А что, если ему приснится кошмар? Если он проснется и станет плакать о своей невосполнимой потере? К кому ему обратиться?
Ты бы мог придти ко мне, мысленно говорила Шила. Я утешу тебя, Жан-Клод. Я надеюсь, что ты не счел меня холодной. Ты мне нравишься. Ты мне действительно нравишься.
До сих пор взгляд ее был сосредоточен на маленьком тельце на кровати. Теперь женщина решила подойти и выключить свет над кроватью. Почти случайно ее взгляд упал на ночной столик. И она застыла. Вся ее нежность словно окаменела.
У подушки Жан-Клода стояла фотография в серебряной рамке. Снимок был сделан самое большее несколько месяцев назад. Жан-Клод сидел в открытом кафе на улице, улыбаясь какой-то женщине, очаровательной женщине с волосами цвета воронова крыла в блузке с глубоким вырезом. Она улыбалась ему.
Это была она. И она была красива. Очень красива.
Жан-Клод явно доставал эту фотографию только по ночам.
Шила отвернулась и потушила свет.
– Он спал? – спросил Боб.
– Да, – отвечала она. Голос жены звучал глухо.
– Шила, – сказал Боб нежно, – мы уладим все между собой.
Женщина не ответила.
– Я люблю тебя, Шила. Во всем мире для меня ничего более важного.
Она не ответила.
Шиле хотелось ему верить. Но она не могла.
15
На следующее утро Боб проснулся раньше Шилы. Комната была полна солнца. День был чудесный.
Он взглянул на спящую жену и подумал, чем бы он мог вызвать ее улыбку, спустился в кухню, сварил кофе и принес ей чашку.
– О, спасибо, – сказала она (почти улыбаясь?)
Боб сел на край постели.
– Послушай, Шила, погода замечательная. Не съездить ли нам в Провинстаун?
– Нам двоим?
– Всем вместе.
Черт, едва он произнес эти слова, как понял, что упустил уникальную возможность.
И все же, когда они приехали в маленькую рыбачью деревушку, колонию художников и излюбленный туристический приют, настроение у него снова улучшилось. Всем там понравилось. Узенькая Торговая улица (очень удачное название, по мнению Боба) кишела туристами в ярких летних рубашках с еще более яркими солнечными ожогами. В первом же магазинчике Джессика захотела приобрести пару на редкость броских розовых солнцезащитных очков.
– Ого! – сказала Пола. – А можно мне такие же?
– Ни под каким видом, – отрезал Боб. – Она похожа на дочь Дракулы.
– Я нахожу это обидным, – сказала Шила со смешинкой в голосе.
– Ты отстал от жизни, папа, – сказала Джессика. Такие очки сейчас в Европе самые модные, правда, Жан-Клод?
– Они очень интересные, – признал мальчик, – но я не думаю, что видел такие раньше.
– Вот теперь увидишь, – сказала Джессика и направилась дальше, изучая манящие витрины.
Затем компания взобралась к Памятнику пилигримам, с подобающим уважением быстро его осмотрела и снова спустилась. Девочки с Шилой шли немного впереди, то и дело останавливаясь и что-то рассматривая. Жан-Клод держался ближе к Бобу. Расстроганный Боб начал описывать памятники старины в духе путеводителя. Сам же безотрывно наблюдал за современной достопримечательностью, двигавшейся непосредственно перед ними.
– Видишь эту цыпочку в белых шортах? У нее самые красивые ноги, какие мы видели за целый день.
Обладательница красивых ног – Шила Беквит – обернулась и улыбнулась им. Услышала ли она его? Боб надеялся, что услышала.
Вскоре после полудня они побывали на набережной, где ели в кафе местные деликатесы. Пола объясняла гостю, как произносятся названия моллюсков, составлявших их основу.
После еды Боб купил всем мороженое, и они пошли на пирс понаблюдать за рыбаками, разгружавшими дневной улов. Для Жан-Клода это был самый лучший момент за весь день. Но что-то его озадачивало.
– Они говорят по-испански? – спросил он.
– По-португальски, – сказала Шила. – Большинство местных рыбаков родом из Португалии.
Когда все вернулись к машине, Жан-Клод заметил:
– Мне нравится это место. Оно напоминает мне мой дом.
Несколько минут спустя они уже ехали вдоль побережья. Боб был доволен. Экскурсия удалась. Не только дети были в восторге, но и Шила, казалось, получила удовольствие. Было почти пять часов.
– А что, ребята, – сказал он, – у меня отличная идея.
– Какая? – спросила Пола, всегда желающая расширить свои познания.
– Я обещал встретиться на треке с дядей Берни примерно в это время. Почему бы нам всем туда не поехать?
– Только не мне, – последовал незамедлительный и категорический ответ Джессики. – У меня еще нет необходимости бороться с ранним климаксом.
Боб вздохнул. И чего я стараюсь с ней, подумал он, и адресовался к своей неизменной союзнице:
– Хочешь поехать, Пола?
– Да, нет, папа. Я что-то устала. Может быть, завтра.
Оба раза мимо цели. С некоторой робостью он обратился к жене:
– А ты, Шила?
– Не думаю, Боб, – сказала она мягко. – Но мы могли бы подбросить тебя на трек, Берни привез бы тебя домой.
– Ладно, – сказал он, смирившись с одиночеством бегуна на длинные дистанции. Несколько миль они проехали в молчании. Потом заговорил Жан-Клод.
– Можно мне с вами? – спросил он.
Боб был в восторге.
– Ты хочешь побегать?
– Нет, – отвечал мальчик. – Но я хотел бы понаблюдать за вами.
