– То есть денег так и не вернули?
– Нет, конечно, – пожал плечами Шура. – Зачем возвращать? Нет, ну что такое в наше время данное слово, расписки какие-то, возврат долгов, понятие порядочности, честное имя, в конце концов? Да пустое же место! Однако потом, когда я уже сидел, на мужика наехал парень, который мне платил, то есть деньги которого я перевел дровосекам. И тот, мелкий пакостник, напел ему, будто весь долг мне отдал. Ну, типа я их у него, избитого, отнял. И этот поверил, представляете? Так когда я вышел – меня досрочно освободили, я ж мигом ударником заделался, тогда и решил, что в будущем стану заниматься ремонтом квартир, у меня это отлично получалось, да еще амнистия была, – тот бывший заказчик послал ко мне вышибал. Я пытался доказать, что не виноват, что меня оклеветали, – не поверили. Ну, я обиделся, и…
Коротков тяжело вздохнул.
– И вы обидели обидевших вас, – понимающе кивнула Алёна, с уважением поглядывая на Шурину корпуленцию.
Тот засмеялся:
– Я же говорю, вы знаете жизнь! Именно так я и поступил. И загремел снова… правда, на сей раз всего лишь за превышение необходимой обороны. Вышел когда (мне опять срок скостили), решил забыть все прошлое. Кто мне должен, кому должен я… Мой кредитор ко мне больше не лез, а я больше не лез к тому козлу, который меня кинул. Фирму основал, сами знаете какую, потом с Киской познакомился… Все было бы хорошо, но ее прежний парень проходу нам не дает. Два раза мне «Мазду» бил. Вроде и теперь нарывается, – добавил Коротков, покосившись в зеркало заднего вида.
Алёна оглянулась. В самом деле, синяя машина приклеилась крепко! Ухмыляющаяся физиономия водителя была довольно отчетливо видна. На заднем сиденье маячил еще кто-то, очевидно, водительский дружок. И, судя по тому, как оживленно махал руками, подстрекал приятеля не церемониться.
А что, если они в самом деле решат свести с Коротковым счеты? Какая роль в этой ситуации достанется Алёне Дмитриевой? Свидетельницы? Или безвольной и покорной жертвы? Если «синий» начнет таранить «Мазду» Шуры, видимо, именно жертвой и станет Алёна…
Конечно, ей было, если ботать по фене (она ведь сидит рядом с бывшим зэком, значит, феня тут вполне уместна), западло показать свой страх. Поэтому она произнесла самым безразличным на свете голосом:
– У меня такое ощущение, что нам хотят устроить ДТП.
– У меня тоже есть такое ощущение, – спокойно кивнул Шура. – Но не на того напали. Я им сейчас сам устрою тако-о-ое ДТП…
В проворном воображении Алёны Дмитриевой (профессиональной детективщицы, напомним, если кто вдруг забыл) мигом нарисовалась жуткая картина: Шура разворачивает свою «Мазду» и идет на таран…
– Не волнуйтесь, – сказал Шура, словно почувствовав, о чем она думает, – все будет отличненько. Я не пачкаю своих рук, если можно обойтись чужими. Таков принцип моего бизнеса – я же нанимаю рабочих, а не сам с мастерком и кистью бегаю, – и того же принципа придерживаюсь в отношениях с теми, кто меня достает. Сейчас этот гуанюк сам себя накажет…
Не успела Алёна по достоинству оценить деликатность Шуры при употреблении инвективной лексики, как он снова повернул в какой-то двор, совершил там почти немыслимый вольт, едва не задев детскую горку, воздвигнутую на двух внушительных бетонных опорах, и, круто развернувшись, замер под прикрытием мусорных контейнеров.
Развитие событий не заставило себя долго ждать. Синяя «Мазда» влетела во двор, но совершить аналогичный вольт не успела – и с разгону вмазалась в одну из опор.
Грохот, треск…
Больше эта «Мазда» ни за кем не будет гоняться. Может быть, даже никогда. Во всяком случае, очень долго.
– В десятку, – удовлетворенно констатировал Шура, спокойно разворачиваясь и выезжая из двора.
Писательница Дмитриева оглянулась и успела увидеть, как с заднего сиденья выбирается какой-то человек в длинном белом пиджаке. Водительская дверца тоже слабо колыхалась. Ну, слава богу, кажется, обошлось без жертв.
Однако крут же гражданин Коротков на расправу!
Алёна сидела молча.
– Кто с мечом к нам придет и все такое, – усмехнулся Шура. – Ничего, не волнуйтесь. У него был шанс повернуть там, где повернул я. Но он был так озадачен тем, чтобы меня подловить, что ни хрена не видел. Ну и получил.
– А откуда вы знали, что там такое место? – удивилась Алёна.
– Да я в этих дворах вырос! – хмыкнул Шура. – Каждую песочницу тут знаю. Мои родные места, можно сказать. Теперь-то я в верхнюю часть перебрался, по происхождению – типичная автозаводская шпана. За того придурка не переживайте. Машина у него застрахована, да и вообще он не бедный мальчонка, в отличие от меня. «Мазда» у него отнюдь не единственная. Вот если бы он мою «масю» побил, мне бы плохо пришлось. Представляете, перед свадьбой, когда каждый рубль на счету, ввязаться в ремонт машины? Жуть!
– А мне казалось, ваша фирма процветает… – Алёна с удовольствием сменила тему. Картинка – синяя «Мазда», поцеловавшаяся взасос с бетонной опорой, – все еще стояла перед глазами. Хорошо, что люди живы остались!
