На месте нападения нашли много следов, но ни одного четкого отпечатка обуви. Обнаружили место, где он стоял в засаде, – но хоть бы окурок нашли или спичку! Только обертку от конфеты, да и то не факт, что он оставил. Сумочку Нина выронила, и преступник в приступе злобы раздавил ее ногой. Когда Нина просмотрела содержимое, оказалось, что пропала новая упаковка чулок, только сегодня купленная. Черные тонкие чулки с резинкой – 20 den, утягивающий эффект, мерцающий блеск. Дорогие. А душил он Нину женским шарфом, прочным и крепким. Как выяснили потом эксперты, шарф был изготовлен домашним способом из куска крепдешина темно-синего цвета с белым рисунком, изображающим хризантемы. Ткань произведена в 1960-х годах.
Преступника так и не нашли. Занимавшийся этим делом следователь выяснил, что в том же году было совершено два похожих убийства, но уже в Москве, в районе Измайловского парка. Две субтильные девушки, обе брюнетки, задушены черными чулками с резинкой – 20 den, утягивающий эффект, мерцающий блеск. Единственное отличие – преступник применял шокер. Ни следов, ни свидетелей.
Еще кое-что новенькое появилось благодаря Юке, которая общалась теперь исключительно с Поляковым. Кирилл знал, что они с Иваном так и не помирились, но ни Иван, ни Юка разговаривать на эту тему решительно не желали. Юке удалось нарыть интересные сведения о сестре Норта и раздобыть ее фотографию. В цирковом училище собирали фотоархив и любезно разрешили Юке переснять пару изображений: Инга Норт, совсем еще девочка, на занятиях по акробатике и она же на очередной встрече выпускников. Когда Поляков вывел на экран монитора фотографии, оперативники, до сего дня их не видевшие, дружно ахнули: стройная черноволосая красотка – тот же типаж, что и жертвы!
А потом один из коллег Полякова, занимавшийся архивными розысками, нашел интересное пересечение: он изучал предоставленные Юкой материалы, и одна деталь показалась знакомой. Тогда он снова поднял дело, которое однажды уже просматривал, когда искал похожие нераскрытые преступления. Типаж был тот же, но женщина сорокалетняя. И она была не задушена, а умерла от сердечного приступа после удара током. Оказалось, что эта женщина – Екатерина Егоровна Савченко – в конце девяностых работала в том же кабаре, что и сестра Норта. Мало того, они даже выступали с парным номером. Конечно, выяснить, дружили ли они, знала ли Савченко Эвальда Норта, не представлялось возможным, но все-таки совпадение было знаменательное.
Тело Савченко нашли в ее же машине – на стоянке недалеко от кабаре. Она выступала в бурлеск-шоу и начинала работу в двенадцать, а заканчивала в два ночи. Убили ее как раз после двух, а заметили утром. В машине обнаружили много разного барахла, но сумочку с документами и ключами от квартиры так и не нашли. Похоже, что жертва пыталась сопротивляться – одежда была в беспорядке, а один чулок наполовину снят.
Но самое интересное: соседка Савченко, жившая этажом ниже, уверяла, что та вернулась домой под утро. Соседка довольно склочная, она все время жаловалась в ЖЭК, что Савченко шумит по ночам – топает, принимает душ. В общем, не дает спать. Время от времени они, правда, мирились: Савченко дарила соседке дорогие конфеты, кофе или вино. Соседка признала, что Савченко, в общем, была неплохая – добрая и веселая, только шумная и очень уж охочая до мальчиков: часто водила к себе молодых мужчин. И твердо стояла на своем: где-то в половине четвертого она слышала шаги в квартире Савченко, а потом все стихло.
Над этой информацией следственная группа задумалась: если убийца пришел ограбить, почему ничего не взял? Все ценности были на месте. А если это действительно Норт, зачем он потащился на квартиру к Савченко? Хотел забрать что-то, наводящее на его след? Может, он тоже входил в круг тех «мальчиков», с которыми развлекалась Савченко? В общем, надо было копать дальше, и Поляков задумался, как бы пообщаться с живущей в Лос-Анджелесе Ингой Норт: хотелось бы вживую, по телефону все не то…
Но тут произошло одно событие, которое сдвинуло с места следствие – не то что сдвинуло, а прямо-таки дало пинка. В субботу днем к Юке в гости неожиданно приехала Светлана – она сияла и вообще была непривычно оживлена. Девушки уселись на кухне в окружении кошек, которые с надеждой посматривали на стол: Клайд был не прочь отведать камамбера, а Бонни душу бы отдала за оливку. Лана привезла бутылку мартини, которое обе любили, и Юка соорудила два коктейля, добавив джина, апельсинового сока и льда. Еще Лана купила коробку воздушных пирожных, и Юка понимающе кивнула:
– Так что мы празднуем? Неужели вы подали заявление?
– Не-а, – сказала Лана, отхлебнув большой глоток коктейля. – Наоборот!
– Что значит – наоборот? – осторожно спросила Юка.
– Мы решили расстаться. Господи, какое ж счастье! Словно каменная глыба с души свалилась. Я опомнилась, представляешь? А все ты виновата.
– Я?!
– Конечно! Когда мы в кафе были, я вдруг увидела нас с ним со стороны. Как бы твоими глазами. И ужаснулась: планируем что-то, по полочкам раскладываем, параграфы расписываем. Два манекена, а не живые люди. Одна наша мания порядка чего стоит! И вся затея с браком странная, если не безумная. Я, конечно, смогла бы с ним ужиться, но все это как еще одна работа, понимаешь? Проект «семейная жизнь».
