– Так что же, – снова спросил Берни, – она была красивая?
– Пожалуй, да.
– У тебя есть фотография?
Боб уставился на него в гневе.
– Можешь ты когда-нибудь быть серьезным?
– Это разумный вопрос, Беквит. Если бы я когда-нибудь изменил Нэнси – на что у меня никогда не хватило бы смелости, потому что это бы ее убило, – я бы завел шашни с кем-то вроде Ракел Уэлш или еще получше. По крайней мере, я бы сберег фотографию.
Повернувшись к нему, Боб спокойно сказал:
– Посмотри на мальчика. У нее были волосы темнее, но он очень на нее похож.
Именно в этот момент Берни понял полностью значение всего сказанного ему приятелем.
– И это ты, – пробормотал он, – мой образец для подражания. Шила тебя никогда не простит.
Боб свирепо на него уставился. Какого черта он говорит ему такие глупости?
И тут Берни снова осенило.
– А что он здесь делает?
– У него нет другой семьи. Если бы мы сейчас его не взяли, он был бы уже в приюте. Один человек во Франции пытается найти какой-то другой выход. Шила согласилась на это.
– Боже мой, что за женщина! Нэнси вышвырнула бы и меня, и ребенка.
Стояла тишина, и закат отбрасывал на поле длинные тени. Единственные звуки производил Дэви Акерман, забивая в сетку мяч. У Берни не находилось слов. Он медленно качал головой и смотрел вниз на поле. Что он мог сказать?
– Боб, я никогда не мог подумать, что такой парень, как ты, будет ходить на сторону. Вы с Шилой были как фигурки на свадебном торте. Какого черта ты это сделал?
– Не знаю, Берни. Это было десять лет назад.
– Во Франции?
– Да.
– Ты ее любил?
Боб принял оскорбленный вид.
– Нет, конечно.
– Извини, я тебе не верю. Я не верю, чтобы кто-то, женатый на такой женщине, как Шила, мог вступить в связь с женщиной, которую он даже не думал, что любил.
– Я тебе сказал, я не помню, – сказал Боб. – Важно то, что я не знаю, что мне теперь делать.
– Всякий идиот тебе это может сказать.
– Что сказать?
– Избавься от ребенка. Быстро. Как можно скорее. Отсеки это родство как гангренозный орган. Или твой брак погибнет. Ты меня понимаешь?
– Да.
– Конечно, ты думаешь, легко тебе говорить, когда к тебе это не имеет отношения.
– Вот именно. Поставь себя на мое место.
– Я не мог бы. Я говорил это миллион раз.
– Кому говорил?
– Себе. Ты знаешь, сколько я разъезжаю – Майами, Вегас, Лос-Анджелес. Возможностей у меня сколько угодно. Но я знаю, Нэнси мне доверяет, мой сын уважает меня. Я не мог рисковать. Я бы не стал. Все, что я приносил в свой гостиничный номер, это бутылка виски. Один раз клиент в Вегасе подослал мне красотку. Ну, прямо-таки похоть ходячая. Когда я сказал ей, что не интересуюсь, она начала крутить сиськами и обзывать меня нехорошими словами. У меня слюнки текли, когда я отказался последний раз. И знаешь, что я тебе скажу? Я никогда не говорил об этом Нэнси. И знаешь, как я устоял против этих сорокадюймовых сисек?
– Как?
– Я сказал себе, что в брачной игре можно выиграть только всухую. Никогда никаких ошибок. Как у Боба и Шилы. Кстати, как она к этому относится?
– Похоже, это ее достает.
– А то нет? Вот поэтому ты и должен отправить ребенка немедленно. Тебе есть что терять.
– Эй, папа! – крикнул с поля Дэви Акерман.
– Да? – откликнулся Берни.
– Я готов идти.
– Ладно, еще минутку. Пробегись еще пару раз. Знаешь, Боб, мне только что пришло в голову, что здесь какая-то ирония.
– Что?
– Ты профессор статистики?
– И что?
– Если у тебя одна связь за всю жизнь. Всего на несколько дней. И в доказательство у тебя ребенок. Какой шанс у кого-то еще нарваться на такое?
– О, – сказал Боб с горечью, – один на миллион.
14
– Телятина приготовлена отлично, Джесси.
– Ты правда так думаешь, мама?
– И я так думаю, – сказал Боб, которого никто не спрашивал. Во время ужина он все время пытался понять выражение лица сидевшей напротив Шилы, но это ему не удавалось. Мы поговорим позже, успокоил он себя.
– Какой приятный сюрприз, – добавила Шила. – И соус к салату ты приготовила сама?
– Нн-ну, – протянула Джесси. Сообразив, что если она не припишет авторство себе, это сделает ее сестра, она продолжила: – На самом деле, это Жан-Клод.
– Правда? – сказала Шила, стараясь принять довольный вид. – Очень вкусно, Жан-Клод.
– Благодарю вас, – сказал мальчик застенчиво.
– Он готовил его дома каждый день, – добавила Пола. – Он и еще много чего умеет готовить.
– О, – сказала Шила, – это хорошо. – Женщина старалась как могла, а Боб вовсе не помогал ей.
– Кто-нибудь хочет еще blanquette? – спросила Джессика.
Сначала желающих не было. Все наелись. Но еще так много оставалось.
– Я… я бы хотел еще немного, – сказал Жан-Клод. Джессика была в восторге. Лучше удовлетворить одного француза, чем десяток тупых провинциалов.
