– Три дня, – сказал он.
– И три ночи, – прибавила она.
– Да, – сказал он. – Разве это имеет значение?
– Все имеет значение, – отвечала Шила и произнесла про себя «Боже!». Муж видел, как жена борется за самообладание. Все было хуже, чем он мог вообразить. Потом она взглянула на него и спросила: – И все эти годы ты молчал?
Боб кивнул.
– Почему ты мне не сказал? Я думала, что наш брак основан на полном доверии. Какого черта ты мне ничего не сказал?
– Я собирался, – слабо оправдался он.
– Но…?
– Я… я ждал подходящего момента. – Боб понимал, что это звучит глупо, но это было правдой. Он действительно хотел ей рассказать. Но только не так.
– И подходящий момент настал через десять лет? – сказала она с иронией. – Несомненно, ты думал, что так будет легче. Для кого?
– Я не хотел обидеть тебя, – сказал он, зная, что отвечать бесполезно. И потом добавил: – Шила, если это какое-то утешение, это единственный раз. Это был только один-единственный раз.
– Нет, это не утешение, – отвечала она тихо. Пусть один раз, но что было, то было.
Женщина прикусила губу, чтобы сдержать слезы. А ведь он еще не все сказал.
– Шила, это было так давно. Я должен был рассказать тебе сейчас, потому что…
– Ты уходишь к ней? – не удержалась она. Полдюжины друзей прожили (или, скорее, умерли) по этому сценарию.
– Нет, Шила, нет. Я не видел ее десять лет. Я хочу сказать – она умерла, – выпалил Боб.
К потрясению и боли Шилы добавился еще и страх.
– Бога ради, Боб, зачем ты мне все это рассказываешь? Или предполагается, что я должна написать кому-то письмо с выражением соболезнования? Ты с ума сошел?
Хотел бы я, подумал он.
– Шила, я рассказываю тебе потому, что у нее был ребенок.
– А у нас двое. И что из того?
Боб колебался. Потом он едва слышно пошептал:
– Это мой ребенок. Мой мальчик.
Шила уставилась на него недоверчиво. – О нет, этого не может быть. – Ее глаза молили об отрицании.
– Да, это правда, – печально кивнул Боб.
А затем мужчина рассказал все. Забастовка во Франции. Встреча с Николь. Их краткий роман. Звонок Луи. И мальчик. Проблема с мальчиком.
– Я ничего не знал об этом, Шила. Прошу тебя, поверь мне.
– Почему? Почему я должна верить чему-либо, что ты мне говоришь сейчас?
На это он ничего не мог ответить.
В последовавшем за этим ужасном молчании Боб внезапно вспомнил, в чем он ей давно признался – тогда это казалось вовсе неважно – он желал бы иметь сына.
«– Я не возражал бы против маленького футболиста.
– А если это еще одна девочка?
– Ну что же, тогда мы будем продолжать стараться дальше. Разве это не прекрасная перспектива?»
Тогда они оба рассмеялись. «Футболист» была, конечно, Пола. И после этого у Шилы не могло быть больше детей. Долгие месяцы она чувствовала себя «нелюбимой». Но Боб продолжал разуверять ее, и постепенно женщина снова поверила, что ничто не может изменить того, что было между ними. И связь их стала еще теснее.
Она была такой до сегодняшнего вечера, до этого реквиема по доверию. Теперь все стало потенциальным источником боли.
– Шила, послушай…
– Нет. Я уже достаточно услышала.
Женщина встала и вышла в кухню. Поколебавшись мгновение, Боб пошел следом. Она сидела за столом, рыдая.
– Дать тебе что-нибудь выпить?
– Нет, убирайся к черту.
Муж потянулся погладить ее по белокурым волосам, но жена отодвинулась.
– Шила, прошу тебя…
– Боб, зачем тебе нужно было мне все это рассказывать? Зачем?
– Потому что я не знаю, что мне делать. – И потому что я почему-то думал, что ты поможешь мне. А я просто эгоистичный сукин сын.
Он сел за стол и смотрел на нее.
– Шила, пожалуйста. – Боб хотел, чтобы жена заговорила, чтобы она сказала что-нибудь, хотел положить конец этому мучительному молчанию.
– Ты не можешь понять, как это больно, – сказала она. – О, боже мой, я так тебе доверяла. Я доверяла… – Шила снова зарыдала.
Он хотел обнять ее, утешить, но боялся.
– Ты не можешь забыть столько счастливых лет…
Женщина взглянула на него с чуть заметной тоскливой улыбкой.
– Вот в этом-то и дело, – сказала она. – Я только что обнаружила, что они не были счастливыми.
– Шила, нет!
– Ты мне лгал! – закричала она.
– Прошу тебя, любимая. Я сделаю все, чтобы это поправить.
– Ты не можешь.
Его испугала твердость этого заявления.
– Ты имеешь в виду, что хочешь расстаться…
Шила колебалась.
– Роберт, у меня сейчас нет сил. Ни на что.
Женщина поднялась из-за стола.
– Я приму снотворное, Боб. Ты бы мог сделать мне большое одолжение?
– Любое, – сказал он с отчаянной решимостью.
– Спи у себя в кабинете, пожалуйста, – сказала она.
3
– У нас что – кто-то умер прошлой ночью?