– Процветает, когда нам деньги платят, – криво улыбнулся Коротков. – А сейчас такое положение… Есть заказ хороший: большая квартира, четыре комнаты. Все от и до. Аванс мы уже истратили, а основная выплата через неделю. У меня свадьба в субботу, а в понедельник мы должны произвести окончательный расчет. Вот и дергаюсь, ловлю каждый рубль, где удается, даже «бомбить» приходится… Я ведь вам соврал, – покаянно покосился Шура на Алёну, – на самом деле я не приятеля в аэропорт отвозил, а деньги зарабатывал.
«Ага, – подумала Алёна, – намек понят, значит, я должна буду ему заплатить. А почему я вообще решила, что Коротков меня бесплатно везет? Да вот решила, наивная… И сколько нужно ему дать? Пятьсот или все же семьсот? Или он рассчитывает на большее? Ой, лучше бы я с кем-то чужим поехала. Хотя нет, тогда бы не увидела экстремальных гонок и того, как Шура своего соперника уделал. Классная сцена, вестерн-триллер в одном флаконе! Вставлю в какой-нибудь романчик».
– Слушайте, Алёна, а ведь мне вас сам бог послал, не иначе! – вдруг приглушенно проговорил Шура, и в голосе его прозвучало явственное изумление. – Наш заказчик нипочем не хочет дать деньги пораньше, а мне до понедельника ждать невозможно. Деньги сейчас нужны. В ресторан заплатить, за платье Киски, да за путевку аванс внести – ну, за свадебное путешествие, мы в Чехию собираемся… Главное, деньги как бы есть, а в то же время их нет. Понимаете?
Алёна подумала, что с ней тоже такое бывало, и не единожды. Порой в любимом издательстве гонорары как бы подвисали в некоем гиперпространстве, и нижнегорьковская знаменитость оказывалась на мели, в самом глупейшем в мире состоянии: деньги есть, но в то же время их нет. Так что Шуру Алёна понимала очень хорошо. А еще понимала, что, вот с места не сойти, у нее сейчас начнут просить в долг…
– Алёна, Алёнушка, – убитым голосом продолжал Шура Коротков, – мне просто не к кому обратиться, кроме вас, честное слово. Ни к своим родителям, ни к Кискиным не могу, сами понимаете. Мне бы самую незначительную, самую ничтожную сумму… тысяч двадцать хотя бы…
– Рублей, надеюсь? – уточнила Алёна с сардоническим смешком. – Здорово, если для вас это – ничтожная сумма. Для меня – так очень даже чтожная! Я, Шурочка, из-за границы вернулась. Таких денег у меня просто нет.
– Алёна, ну я вас умоляю! – бубнил Шура жалобно. – Если Киска узнает, что у меня перед свадьбой пустой кошелек, она… Я ужасно боюсь ее потерять, я о такой девушке всю жизнь мечтал. Еще там, на мордовских лесоповалах, думал: вернусь, найду такую… необыкновенную… женюсь на ней…
У Алёны дрогнуло сердце. Ну в самом деле, она сегодня уже формулировала постулат: деньги, мол, всего лишь средство получать удовольствие самой – и доставлять его другим людям. К тому же это всего на десять дней. Шура деньги вернет, Алёна не сомневалась ни единой минуты. А пока она ведь не умрет с голоду, на карточке еще кое-что есть…
– Я расписку напишу, – уныло бубнил Шура, поворачивая с площади Лядова на Белинку. Алёна и не заметила, как они взлетели в верхнюю часть Нижнего Горького. – И с процентами верну. Процент за день хотите? Процент с двадцати тысяч – двести рублей…
– Да черт с ними, с процентами! – отмахнулась Алёна. – Деньги я вам дам, Шура. Только не двадцать тысяч, двадцати у меня нет, а десять.
– А мне двадцать надо, – простонал жалобно Шура.
– Но у меня десять, – решительно ответила Алёна. – Больше нету.
– Ну хорошо, давайте хоть десять! – воскликнул Шура радостно. – Сейчас мы к вам заедем. Я напишу расписку…
– Давайте я вам прямо в машине отдам, деньги у меня с собой, а то дома не убрано. Я же месяц дома не была, – пояснила Алёна (ну что тут скажешь, Дева!). – Остановитесь, я достану бумагу и ручку.
Она вынула из своей необъятной сумки толстую тетрадку на скрепках. Писательница такие тетрадки обожала и обычно прописывала в них сюжеты своих романчиков. Писала сочинения, как она это называла.
В тетрадку было вложено несколько листков чистой бумаги. И на одном, притормозив у обочины и умостив тетрадку на руль, Шура Коротков аккуратным почерком отличника-медалиста (он же окончил школу с золотой медалью, насколько помнила Алёна по его рассказам) написал следующее:
«Расписка
Дана Ярушкиной Елене Дмитриевной (ТАК!!!), проживающей по такому-то адресу, от Короткова Александра Алексеевича, паспорт серия 22 00 № 599009, выдан 14.12.2001 г. Варваринским ОВД Нижнегорьковской области, зарегистрирован по адресу: р.п. Варварино, ул. Прибрежная, 1, кв. 12, прож. по адресу: г. Н. Горький, ул. Фруктовая, д.1, к. 7, кв. 63, в том, я, Коротков Александр Алексеевич, взял деньги в сумме десять тысяч рублей (10 000), в долг до такого-то августа сего года. Обязуюсь вернуть в срок в полном объеме».
Далее стояли число и подпись.
Алёна прочитала расписку, мимоходом отметила ошибку при склонении своего отчества, но сочла ее не критичной, удивилась, что Шура, оказывается, родом не из Нижнего, а из Варварина, и вынула деньги.