– Конечно, позвоню. Старайся не волноваться. Передай им мою любовь.
Боб повесил трубку и вернулся к своему стулу, сел, опустив голову на руки. И поддался ужасной скорби, которую он чудом сумел подавлять последние шесть часов.
27
– Блестящая лекция, Боб, – сказал Роберт Тейлор из Оксфорда.
– Сomme d’habitude, как всегда, – сказал Рене Монкурже из Сорбонны.
– В особенности, учитывая трудности вашего путешествия, – прибавил Даниэль Моултон, глава Ай-Би-Эм в Монпелье. – Только добраться сюда во время всех этих забастовок уже героизм.
И правда, попасть в южную Францию в тревожные майские дни 1968 года было для Роберта Беквита из МТИ сложной задачей. Самое тяжелое для него было не столько полет в Барселону и переезд оттуда через Пиренеи в Монпелье в старой машине, сколько необходимость проделать весь этот путь в обществе коллеги П. Герберта Харрисона.
Вместо того чтобы любоваться красотами природы, Харрисон непрестанно распространялся об академической политике или, точнее, о тех, кого он в этой сфере недолюбливал.
– Конечно, кроме тебя, Боб. Ты всегда вел себя порядочно по отношению ко мне. Как, естественно, и я по отношению к тебе. Жаловался ли я когда-нибудь, что по старшинству я должен был бы председательствовать? Нет, только наши коллеги – заурядные посредственности. Кого, в конечном счете, пригласили французы на этот конгресс? Знаешь, что этот подлый дурак Джейсон сказал мне перед нашим отъездом?
– Послушай, Герб, сейчас мы будем проезжать Нарбонну. Может быть, нам здесь остановиться на полчаса и взглянуть на окрестности? Собор здесь…
– Я думаю, нам лучше ехать дальше, Боб. У нас есть определенные обязательства, и я не уверен, что в этой безобразной ситуации они получили нашу телеграмму.
– Да. Ты ничего не имеешь против того, чтобы сесть ненадолго за руль, Герб?
– Да, это было бы по справедливости. Но ведь тебе это доставляет удовольствие, Боб, поэтому к чему условности? Кроме того, ты же знаешь, как миссис Харрисон относится к моему вождению.
О боже, думал Боб, за что мне это? Какого черта Шила не поехала со мной? У нее, кажется, есть способность заставлять это дерьмо замолчать.
Как будто поездка не была сама по себе достаточно изнурительной, в отеле «Метрополь» американских профессоров Беквита и Харрисона поместили в соседних номерах, поэтому после каждого дня заседаний Боб подвергался неумолимым нападкам. Все в мире статистики, казалось, были второсортными. Неудивительно, что Харрисон настоял на том, чтобы прочитать последнюю лекцию в последний день. Хотя он терпеть не мог своих коллег и опасался их критики. Непроходимость профессорских мозгов соответствовала только плотности его кожи.
После собственного доклада Боб ощущал слишком большое облегчение и удовольствие, чтобы беспокоиться о том, что может сказать о нем Харрисон, и он начал потихоньку отстраняться от группы поздравителей.
– Ты идешь с нами на ланч, Боб? – окликнул его Харрисон.
– Спасибо, Герб, но я хотел бы отдохнуть немного.
Харрисон протиснулся к нему.
– Боб, ты не можешь оставить меня с Монкурже и всеми остальными. Все они не стоят внимания. Я не смогу настроиться должным образом для своего доклада. Я хочу сказать, этот Тейлор…
– Извини, Герб, но я слишком возбудился. Если я прогуляюсь, то буду более восприимчив к твоему выступлению.
– Но, Боб, – упрашивал его коллега. – Это еще к тому же и опасно. Ты слышал о бомбе, которую они бросили?
– Это было на прошлой неделе, Герб.
– Но будут же непременно ответные меры. Консьерж говорил мне, что на завтра планируется большой марш. Тысячи этих бешеных студентов на улицах (Харрисон всегда съеживался, произнося слово «студенты»).
– Все нормально, – отвечал Боб. – Я делал прививки от бешенства. – И мужчина тронулся по мощеной улице.
– Беквит, ты покидаешь коллегу, – воззвал Харрисон.
Упрямое дерьмо, подумал Боб, и пожелал скорейшего наступления дня, когда бы он мог громко прокричать эти слова.
Боб направился на Пляс де Комеди, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться городской архитектурой. Чем ближе он подходил к центру, тем громче раздавался шум студенческой демонстрации. Мужчина не мог не заметить полицейских фургонов в маленьких проулках: подобно тиграм, они готовились к прыжку. Чего они ожидали?
Он услышал поток грязной ругани.
Впереди, на узенькой улочке несколько полицейских остановили двух студенток в джинсах и заставили их повернуться лицом к стене и положить на нее руки. Это еще что такое, подумал Боб. Полицейские обыскивали девушек, обращая особое внимание на нижнюю часть их поясницы. Оружия у девушек быть не могло. На них были слишком тесные брюки.
Боб подошел ближе. Диалог между девушками и полицейскими становился все более ожесточенным, хотя Боб и не понимал всего, что они говорили. Мужчина остановился футах в десяти от них.
– He toi – qu’est-ce que tu fais là? – Один из полицейских заметил Боба. – Эй, ты, что ты там делаешь?