На этот раз Джесси с ее мрачной философией оказалась мудрее, чем она могла подумать. Все завтракали в кухне или – как в случае Джесси – потребляли диетическое питание (для нее это было снятое молоко пополам с водой). Девочка комментировала общее семейное настроение.
– Ешь свой завтрак, Джесси, – приказала Шила, стараясь создать нормальную обстановку.
– У тебя ужасный вид, папа, – сказала озабоченно Пола.
– Я вчера работал допоздна, – отвечал Боб, надеясь, что его младшая дочь не догадается, что он провел бессонную ночь у себя в кабинете.
– Ты слишком много работаешь, – сказала Пола.
– Он хочет приобрести мировую известность, – объяснила сестре Джесси.
– Но он и так известен, – отвечала Пола, поворачиваясь за подтверждением к Шиле. – Правда, мама? Разве папу не знают во всем мире?
– Да, – сказала Шила, – почти во всем.
– Кроме как в Стокгольме, – вставила Джесси, препятствуя этому потоку лести.
– Это где? – спросила Пола, попадаясь на эту удочку.
– Это Нобелевская премия, идиотка. Твой отец хочет получить бесплатную командировку в Швецию и столик получше в факультетском клубе. Поняла теперь, куриные мозги?
– Джесси, – запротестовала Шила, – не оскорбляй сестру.
– Мама, само ее существование оскорбляет всякого разумного человека на земле.
– Хочешь этот кусок масла себе в морду? – спросила Пола.
– Прекратите, вы обе, – вмешался Боб. – Нобелевский комитет принимает во внимание семейные манеры.
– Ох уж эти мне американские мужчины, – ни с того ни с сего вздохнула Джессика.
– Я не поняла тебя, Джесси, – произнесла Шила.
– Американскими мужчинами движет честолюбие, поэтому они так провинциальны.
– А тебе это не нравится? – спросил Боб.
– Я просто рассуждаю как социолог, папа.
Пола выступила в защиту Боба, чтобы оградить его от словесных атак старшей дочери.
– Папа, ей нравится нападать на тебя. А когда тебя нет рядом, она тобой хвастается. И все для того, чтобы производить впечатление на мальчиков.
– Неправда! – возразила Джессика, побагровев от смущения и негодования.
На мгновение соперничество девочек позволило Бобу и Шиле забыть супружеские проблемы. Они улыбнулись друг другу. Но тут же вспомнили, что это было не совсем обычное утро. Улыбки исчезли, и они надеялись, что дети ничего не заметили.
– Ты все время называешь папино имя этим парням из футбольной команды, – продолжала Пола, укоризненно тыкая пальцем в сторону сестры.
– Пола, ты и в самом деле глупа, как толстая пробка, – сказала немало смущенная Джессика.
– Врешь, я не толстая, я такая же худая, как ты.
– Дети, прекратите немедленно! – вскрикнула Шила, теряя терпение.
– В этом доме только один ребенок, – возразила Джессика, не замечая материнского раздражения.
– Дамы, – вмешался Боб, – я отвожу вас обеих на стоянку школьного автобуса. Немедленно. – Он бросил встревоженный взгляд на Шилу.
– Ладно, – отозвалась Пола, начиная поспешно собирать книги.
– Прошу заметить, – заявила Джесси Беквит, – я против этих принудительных поездок.
– Но Джесси, – сказал Боб, – это же в твою собственную школу.
Джессика посмотрела на него. Было ясно, что отец ее ненавидит. Не уважает ее убеждения. Недавно она даже начала подозревать, что он ей не отец. Когда-нибудь, надо надеяться, Шила признается ей, что она и Жан-Поль Сартр…
– Джесси, поторопись!
Сейчас мать была, конечно, на его стороне.
Пока девочки собирались, Боб топтался у двери.
– Ты будешь дома, когда я вернусь? – спросил он с тревогой Шилу.
– Не знаю, – ответила женщина.
Она все еще была дома.
– Ты уходишь?
– Нет.
– Я имею в виду, на работу.
– Нет. Я позвонила в издательство и сказала, что буду работать дома.
Когда Боб, отвезя девочек, вернулся, Шила все еще сидела за столом в кухне, уставившись на свое отражение в кофейной чашке.
Это я сделал с ней, подумал мужчина и преисполнился отвращения к себе. Он сел напротив. Жена не начинала разговор, и он после долгого молчания сказал:
– Шила, чем я могу возместить тебе это?
Женщина медленно подняла голову и посмотрела на него.
– Не думаю, что сможешь, – сказала она.
– Ты хочешь сказать, что мы из-за этого разойдемся?
– Я не знаю, – сказала Шила. – Я ничего не знаю. Я только…
– Что?
– Я только жалею, что не могу отомстить тебе за это, причинив такую же боль. Я хотела бы, по крайней мере, выразить свой гнев… – Женщина умолкла. У нее чуть было не выскользнуло, что несмотря ни на что, она все еще любит его. Но уж это хотя бы она оставит при себе.
– Я знаю, что ты должна чувствовать.
– В самом деле, Боб?
– Ну, во всяком случае, имею некоторое представление. Господи, хотел бы я ничего тебе не говорить.
И я тоже бы этого хотела, подумала Шила.
– Зачем ты рассказал мне, Боб? – Ее слова прозвучали как обвинение.
– Я не знаю.
– Знаешь, Боб, знаешь! – яростно вырвалось у нее. Потому что она знала теперь, что ему нужно. Будь он проклят. – Это из-за ребенка, – сказала женщина.