседания. Она извертелась на своем месте. Такой подлости от преподавателя истории она никак не ожидала.
— Вот стерва! — возмущалась она по телефону Ольге. — И ради этой старой коровы он не прилетел на свадьбу в Москву!
— Она не может простить, что он отправил ее на пенсию. И вообще женщин в лицей не берет, а вот меня…
— Ну как это может быть? Человеку тюрьма, а она личные счеты сводит!
— Она такая! — устало согласилась Оля. Поступку учительницы истории она не удивилась. Оля помнила провокацию со «взяткой» от Кати, в которой коллега принимала самое непосредственное участие.
— Кирилл, будь на ее месте все равно кто, поступил бы точно так же! — уверила она подругу. — Потому что с таким грузом не мог бы дальше жить.
— Зато теперь может! — пробормотала Леля.
— Что? Я не расслышала?
— Я так, про себя. Знаешь, мне один журналист настучал, что завтра будет решающий день.
— Почему?
— У прокурора какой-то важный свидетель объявился.
— Кирилл не должен бояться свидетелей. Это очередная липа!
— Посмотрим.
— Звони мне вечером.
На заседание Лелька пришла вместе с Ванечкой.
После первого же вопроса свидетелю Ларисе Скобцевой в зале суда повисло гробовое молчание. Того, что жена известного политика Шведова выдаст такую бомбу, никто не ожидал.
— Вы подтверждаете, что близко знали Заломова еще со студенческой скамьи?
— Да.
— Максим Скобцев, ваш сын, является биологическим сыном Заломова?
— Да.
Тихий ропот в зале суда перешел в гул, нарастая, он превратился в гвалт.
— Прошу тишины. — Судья, стукнув молотком по столу, остановил хаос.
— Возражаю! Свидетельница сообщает сведения, не подлежащие разглашению. У мальчика имеется отец, который его воспитал, — стараясь перекричать зал, выступил адвокат.
Обвинитель среагировала мгновенно:
— Свидетельница, ваш сын знает об этом?
— Да, — тихим голосом отозвалась Лариса.
— Вот видите, это не является ни для кого тайной. Свидетель, — продолжила прокурор, — расскажите подробно, Заломов вас бросил с ребенком на руках?
— Возражаю, ваша честь. Обвинение навязывает свидетелю ответ.
— Отклоняется.
— Он ведь вас бросил? — продолжила прокурор.
— Да, — растерянно озираясь, проблеяла Скобцева.
— Сколько лет тогда было ребенку?
— Три-четыре месяца, я точно не помню.
— Ваш брак не был зарегистрирован?
— Нет.
— И вы вынуждены были воспитывать его без отца, который ни разу не поинтересовался сыном?
— К сожалению.
— Сейчас, когда судьба свела их, я имею в виду отца и сына, как себя повел Заломов?
— Он собирается его отнять у меня! — Эту фразу Лариса произнесла с искренним возмущением.
— Конечно, когда мальчик стал взрослым и все хлопоты по его воспитанию взял посторонний мужчина, можно и признать отцовство! — ерничала прокурор.
— А до разрыва какие у вас были с моим подзащитным отношения? То есть как он себя вел?
— Плохо!
— Подробнее, пожалуйста, — подключилась прокурор.
— Ну, как вел? Его вечно куда-то тянуло.
— Из семьи, к другой женщине? — уточнил адвокат.
— Ну да.
— То есть вы подтверждаете его непостоянство по отношению к семейной жизни?
— Конечно. То на Байкал собирался, то вообще в какую-то глушь.
— Чем он мотивировал такие желания?
— Якобы там не было учителей.
— А вас он приглашал поехать с собой? — не выдержал адвокат.
— Я еще не сошла с ума!
— Свидетель, суд требует уважения.
— Конечно, приглашал.
— Но вы ответили ему отказом?
— Это была уловка, — опять вмешалась прокурор. — Обвиняемый знал, что она беременна и не могла поддаться его авантюрам.
— Ваша честь, уехать из столицы в глубинку, а не наоборот не является авантюрой, — заметил адвокат. — Скорее, это романтика. Желание молодого учителя быть там, где он нужнее. Тому подтверждение героический поступок моего подзащитного. У меня вопрос к свидетелю: вы рассказали о беременности моему подзащитному?
— Мужчина, с которым живешь, и так должен знать, чувствовать, в конце концов. — Лариса, осмелев вконец, капризно дернула плечиком.