— Так ведь это просто тушеная телятина, Джесси. Ты же могла приготовить все это в одной кастрюле.
Жан-Клод почувствовал, что попал в магнитное поле между двумя сестрами.
— Можно, я помогу тебе, Джессика? — спросил он.
— О, это tres gentile[19]. Ты умеешь готовить салат?
— Да, — отвечал Жан-Клод. — Дома это была моя обязанность. Приготовить салат к приходу мамы из клиники.
Девочки не сразу обратили внимание на деятельность Жан-Клода. Но мало-помалу обе оставили свои дела и уже не сводили с него глаз.
Он тщательно отделил друг от друга листья латука и по одному опустил их в воду. Придирчиво осмотрев каждый листик в поисках дефектов, разложил доброкачественные на полотенце и аккуратно разгладил.
Затем достал оливковое масло и уксус, с научной точностью отмерил ингредиенты и налил их в миску. После чего обвел взглядом застывшую от восторга аудиторию и сказал:
— Мне нужен… не знаю, как будет по-английски de l'ail.
— Джесси? — обратилась к старшей сестре Паула.
— Это слово мы еще не проходили. Я сбегаю посмотрю, — и она ринулась в гостиную за словарем. Послышался шелест судорожно переворачиваемых страниц и наконец торжественный вопль: «Чеснок»!
— Вот это да! — сказала Паула Жан-Клоду. — Когда ты вырастешь, ты станешь поваром.
— Нет, я буду врачом, — ответил мальчик.
Джесси торопливо вернулась на кухню и принялась искать чеснок и чесночный пресс.
— Когда они вернутся? — спросила Паула.
— Точно не знаю. Папа бегает по школьной беговой дорожке с этим дебилом Берни. Он придет как раз вовремя, чтобы опоздать к выполнению своей доли работы. Ну а мама — в зависимости от транспорта — должна быть где-то около семи.
— Воображаю, как она обрадуется, когда увидит, что ты приготовила ей тушеную телятину!
— Blanquette. Надеюсь. М-м-м… Жан-Клод, могу я попросить тебя… м-м-м… попробовать соус?
— Конечно, Джессика. — Он подошел к плите, зачерпнул деревянной ложкой соус из кастрюльки и поднес его ко рту.
— М-да… — проговорил он, — очень оригинально.
— Но ведь вкусно? Правда, вкусно? — настаивала Джессика.
— Великолепно, — ответил мальчик.
Это был триумф международной дипломатии.
13
— Ты только посмотри на этого фантастического парня! Просто не верится, что это мой сын. Правда, хорош?
Делая круги по беговой дорожке местной школы, Берни Акерман без умолку расхваливал спортивные достижения сына. А Дэйвид тем временем гонял мяч на футбольном поле.
— Ничего, — согласился Роберт.
— Ничего?! Беквит, да это же просто фантастика. Парень одинаково свободно владеет обеими ногами. Знает все приемы. Из него получится настоящий профессионал. Надеюсь, ты согласен?
— М-м… да, наверно, — сказал Роберт, не желая прерывать поток родительских фантазий друга. К тому же, у него на ногах все еще виднелись следы синяков от столкновения с предметом гордости и восторга Берни.
— Впрочем, дело скорее во мне, — продолжал Берни.
— Мальчик обладает всеми талантами, которых был лишен я. Видишь, как он обставляет всех этих великовозрастных балбесов?
— Вижу, — равнодушно отозвался Роберт.
Берни глянул на друга и сразу все понял.
— Знаешь, женский спорт тоже начинает завоевывать позиции, — сочувственным тоном сказал он.
— Ну и что?
— Если твои девочки начнут заниматься спортом прямо сейчас, у них будет шанс получить спортивную стипендию. Я, пожалуй, мог бы даже помочь.
— Они терпеть не могут спорт, Берни.
— А кто виноват? — осуждающе возразил адвокат спортсменов.
— Они предпочитают балет, — пояснил Роберт.
— Ну что ж, танцы — неплохая подготовка для прыжков в высоту. А Джесси, похоже, будет высокого роста. И может стать классной прыгуньей.
— Почему бы тебе самому не сказать ей об этом?
— Не знаю. Она почему-то считает меня шутом. Разве ей не известно, что я лучший специалист в своей области?
— Известно. Но она как раз находится в фазе неприятия прыжков в высоту.
— Поговори с ней, Роберт, пока еще не поздно.
Друзья пробежали еще с полмили. Учащенное дыхание Берни неизменно прерывалось выкриками «здорово», «неслыханно» всякий раз, как Дэйвид демонстрировал свой стиль.
— Недурная разминка, — сказал Берни, когда они добрались до финиша и перешли на шаг.
— Тебе следует бегать круглый год, Беквит. Как ты, черт возьми, ухитряешься оставаться таким тощим?
— У меня много забот, — отозвался Роберт.
Футболисты между тем разошлись, и только Дэйвид продолжал в одиночестве отрабатывать удары в сетку. Берни смог наконец сосредоточиться на других проблемах.
— Ты почему-то скверно выглядишь, Беквит.
— Да нет, тебе показалось.
— Знаешь, я заметил, что Шейла вчера тоже была не совсем в форме. У вас с ней все в порядке?
Роберт ничего не ответил.
— Извини. Глупый вопрос. Между вами никогда никаких недоразумений не бывает.
Роберт глянул на друга.