На десерт она приготовила торт «Черный лес». Провинциальные вкусы внезапно оживились.
– Можно нам посмотреть телевизор? – спросила отца Пола.
– Почему бы вам иногда не почитать книжку? – раздраженно отозвался Боб.
– Книги слишком страшные, – возразила Пола.
– Это ты о чем? – спросил Боб.
– У Жан-Клода есть книга о том, как душат людей, – содрогнулась Пола при одном воспоминании.
– Что это за книга? – спросил Боб мальчика.
– Я читал историю Франции. Там было про то, как Юлий Цезарь избавился от революционера Версангеторикса.
– О, – произнесла Шила, – это мне напоминает уроки латыни мистера Хэммонда. Тебе нравится история, Жан-Клод?
– Только когда она не печальная. Я надеялся, что Версангеторикс победит.
Боб улыбнулся.
– Почему бы тебе не пойти с девочками, Жан-Клод? Это заставит тебя забыть об удушениях.
– Пошли, – сказала Пола, вскакивая со стула.
Девочки побежали. Секундой позже в соседней комнате раздались звуки телевизора, но мальчик не тронулся с места.
– Иди, Жан-Клод, – сказал Боб. – Это хороший способ попрактиковаться в английском.
– Если вы ничего не имеете против, Боб, – сказал мальчик вежливо, – я бы предпочел почитать.
– Ну конечно, ничего. Опять историю?
– Да, я хочу закончить Юлия Цезаря. – Он встал и направился к лестнице.
– Конец тебе понравится, Жан-Клод. Брут и Кассий отомстят за Версангеторикса.
– Я знаю, – отвечал мальчик с улыбкой. – Там есть картинка.
Когда он вышел, Шила сказала нечто, совершенно изумившее Боба:
– Он очень славный.
Они задержались в столовой за кофе.
– Как там в Кембридже? – спросил Боб.
– Жарко и утомительно, – отвечала она. – В центре толпы подростков из летних школ. – Диалог их казался каким-то неестественным и неловким.
– Видела кого-нибудь? – спросил Боб.
– Да, – отвечала она и, стараясь избежать проявления враждебности, добавила: – Марго.
– Как она? – спросил Боб, думая, не поделилась ли Шила со своей подругой, как он со своим другом.
– Все та же.
– Никакой новой любви?
– Только к галерее. Мне кажется, она и Хэл как будто счастливы.
– «Как будто» есть едва ли основание радоваться. «Как будто счастливы» – это не определение идеального брачного союза.
– Дай ей время. Она еще учится.
– Надо сказать, у нее было достаточно практики.
– Не язви.
– Извини.
Супруги закончили пить кофе в молчании. Боб теперь был уверен, что жена все рассказала Марго. Потом они снова заговорили. Не то, чтобы они общались, просто перекидывались словами.
– Что-нибудь происходило сегодня? – спросила Шила.
– Ничего особенного. Я бегал с Берни. О, да – звонил Луи Венарге.
– О, он чего-то добился?
– Пока нет. Он просто хотел узнать, как мальчик. Они говорили, по меньшей мере, десять минут.
– Я думаю, он здесь неплохо освоился. Тебе так не кажется?
– Да, похоже на то. Хороший мальчик, – сказал он осторожно. – Как ты думаешь?
– Да, – сказала Шила, принимая во внимание обстоятельства.
Мы говорим, как несчастные в супружестве люди, подумал вдруг Боб.
Даже в каникулы дети ложились спать в десять часов.
Джесси и Пола, утомленные своими трудами, были более чем склонны улечься. Уложив детей, Шила вернулась в спальню к Бобу.
– Ну, как дети? – спросил он.
– В объятиях Морфея. Однако он еще читает.
– В постели?
– Да, у него открыта дверь.
– Я скучал по тебе сегодня, – прошептал Боб. Стоя к нему спиной, жена завязывала себе волосы. – Ты слышала меня, дорогая?
– Да, – сказала она, не оборачиваясь.
– Я… я не хочу, чтобы мы отдалялись друг от друга, Шила.
– Да, – отозвалась женщина монотонно.
– Это может случиться? – спросил он с мольбой в голосе.
Шила обернулась.
– Надеюсь, что нет. – Она направилась к двери.
– Хочешь выпить? – спросил Боб, стараясь предугадать ее намерения. – Я схожу вниз и принесу.
– Нет, спасибо, – отвечала она. – Я хочу взглянуть, как там мальчик.
И жена оставила Боба наедине с его сомнениями.
В комнате Жан-Клода был все еще виден свет. На цыпочках пройдя по коридору, Шила подошла к его двери.
Мальчик заснул за чтением. История Франции лежала открытой у него на груди. Женщина посмотрела на него. Ничто так не вызывает теплые чувства, как вид спящего ребенка.
За часы внутреннего диалога с собой по дороге обратно в Кейп Шила решительно убедилась в одном: ребенок ни в чем не виноват. Какова бы ни была степень ее гнева (и видит Бог, она имела на это право), он должен распространяться только на мужа. Никакой вины Жан-Клода в этом не было. Никакой.
Шила наблюдала за спящим ребенком. Его каштановые волосы упали на лоб. Убрать их? Нет, это может его разбудить. И он может испугаться, оказавшись в незнакомой обстановке, далеко от дома. Сейчас во сне он был просто девятилетний ребенок, мирно дышавший под одеялом и своей книжкой.