Берни разогревался перед пробежкой, не сводя глаз с центра поля, где Дэви снова превосходил всех звезд из команды старшеклассников.
– Привет, Беквит! – крикнул он, не прерывая своих прыжков.
Берни не страдал забывчивостью. Он помнил счет каждого матча высшей лиги. Но при виде приближавшегося к нему Боба с его… проблемой он на мгновение онемел. Попросту говоря, ошалел.
– Привет, Берн.
– Здравствуйте, мистер Акерман, – сказал Жан-Клод.
– Привет. Как… как дела, парень? Будешь бегать с нами?
– Нет, я просто подожду Боба.
– Спорт полезен для мальчиков в период роста, – провозгласил Берни и снова обратился к происходившему на поле. – Посмотри на Дэви. Он вырастет настоящим Тарзаном.
– Жан-Клод, может быть, не хочет качаться на лианах, – вмешался Боб. – Пошли, Берн, нам пора начинать.
– Иду. Мы с тобой еще увидимся… Жан-Клод.
Мужчины отошли. Мальчик подошел к трибунам, поднялся в четвертый ряд, откуда был хорошо виден весь трек, и сел.
– Итак, Беквит? – прошептал Берни, как только они оказались на беговой дорожке.
– Итак, что?
– Итак, когда он уезжает?
– Я говорил тебе, Берни. Шила согласилась на месяц.
– Ну, ну, но помни только, что то, что жена думает и что она говорит, не всегда совпадает.
– Ну, что же, побежали?
Боб сразу начал наращивать скорость, надеясь утомить партнера и таким образом заставить его замолчать.
– Кстати, – выговорил Берни, отдуваясь, – все, сказанное тобой, хранится в Форт-Ноксе[9] моей памяти. Никакое гестапо до него не доберется. Но…
– Но… что?
– Я бы хотел рассказать Нэнси. По-моему, мужья и жены не должны иметь секретов друг от друга.
Боб не отвечал.
– Беквит, клянусь тебе, Нэнси – само благородство. Воплощение осмотрительности. К тому же она заметит, что я от нее что-то скрываю. Я хочу сказать, бог весть, что она подумает.
– Она бы никогда не догадалась, – заметил Боб.
– В том-то и дело. Прошу тебя, Беквит. Нэнси будет осторожна. Клянусь жизнями моих клиентов.
– Ладно. Когда ты ей скажешь?
– Вчера, – после паузы застенчиво ответил Берни.
Футболисты старшеклассники начали расходиться, прощаясь с Дэви Акерманом. Вчера парень практиковал голевые приемы, сегодня занялся обводкой. Он трусил по периметру поля, попеременно пуская в ход то одну, то другую ногу.
Добежав до трибун, Дэви заметил сидевшего в одиночестве зарубежного гостя Джессики Беквит. Придержав ногой мяч, он остановился и повернулся к трибунам.
– Эй! – крикнул футболист.
– Да? – отвечал Жан-Клод.
– Это ты гостишь у Беквитов?
– Да.
– Что это ты всегда вокруг них крутишься?
Жан-Клод пожал плечами.
– А что в этом дурного? – спросил мальчик. Он смутно ощущал, что ему бросают вызов.
– Что это ты всегда с Джессикой Беквит? – Тон Дэви стал отчетливо воинственным.
– Я… я у нее в гостях. – Жан-Клод не вполне понимал, как реагировать. Ему становилось не по себе.
– Она – моя девушка, французик, ты понимаешь? Моя девушка, – настаивал Дэви, ударяя себя в грудь для большей выразительности.
– Меня зовут не французик, – спокойно сказал мальчик.
Ага, подумал Дэви, я нашел больное место.
– Вот как? А я буду называть тебя как хочу и сколько хочу. Французик, французик, французишка…
Дэви стоял, наступив правой ногой на мяч, а правую руку всем известным жестом приставив к носу.
Жан-Клод поднялся.
Дэви сделал глубокий вдох и выпрямился в полный рост, заметно превышавший рост Жан-Клода.
– Хочешь что-то попробовать, французик?
Жан-Клод медленно спустился с трибуны и направился к Дэви, старавшемуся казаться еще выше ростом и излучать силу, внушающую страх его младшему противнику.
– Меня зовут Жан-Клод Геран, – сказал мальчик негромко, медленно приближаясь к Дэви.
– А я зову тебя французик, слабак, псих.
Жан-Клод был от него на расстоянии фута. Дэви возвышался над ним, повторяя «Психованный французик» и ухмыляясь.
И тут Жан-Клод нанес удар.
Не по Дэви, а по мячу у него под ногой. Дэви осел на задницу.
Его уходившие приятели-футболисты увидели издали, как рухнула юная суперзвезда, и засмеялись. Разъяренный Дэви поднялся на ноги.
Парень бросился на Жан-Клода, который отступил, по-прежнему не упуская из виду мяч.
– Меня зовут Жан-Клод, – повторил мальчик.
Дэви рванулся вперед, чтобы выбить мяч у него из-под ног. Жан-Клод ловким движением вывел мяч из пределов его досягаемости.
Затем мальчик повел мяч в центр поля. Дэви его преследовал бегом и рывками. Жан-Клод увиливал, делая обманные движения. Несмотря на все старания, Дэви никак не мог приблизиться к мячу. Приятели-футболисты начали свистеть и аплодировать. Им никогда еще не случалось видеть, чтобы малыш так умело и ловко обращался с мячом. Им не говорили в школе, что дети в Европе начинают бить по мячу, как только начинают ходить.