– Ничего, – отвечал Боб на самом лучшем французском, какому его обучили в Йельском университете. Оба полицейских подошли к нему.
– Tes papiers, – приказал один, обращаясь к нему. – Твои документы?
Документы? Он оставил свой паспорт и водительские права в отеле. А его галстук и пиджак остались в лектории. На профессора он был мало похож.
– Я – американец, – сказал Боб, надеясь, что это разрядит ситуацию.
– Говори по-французски, – рявкнул офицер.
– Я – профессор, – повторил Боб по-французски.
– Ага, – сказал полицейский, – а моя жопа – мороженое.
– Оставьте его в покое, – сказала одна из девушек, – или Никсон разбомбит вашу префектуру.
Угроза не остановила полицейских, прижавших Боба к стене. – Где твои документы? – потребовал один, хватая его за рубашку.
– В отеле, черт побери, – отвечал Боб сердито. – «Метрополь», номер 204.
– Чушь собачья, – сказал полицейский, толкая его об стену. Испуганный Боб поднял руку, чтобы защититься от удара, казавшегося ему неминуемым.
И он был прав, так как внезапно ощутил острую боль во лбу, ошеломившую его. Одна из девушек подбежала, осыпая полицейских бранью, которая произвела на них впечатление, и они отступили с угрозами:
– В другой раз держи документы при себе.
Боба трясло. Полицейские отошли к машине и, не обращая внимания на девушек, быстро отъехали.
– Спасибо, – сказал Боб спасшей его девушке. Она была стройная, с волосами цвета воронова крыла. – Что вы ему сказали?
– Я показала этой скотине вашу карточку.
– Мою что?
Она указала на карман его рубашки. Там был приколот бейджик:
«Привет! Я – Роберт Беквит, Массачусетский технологический институт, США».
– Жаль вашу голову, – сказала девушка. – Дайте мне получше на нее взглянуть.
Боб приложил руку к виску. Он распух, кровоточил и начал болеть.
– Этот сукин сын меня ударил, – пробормотал он. Его никогда в жизни не били. – Может быть, мне обратиться в больницу?
– Нет необходимости. Я приму домашний вызов. Или, можно сказать, уличный вызов.
– Вы – врач?
– Да, а Симона – студентка третьего курса. Пошли. У меня инструменты в багажнике.
Боб пошел нетвердыми шагами к машине девушек. Симона открыла багажник и подала доктору ее чемоданчик. Девушка достала бутылочку и начала обмывать голову Боба.
– Ранение поверхностное, – сообщила она, приложив к ране несколько марлевых тампонов и перевязывая ему лоб. – Как у вас с равновесием?
– Я не знаю.
– Я посмотрю поближе, – сказала она. – Он ударил вас не кулаком, а дубинкой.
– Дубинкой? Господи! Что я такое сделал?
– Смотрели, как они нас ощупывали. – Девушка улыбнулась. – Зайдем в кафе тут поблизости. Вы можете идти?
– Да.
Когда они зашли внутрь, она достала офтальмоскоп и стала осматривать его глаза, чуть не касаясь лбом его лба.
– Что вы делаете?
– Нюхаю ваш лосьон после бритья, – отвечала врач. – Очень сексуальный.
Боб нервно рассмеялся. Они стояли очень близко, голова к голове.
– Нет, серьезно, – спросил мужчина снова.
– Я проверяю ваши зрачковые рефлексы.
– Я – не подопытное животное, я – преподаватель.
– Вы и не комический актер, – парировала девушка.
– Со мной все в порядке? – спросил Боб серьезно.
– Я почти уверена, но здесь недостаточно света. Я предлагаю вам вернуться в отель и полежать с холодным компрессом на лбу. И принять пару таблеток аспирина.
– А, аспирин, теперь я вижу, что вы – настоящий врач.
Врач в синих джинсах отбросила свои темные волосы назад и рассмеялась.
– Хотите прокатиться? – спросила девушка улыбаясь.
– Нет, спасибо. Я думаю, мне было бы полезнее пройтись.
Мужчина вышел из кафе. Девушка окликнула его.
– Послушайте, если вам не станет лучше, зайдите в городскую больницу до шести часов.
– Почему до шести?
– Потому что после шести мой рабочий день заканчивается. Спросите доктора Геран. Николь Геран.
28
– Беквит, ты здесь?
Кто-то колотил Боба по голове – или в дверь его номера? Постепенно он понял, что это было последнее. Мужчина встал, медленно подошел к двери и открыл ее.
– Ты пропустил мою лекцию, Беквит. – Это был Харрисон.
– Извини, Герб. У меня вышла маленькая неприятность.
Харрисон, наконец, заметил повязку на его голове.
– Что у тебя с головой?
– Двое полицейских…
– О, ты показывался врачу?
– Да, на улице.
– Боб, я ничего не понимаю. Нам лучше убраться отсюда. В этой стране хаос, и улицы полны отвратительных студентов.
– Спасибо, что зашел, – пробормотал Боб. – Теперь мне надо лечь.
– Беквит, ты забыл, что послезавтра я снова делаю доклад в Зальцбурге. Нам надо выехать немедленно.
– Герберт, на меня только что напали. Я не в состоянии ехать куда бы то ни было.
Герберт не унимался:
– Боб, если мы доберемся до Милана, ты мог бы оттуда вылететь в Бостон, а я в Зальцбург. Собирайся. Отель могут начать бомбить в любой момент.