Алёна стала ждать. Не то чтобы она посиживала у окошка, подпершись ладошкой, совсем нет! Жизнь у нее была до крайности насыщенной. Все-таки работа писательская – это вам не кот начихал, даже если вы ваяете не «Войну и мир» или «Преступление и наказание», а всего-навсего дамские романы или детективы. Впрочем, «Преступление и наказание» тоже детектив, и пусть кто-нибудь докажет обратное! К тому же танго, восхитительное аргентинское танго, продолжало держать Алёну в плену… Нельзя не упомянуть и о двух ее милых мужчинах, каждый из коих, само собой, даже помыслить не мог о том, что не он один владеет телом (а может, даже и сердцем, всякие чудеса бывают на свете!) обворожительной в своем легкомыслии красотки.
И вот однажды, пребывая среди всей этой суеты и пробегая за каким-то делом по улице Грузинской, между Ошарой и Алексеевской, Алёна вдруг увидела не кого иного, как Шуру Короткова. Они столкнулись, можно сказать, нос к носу, и Шура немедленно принялся жаловаться на жизнь и клясться-божиться, что гад-заказчик до сих пор ничего не заплатил, но обещал – в субботу, и в субботу же Шура будет у Алёны как уже упомянутый в прошлый раз штык. С деньгами, разумеется! С процентами!
– Да не нужны мне проценты, – сказала Алёна так же, как отвечала и в прошлый раз.
– Нет, я должен, значит, все, – твердо заявил Шура, и на сем они расстались.
Но в субботу (какое наречие тут употребить – «разумеется» или «почему-то»?) он не позвонил и не появился. В воскресенье тоже.
И снова Алёна не хотела верить, что Коротков оказался вульгарным кидалой, а усиленно придумывала для него разные смягчающие обстоятельства. Ну мало ли что бывает! Вдруг и в самом деле злодей-заказчик никак не желает заплатить, Шура со своей Киской перебивается с гроша на грош, с хлеба на квас… А потом вдруг подумала, что ситуация очень сильно напоминает рассказ Тэффи «Григорий Петрович» из любимого сборника «Городок». Некий Григорий Петрович, русский эмигрант, живущий в Париже и перебивающийся случайными заработками, простодушный на редкость, к жизни не приспособленный, имел в заначке две тысячи рублей. И однажды познакомился с двумя неграми с острова Мартиника. Узнав, что у Григория Петровича есть деньги, негры предложили ему проценты с дела – издавать журнал для жителей Мартиники. Проценты зависели от суммы вложения, понятное дело! Григорий Петрович вложил все, что было, негры уверяли, что внесли еще больше. Журнал вышел – то есть Григорию Петровичу пробный номер показали, – а потом негры уехали в Марсель, отгружать журнал на Мартинику. Алёна помнила наизусть последние строчки рассказа: «Григорий Петрович никогда больше не встречался с ними. Мучился долго – не прогорели ли негры на этом деле, и чувствовал себя мошенником!»
Вспомнился нашей героине также рассказ «L’ame slave». Супруги Угаровы – тоже русские эмигранты в Париже – пригласили к себе «хорошего и деликатного» человека по имени Вязников. Узнав, что у Угаровых водятся деньги, он поселился в их доме, причем простодушные люди сами предложили ему столоваться и ночевать. Однажды Вязников исчез, а вместе с ним – деньги. И бедолаги так и не позволили себе поверить, что пройдоха просто-напросто их обокрал, уверяли друг друга, что он поступил так из крайней нужды, а может, даже и не он виноват… И твердили друг другу: «А все-таки подло с нашей стороны, что мы его подозреваем!»
И Алёна печально подумала, что она ведь – ну натурально Григорий Петрович и Угаровы в одном флаконе, а Шура Коротков очень сильно напоминает Вязникова и двух негров с Мартиники…
Минула еще неделя. И вот, спеша на шейпинг, Алёна вдруг увидела своего должника там же, на Грузинской! Он выбрался из черной «Мазды», пискнул пультом и резко поспешил через дорогу, туда, где агрессивными черными буквами было написано «Sun rays» – в косметический салон. И Алёна вспомнила, что Шурина Киска вроде бы работает массажисткой. Очень может быть, именно в этом салоне. Писательница окликнула Шуру, но Коротков не услышал. Окликнула громче… тот же результат. Алёна быстро достала телефон и набрала номер. И увидела следующую картину: должник вынул из кармана затрезвонивший мобильник, взглянул на дисплей, усмехнулся и снова сунул его в карман. Звони, мол, звонила!
Алёна настолько оторопела, что даже не знала, как быть и что делать. Первым побуждением было войти вслед за Шурой в салон, но ведь тогда неминуемо последовала бы публичная сцена в присутствии Киски, которая, Алёна не сомневалась, ничего не знала о нечестности мужа. Нет, срывать все и всяческие маски сейчас наша героиня не была готова, да и не собиралась. Поэтому она направилась своим путем, но спустя час, возвращаясь с тренировки, снова прошла по Грузинской, отчего-то совершенно уверенная, что опять встретится с Шурой.