– Лан, а что ты ему сказала?
– Да мне и говорить не пришлось. Он в последнее время отдалился, оправдывался, что очень занят. А потом мы с ним нечаянно столкнулись на работе. И он как-то… Не знаю… Напрягся, что ли! И вдруг говорит, что нам надо взять тайм-аут, а то мы слишком торопимся. А я возьми и ляпни: «Может, совсем расстанемся? Без обид?» Как-то само выскочило. Он прямо обрадовался, представляешь? Даже благодарить стал: «А то я не знал, как намекнуть, боялся тебя обидеть». И ты знаешь, я такое освобождение почувствовала! Подумала: надо было раньше решиться, а то я как завязла в этой колее, так и катилась по ней.
– Лан, как я рада, ты даже не представляешь! Он мне сразу не понравился. А когда это произошло? Ваш разрыв?
– Во вторник. Знаешь, что я потом сделала? Во-первых, напилась. Во-вторых, устроила в квартире бардак!
– Ты? Ничего себе! А, наверно, пустую бутылку не в мусорку отправила, а на пол поставила?
– Смейся-смейся! Настоящий бардак! Все из ящиков выкинула. Потом прибралась, правда. Но уже без особого педантизма. Сижу на диване с бокалом вина, смотрю на разбросанные вещи – и ничего! Представляешь? Никакой паники! Юка, может, я совсем вылечилась, а? Может, я стала нормальной?
– Ланка, дурища ты эдакая, ты всегда была нормальной!
Юка не выдержала и заплакала – за ней и Светлана. Они обнялись и некоторое время всласть порыдали под недоумевающее мяуканье кошек.
– Ты знаешь, все одно к одному, – сказала Лана, утирая слезы. – Полная перемена участи, представляешь? Мне повышение предложили, но в другом филиале. Я все думала, а теперь решила согласиться. Мы и так редко виделись с Валентином, потому что на разных этажах, а теперь он совсем исчезнет из моей жизни.
«Хорошо бы!» – подумала Юка.
– А сейчас у меня отпуск, – продолжала Лана. – Неделя от прошлого оставалась, и мы планировали куда-нибудь съездить вместе, но раз так, я и одна прекрасно отдохну. Ехать мне никуда не хочется, просто займусь собой. Буду лениться и баловаться. Помнишь, как мы устраивали праздник лени?
– Помню. Лан, а ты не хочешь лениться и баловаться у нас на даче? Там хорошо, золотая осень, тепло! Грибов много. И маме будет не так одиноко. А то я не могу к ней сейчас часто ездить.
– Правда? Я с радостью. Вот здорово! Прямо завтра и поеду.
– А чего тебе ждать завтрашнего дня? Поезжай прямо сегодня. К ужину будешь на месте, мама обрадуется. Я ей позвоню, предупредю… Или предупрежду?
– Предупрежу, балда. Ой, не получится! Завтра Валентин должен приехать, вещи свои забрать. Он у меня всего-то два раза и ночевал, а барахла набралась куча. Он даже свое полотенце привез, представляешь?
– Неужели ты с ним в одной постели спала?
– Нет, что ты! Он на диване.
– Послушай, а зачем ты ради него будешь почти два дня отпуска терять? Давай сегодня! Прямо от меня и поезжай на вокзал, электричку сейчас посмотрим. Одежды твоей там полно, найдешь, во что переодеться. А я завтра к тебе в Крылатское подъеду и подожду Валентина.
– Ой, правда? Тебе не трудно? А то я, честно говоря, не особенно хочу его видеть. Забыть бы поскорей! Но я никаких ваших планов не нарушу?
– Нет у нас никаких планов. И Ваньки нет.
– А где он?
– У себя живет.
– Это что, с тех самых пор?! Но все же выяснилось! Никакого ребенка, никакой измены!
– Он обиделся, что я ему не поверила.
– Ты подумай, злопамятный какой!
– Он не злопамятный. Это я – дура. А теперь не знаю, как помириться.
– Попроси у него прощения.
– А я не чувствую себя виноватой! Любая в той ситуации подумала бы про измену.
– Но ты даже его не выслушала, Юль!
– А теперь он меня слушать не хочет. Разговаривает со мной, как с преступницей какой-нибудь. Мы в прошлую субботу должны были расписаться… Я ему позвонила, у него автоответчик… А сам и не перезвони-ил…
И Юка заплакала. Лана кинулась ее обнимать:
– Хочешь, я с ним поговорю? Хочешь? Расскажу, как ты страдаешь!
Юка замотала головой:
– Нет, не надо. Ты лучше поезжай на дачу. Отдохни там, а я как-нибудь разберусь с Ванькой. И с твоим Валентином тоже. Только вот что: если он будет звонить, не говори, что ты на даче. Пусть встреча со мной станет для него сюрпризом.
– Но почему?
– Я тебе потом объясню, хорошо? Когда с дачи вернешься.
– Вот заинтриговала!
– Да ничего такого, просто психологический эксперимент.
– Ладно, не скажу. А маме твоей привезти что-нибудь?
– У нее все есть. Если только кофе хорошего.
– Кофе куплю. Знаешь, мне такой хороший сон сегодня приснился! Будто мы, маленькие, играем в твоей комнате. Солнце – прямо в окно, тюлевая занавеска на ветру полощется, квадраты света на полу…