— Мне надо с кем-нибудь поговорить, Берни.
— А я тут зачем?
— Можешь уделить мне пять минут?
— Конечно, могу. Давай посидим на трибуне.
Они взяли куртки, подошли к ветхой деревянной трибуне, поднялись на верхний ряд и уселись.
— Окей, так что же случилось?
Роберт был слишком расстроен, чтобы начать с самого начала.
— Ты обратил внимание на французского мальчика, который приезжал с нами в воскресенье?
— Ну да — школьник по обмену. На вид довольно симпатичный.
— Он мой.
— Что ты хочешь этим сказать? — Берни обычно не отличался тупостью, но какое-то смутное ощущение помешало ему понять слова друга.
— Он мой сын, — повторил Роберт.
У Берни отвисла челюсть.
— Черт знает что, — сказал он. — Ты хочешь сказать, что все это время обманывал Шейлу?
— Ничего подобного. Это было десять лет назад. Это даже нельзя назвать романом. Просто какой-то мимолетный порыв. Эта женщина умерла в прошлом месяце. И только тогда я впервые услышал про мальчика.
— Ты в самом деле уверен, что он твой сын?
— Да.
— Черт знает что, — сказал Берни и добавил: — Слушай, а какая она была из себя?
— Я не помню.
— О господи! Будь у меня ребенок от какой-нибудь женщины, я уж точно запомнил бы, какая она была.
Роберт начал объяснять, что в то время он сам не знал, что делает. Но теперь это утверждение звучало весьма неправдоподобно даже для него самого. Один только факт существования Жан-Клода, казалось, опровергал любые самые настойчивые попытки сослаться на неведение.
— Ну так что? — продолжал наседать Берни, — она была красивая?
— Пожалуй, да.
— У тебя есть ее фотография?
Роберт сердито глянул на Берни.
— Можешь ты, наконец, разговаривать серьезно?
— Это был вполне разумный вопрос, Беквит. Если бы я хоть раз изменил Нэнси — у меня, конечно, никогда не хватило бы духу, потому что ее бы это просто убило — то наверняка с какой-нибудь красоткой вроде Рейчел Уэлч или даже получше. И уже по меньшей мере сохранил бы на память карточку.
— Посмотри на мальчика, — ровным голосом произнес Роберт. — Волосы у нее были темные, но он на нее очень похож.
Только сейчас Берни полностью осознал все значение того, что говорил Роберт.
— Черт побери, — пробормотал он. — Ты! Мой идеал. Провалиться мне на этом месте, если Шейла когда-нибудь тебя простит!
Роберт в ярости воззрился на своего закадычного друга. Какого черта он мелет этот вздор?
И тут Берни осенила еще одна мысль.
— Какого же дьявола он здесь?
— У него нет никаких родственников. Если бы мы не взяли его сюда, он был бы уже в сиротском приюте. Один человек во Франции пытается как-то его устроить. Шейла согласилась на время взять его к нам.
— Бог ты мой, что за женщина. Нэнси вышвырнула бы меня вон вместе с мальчишкой.
На беговой дорожке царила тишина. Лучи заходящего солнца отбрасывали длинные тени на футбольное поле. Было слышно только, как Дэйвид Акерман бьет мячом в сетку. Берни не находил слов. Он медленно покачал головой и посмотрел вниз на землю сквозь щели в дощатом помосте. Да и что он мог сказать?
— Не знаю, Берни. Это было десять лет назад.
— Во Франции?
— Да.
Наступила пауза.
— Ты ее любил.
Роберт даже обиделся.
— Конечно нет! — выпалил тот.
— Извини, но я тебе не верю, — отвечал Берни. — Я ни за что не поверю, что человек, женатый на такой женщине, как Шейла, способен завести роман с другой, если он ее не любит.
— Говорю тебе, что я не помню, — спокойно проговорил Роберт. — Главное я не знаю, что делать сейчас.
— Любой идиот тебе скажет, Беквит.
— Что?
— Избавься от мальчишки. Быстро. Ни минуты не медля.
Ампутируй эту связь, иначе твою семью поразит гангрена. Тебе ясно?
— Ясно.
— Конечно, когда речь идет о ком-то другом, легко советовать такие вещи.
— Вот именно. Поставь себя на мое место.
— Не могу. Я обсуждал это тысячу раз.
— С кем?
— С самим собой. Ты знаешь, как часто я езжу по командировкам — Майами, Лас-Вегас, Лос-Анджелес. Возможностей у меня хватает. Но я знаю, что Нэнси мне верит, а мой сын меня уважает. Я не могу рисковать, Беквит. И не хочу. Единственный предмет, который я брал к себе в номер гостиницы, это бутылка шотландского виски. Однажды как-то в Вегасе мой клиент прислал мне шикарную блядь. Настоящий соблазн на колесах. Когда я сообщил ей, что этим делом не интересуюсь, она принялась вилять своими немыслимыми формами и осыпать меня всякими неодобрительными эпитетами. По-моему, я даже слезу пустил, когда в последний раз сказал ей нет. Господи, до чего ж я гордился собой. И знаешь что? Я даже Нэнси никогда не рассказывал, как я ухитрился противостоять этой необъятной заднице.
— Как?
— Я сказал себе, что в супружеской игре нельзя допускать ни единой ошибки. Как у Роберта с Шейлой. И я не единственный из твоих друзей, кто так считает. Как она все это выдерживает?