С ней бывало иногда такое. Порой ей словно бы подсказывал кто-то, ну например: «Пойдешь в кино «Рекорд» на вечер аргентинского фильма – встретишь там Дракончега с женой…» И встречала, вообразите! И ловила на себе его короткие жадные взгляды, и украдкой отвечала. А потом среди ночи он вдруг приносился как сумасшедший, и Алёна не спрашивала, что Дракончег наврал дома, чтобы вырваться на это безумное свидание…
Предчувствия не обманули и на сей раз. Едва она поравнялась с салоном «Sun rays», как оттуда вышел Шура Коротков – в сопровождении невысокой плотненькой брюнеточки, которая показалась Алёне чем-то знакомой. Коротков расцеловался с ней и пошел к своей «Мазде». Брюнеточка (вероятно, это и была Киска) вернулась в салон. Шура посмотрел ей вслед, улыбнулся… и вдруг заметил Алёну.
И…
И бросился наутек. Подскочил к машине, выхватил пульт, но «Мазда» – видимо, понимая, что хозяин поступает недостойно, – не пожелала открыть дверцу и принять его в свои спасительные объятия. Так что у Алёны хватило времени спокойно подойти к Короткову и спросить:
– Шура, как поживают мои десять тысяч? Вам заплатили? Вы можете вернуть мне деньги?
Расхожие сравнения, так называемые штампы, бывают порой весьма жизненны. Про Короткова сейчас можно было сказать одно: покраснел, как помидор. Белокожие блондины всегда краснеют так безудержно.
В первую минуту Алёне показалось, что Шуре невыносимо стыдно. Она терпеть не могла ставить людей в неловкое положение и уже готова была ретироваться, честное слово, но тут глаза у Шуры блеснули таким синим пламенем, что Алёна поняла: он покраснел от ярости. «В самом деле, ну что такое? Взял у этой дуры деньги, оказал, понимаешь, ей честь, а она, дура, требует долг ей вернуть! Ну не наглая ли бабища?!» – вот что читалось в его лице.
Мгновение Алёне чудилось, что Коротков сейчас обложит ее несусветным матом, однако он каким-то чудом сдержался и ответил человеческим языком, правда, со злым вызовом:
– Представьте себе, до сих пор не заплатили! И я не знаю, когда заплатят. Так что…
Он многозначительно умолк.
– Понятно, – сказала Алёна. – А скажите, Шура, вы с самого начала знали, что никогда мне деньги не отдадите? Помните, вы говорили, мол, ну что такое в наше время данное слово, расписки какие-то, возврат долгов, понятие порядочности, честное имя, в конце концов? Да пустое же место! Я думала, вы с иронией это говорите, а вы, оказывается, свое кредо проповедовали. Вы заранее решили меня обокрасть?
– Да кто вас обокрал? – возмущенно рявкнул Коротков.
– Вы, – кротко ответила Алёна. И ткнула в него пальцем: – Вы, милейший.
– Да верну я вам ваш долг! – передернул плечами Коротков. – Но не могу же я отдать последнее!
– А я, глупая, отдала вам именно последнее, – вздохнула Алёна. – Думала, неделю как-нибудь перебьюсь, а перебиваюсь уже второй месяц.
– Да? – нагло хмыкнул, словно всхрапнул, Коротков. – А я вот на вас смотрю, и по вас не скажешь, что вы прямо так перебиваетесь. Вид у вас вполне преуспевающий.
– Да и у вас тоже, – кивнула Алёна. – По вас тоже не скажешь, что ваше свадебное путешествие длилось всего неделю. Я бы сказала, оно месяц длилось. И по вас не скажешь, что вы ездили в тот злосчастный для меня день в аэропорт, чтобы подкалымить. На самом деле вы провожали свою невесту в Чехию. Я только сейчас вспомнила, что, ожидая багаж, заметила в толпе улетающих в Прагу ту самую хорошенькую брюнеточку, с которой вы только что расстались. В нешуточное путешествие она отправилась накануне бракосочетания! Что ей срочно понадобилось в Праге? Платье хотела свадебное там купить? Туфли? Или бижутерию?
– Да она по делам своего салона срочно поехала! – возмущенно воскликнул Шура. – У них договор с тамошней косметической фирмой, его надо было срочно подписать, иначе такие деньги уплыли бы!
И Коротков осекся.
– Надеюсь, они все же не уплыли? – невинно спросила Алёна.
Шура снова сделался цвета томатной пасты, потому что проговорился, ну совершенно как самый последний простак.
– Я же говорю, вы нарочно пожаловались на свою честную бедность, чтобы меня растрогать, – усмехнулась Алёна. Впрочем, очень невесело усмехнулась, тоскливо, можно сказать. – И вам это удалось. Полагаю, вы потом хорошо повеселились?
Коротков набычился:
– Если вы хотите меня оскорбить…
– Хочу, – кивнула Алёна. – Хочу и буду. Надеюсь также вас не только оскорбить, но и обидеть.
– Да что вы сможете мне сделать? – пренебрежительно пожал плечами Коротков. – В милицию пойдете, что ли?
– А почему бы нет? – удивилась Алёна. – Каждый человек, которого обчистил мелкий щипач, вправе обратиться в милицию. И у меня есть все шансы на успех, учитывая ваше бурное прошлое.
– Разоритесь на процессе, – отмахнулся Коротков. Кажется, он приободрился от того, что его назвали не грабителем, а мелким щипачом. Квалификация ниже, как говорится, значит, и срок меньше. – Кто угодно посоветует вам решить дело миром, иначе больше потеряете, чем вернете.
– Да я бы с удовольствием решила дело миром, – вздохнула Алёна. – А что, есть надежда?
– Надежда умирает последней, – с оптимизмом сообщил Шура. – Может быть, в понедельник нам заплатят, и я…