— Ты поедешь со мной? — спросил Роберт.
Она на мгновенье задумалась, а потом ответила:
— Да.
Все две недели, пока Жан-Клод поправлялся, Роберт с Шейлой каждый день его навещали.
Как-то утром, когда муж был занят, Шейла приехала в больницу одна. Увидев ее, Жан-Клод смутился.
— Я привезла тебе «Всеобщую историю» и другие книжки, которые ты просил, — с улыбкой сказала она, садясь возле кровати.
— Вы очень добры, — сказал мальчик.
Шейла почувствовала, что он хочет сообщить ей нечто более важное.
— Я тебя очень люблю, — сказала она, желая внушить ему, что она поняла.
Жан-Клод отвел глаза.
— Как только я поправлюсь, я уеду обратно во Францию, — сказал он, все еще не глядя на нее.
— Ни в коем случае. Ты останешься у нас.
Жан-Клод повернулся и посмотрел на Шейлу. В глазах ее застыла печаль.
— Когда я приехал сюда, я не знал… Я не знал, что Роберт…
— Да, я знаю.
— Но вы-то знали?
Помедлив секунду, Шейла пришла к выводу, что честность лучше неуклюжей дипломатии.
— Да, — проговорила она. — Он мне сказал.
— Вы на него рассердились?
— Да.
— Значит, вы на меня тоже рассердились.
Что на это ответить? Шейла взяла Жан-Клода за руку.
— Да. Вначале я действительно сердилась, — сказала она. — Но теперь мы друзья.
Мальчик слушал очень внимательно. Шейла не знала, верит ли он ей. Наконец он сказал:
— Вы очень добры, Шейла.
Джессика больше не спорила с отцом. Прежде говорливая и красноречивая, она стала тихой и сдержанной. Теперь она много времени проводила вне дома. Роберт предпочел рассматривать это как некую фазу взросления и полагал — или по крайне мере надеялся — что она ее успешно преодолеет. И частенько пытался с ней помириться.
— Послушай, Джесс. Почему бы нам всем сегодня не пойти вечером в кино?
— Извини, папа, но вечером я занята. У меня назначено свидание.
— Да? С кем-нибудь, кого я знаю?
— С Дэйвидом Акерманом.
— А, с Дэйвидом. Ну что ж, он славный парень.
По соседству был только один кинотеатр — серый амбар с допотопными деревянными сиденьями и такими стенами, что даже когда демонстрировались вестерны, до зрителей явственно доносился шум моря. В этот вечер Роберт взял с собой Шейлу и Паулу и сидел между ними, обняв обеих. Когда фильм кончился, и они покупали мороженое, он вдруг увидел Джессику в сопровождении Дэйвида. Он так и не понял, заметила она его или нет, но подумал, что она выросла и что этому надо радоваться.
По дороге домой все трое втиснулись на переднее сиденье автомобиля. Паула поинтересовалась, долго ли еще Жан-Клод останется в больнице.
— Доктор Шелтон думает, что дней пять, не больше, — сказала Шейла.
— И что тогда будет? — робко спросила Паула.
— Мы с мамой думаем, что он поживет с нами, пока не окрепнет.
— А… А Джессике ты это сказал?
— Да, — ответил Роберт.
— А она что?
— Ничего, — сказала Шейла.
Жан-Клод похудел и побледнел, но выглядел здоровым. Трудно сказать, как он относился к перспективе вернуться в дом Беквитов. Ведь всего две недели назад там для него начался кошмар. Сидя рядом с мальчиком в машине, Роберт пытался угадать, страшится ли он встречи с Джессикой и Паулой.
Шейла встретила их у дверей и поцеловала Жан-Клода. Они вошли в дом, казавшийся на удивление пустым.
— Где девочки? — спросил Роберт.
— Они все утро были наверху. — Шейла глянула на мужа, словно желая сказать ему, что не понимает, в чем дело, а потом снова обернулась к мальчику. Вид у него был усталым.
— Хочешь отдохнуть перед обедом, Жан-Клод?
— Да.
Медленно поднявшись по лестнице, он открыл дверь и застыл на пороге. Прямо в глаза ему смотрел Пеле. То есть, не сам Пеле, а огромный, в натуральную величину портрет знаменитого бразильского футболиста.
— Тебе нравится? — весело спросила Паула, выскочив из-за двери.
Не успел он открыть рот, как в разговор вмешалась Джессика.
— Пеле подписал лично тебе.
— Мне? — изумился Жан-Клод.
Подойдя ближе, он увидел на футбольном мяче надпись: «Моему приятелю Жан-Клоду с наилучшими пожеланиями. Пеле».
— Откуда вы это взяли? — широко раскрыв глаза от удивления, спросил он.
— Отец моего друга — личный адвокат Пеле, — объяснила Джесси.
— Здорово! — воскликнул Жан-Клод. — Вот бы показать это моему другу Морису.
Все трое молча постояли у дверей. Потом Паула сказала:
— Мы… мы по тебе скучали.
А Джессика добавила:
— Добро пожаловать домой.
31
Жан-Клод выписался из больницы в конце июля. В первый понедельник августа Шейла должна была приступить к работе, и Роберт с растущей тревогой начал думать о том, как ему удастся одному справиться со всей компанией.
— Хочешь, я попрошу Эвелину продлить мне отпуск еще на месяц? Даже если она не согласится, она по крайней мере разрешит мне приезжать в Кембридж только раз или два в неделю, а остальное время работать дома.
Роберта очень тронуло ее предложение. Он знал, что это могло вызвать кривотолки в издательстве.
— Но ведь она помешана на дисциплине. Ты думаешь, она согласится?
— У нее не будет другого выхода. Я поставлю ей ультиматум.
— Шейла, да ты настоящая тигрица.
— Ничего подобного. Как только я вхожу к ней в кабинет, у меня от страха поджилки трясутся.
— В таком случае я тоже поеду и буду тебя страховать.
— А как быть с детьми?
— Позовем кого-нибудь. Хотя бы Сюзи Райдер. Это я беру на себя. Как ты насчет завтра?
—. Уже? — с притворным ужасом спросила она.
— Я не хочу, чтобы ты все время дрожала от страха. Но даже если тебе придется поволноваться, я буду наготове. Чтобы в последнюю минуту придти на помощь.
Шейла улыбнулась. Он уже давно ждал этой улыбки.
— Ну что?
Роберт как часовой стоял на каменных ступеньках «Гарвард Юниверсити Пресс», ожидая появления Шейлы. Она вышла с сияющим видом.
— В сколь изысканных выражениях она послала тебя ко всем чертям?
— Я просто идиотка, — весело объявила Шейла. — Она сказала, что уже сто лет назад я могла ее об этом попросить.
— Я же тебе всегда говорил, что ты их лучший редактор.
— Говорил, но я тебе не верила.
— Ну что ж, будем надеяться, что это научит тебя немного больше ценить мое мнение. Это событие надо отметить. Хочешь, пообедаем в ресторане при свечах?
— Но ведь еще не время даже для ланча.
— Ладно, дождемся вечера, а пока запасемся бутербродами и устроим пикник на берегу реки, где гуляют студенты.
— А как быть с детьми? Нам надо вовремя вернуться домой.
— Вернемся завтра утром. Сюзи может остаться с ними на ночь.
Шейла глянула на него с лукавой улыбкой.
— Почему ты меня заранее не предупредил? Может, у тебя есть и другие сюрпризы?
— Увидишь.
Его захлестнула волна радости, рожденной надеждой. Пока что ни один из его сюрпризов не был отвергнут.
По определению в Гарвардской летней школе учатся люди, не связанные с Гарвардом. Поэтому, прогуливаясь вдоль берега реки Чарльз, они не встретили ни одного знакомого. В летней толпе они были совсем одни. Сидели на траве, закусывали и смотрели на проплывавшие мимо лодки.
— Если я увижу Ноев ковчег, — сказал Роберт, — я попрошу его остановиться и захватить нас с собой.
— Мне кажется они предпочли бы парочку помоложе.
— Черта с два. Мы еще молодые. Ты во всяком случае. Каждый встречный первокурсник пялит на тебя глаза.
— Однако мы не так молоды, как Джессика и Дэйвид.
— Что? Да брось ты, Шейла. Она еще совсем ребенок. Эта чепуха с Дэйвидом — не более, чем бунт против меня.
— Роберт, пора тебе примириться с тем, что Джессика почти взрослая.
Шейла прилегла. Сорвала травинку и принялась ее жевать.
— Даже профессора МТИ не могут остановить время, — сказала она.
Он поглядел сверху вниз на ее покрытое веснушками лицо.
— Я не хочу останавливать время, — с подчеркнутой серьезностью сказал он. — Я хочу повернуть его вспять.
Обед при свечах в ресторане не состоялся. Пока Шейла беседовала в редакции с Эвелиной Унгер, Роберт купил замороженных цыплят, консервированный соус. Салат и две бутылки дорогого шампанского. Что до свечей, то в лексингтонском доме их было предостаточно.
Роберт с Шейлой долго сидели перед горящим камином и беседовали. В какой-то момент он прошептал:
— Знаешь, ты единственная женщина в мире, чья душа так же прекрасна, как и тело.
Еще не успев произнести эти слова, он испугался, как бы она не сочла их фальшивыми. В прежнее время он не раз говорил нечто подобное и не сомневался: она поймет. Так на самом деле и было. Но теперь, после всего случившегося, она, возможно, никогда больше не поверит ни одному его слову.
— Я именно так и думаю, Шейла, — прошептал он. Отбросив назад ее волосы и целуя ее в лоб.
Она не отодвинулась. Что он принял за добрый знак.
— Ты веришь, что я буду всегда любить тебя? — тихо спросил он.
Она наклонила голову. И ответила:
— Думаю, что да.
Обняв ее, он твердо сказал:
— Да, ты веришь. Считай это за клятву. Я люблю тебя больше жизни.
На глаза Шейлы навернулись слезы.
Роберт посмотрел на нее и прошептал:
— Знаю. Знаю. Я так тебя обидел.
Оба умолкли. От жалости у Роберта защемило сердце. Он отчаянно хотел, чтобы все было как прежде.
— Шейла, сможешь ли ты когда-нибудь… — Он остановился. Как все это трудно. — Как ты думаешь, сможешь ли ты со временем забыть. Как я тебя обидел?
Снова молчание. Наконец она подняла глаза.
— Я постараюсь, — прошептала она. — Я не могу обещать большего, Роберт. Но я постараюсь.
Он заключил ее в объятья. Откинувшись назад, она пролила шампанское из своего бокала.
— Это к счастью, — сказал он, целуя ее глаза, щеки, губы.
Наконец она ответила на его ласку и обняла его.
— Мне было так плохо без тебя, — сказала она. — Я не могла даже подумать о том, что ты меня бросишь. Ах, Роберт…